(Упомянем лишь мимоходом, поскольку более полувека спустя и двумя мировыми войнами позже обстоятельство это имеет уже мало общего с "майерлингской трагедией": в эти дни и в каких-то пятидесяти-шестидесяти километрах от Майерлинга, в Русовцах под Братиславой умирает госпожа Лоняи, то бишь Стефания, вдова наследника Рудольфа.)

Когда артиллерийская канонада громыхала уже в отдалении, а пехота еще не подоспела, кладбищенский сторож оказался первым, кто пробрался обратно на маленькое сельское кладбище — огражденное стеною, тенистое, поросшее плющом, чуть поодаль от огромного монастырского комплекса и в стороне от шоссе. Маленькая часовенка в неоготическом стиле, воздвигнутая баронессой Вечера над могилой дочери, явно использовалась в качестве полевой кухни; между могил валялись пустые ящики из-под снарядов, разрытая орудийными колесами, но уже подсыхающая грязь, и повсюду — весенняя, солнечная тишина, какая бывает только по воскресеньям. Сторож (должно быть, по пути к сараю с инструментами) заметил, что каменная плита над усыпальницей Марии сдвинута. Он остановился, заглянул в склеп: крышка металлического гроба вскрыта и валяется на бетонном полу, в лужах дождевой воды, а рядом — его выщербленная мотыга. И вокруг рассыпаны кости.

Сторож рассказал об этом в 1959 году, когда последний потомок рода Балтацци привел гробницу в по рядок и приварил крышку гроба, а тем весенним днем 1945 года он с помощью кого-то из соседей лишь собрал разбросанные останки Марии, сложил в гроб и накрыл крышкой (хорошо, что хоть на это достало у них сочувствия, набожности и силы). Кроме обрывков одежды сторож в гробе ничего не обнаружил (поскольку ткань, как видно, сохраняется лучше своего носителя). Мародеры (появление которых подтверждает, что истории свойственно чувство стиля — ведь она осталась верна жестокой романтике предшествовавших событий) наверняка были разочарованы. Должно быть, когда дороги войны привели их в это место и на кресте они прочли имя Марии фон Вечера, им вспомнились интригующие рассказы, услышанные в детстве: ну как же, императорская фаворитка, пышные похороны, на умершей, наверное, полным-полно драгоценностей. По прошествии пятидесяти шести лет и со сменой нескольких поколений крупицы истины и вовсе теряются. Тускнеющий отблеск императорской роскоши и давней легенды приманили осквернителей праха. Это была последняя вспышка мифа.

Но мы-то с вами знаем, читатель, что с Марией Вечера в могилу не положили ничего, разве что разгадку "майерлингской тайны". Ее череп был (или мог бы быть) последним и решающим "вещественным доказательством" и помог бы ответить на ряд вопросов: почему покончил с собой принц Рудольф? Что явилось причиной смерти Марии — точно ли пуля, выпущенная из револьвера ее возлюбленного? В 1959 году, когда гроб был вскрыт снова, там обнаружили череп Марии Вечера в таком виде, как положил его туда в 1945-м кладбищенский сторож: на виске пробоина и "отсутствие значительной части височной кости" (как было указано в протоколе, составленном позднее, по памяти), но справа или слева — тут мнения свидетелей разошлись так же, как и в датировке пробоины с подозрительно острыми краями. Кто знает, образовалась ли она в 1889 году или в 1945, когда разочарованные (и наверняка обозленные) грабители выбросили кости на бетонный пол склепа. Недостающая часть черепа так и не была обнаружена, что, впрочем, ничего не доказывает.

Время — или, если угодно, история — провело идеальную работу. "Майерлингской трагедии" словно никогда не существовало. Время не только стерло с лица земли ее виновницу империю, без которой кости красавицы Марии ничем не отличаются от останков безвестной египетской рабыни, вывороченных черпаком экскаватора из песков Нубийской пустыни, но и сами эти кости перемололо.

*

На сей раз конец.

Т. Исламов

ЭПИЛОГ ТРЕТИЙ, И ПОСЛЕДНИЙ

Эрцгерцог Рудольф Габсбург был одним из последних престолонаследников дома Габсбургов, правившего Австрией без малого семь столетий. Временами власть этой стариннейшей европейской династии распространялась на полмира. Так, на рубеже XVI века овладев испанской короной, она стала заправлять и обширными территориями Южной и Центральной Америки. С 1273 по 1804 г., с небольшими перерывами, Габсбурги носили эфемерный титул императоров эфемерной "Священной Римской империи германской нации". Прочным же ядром Габсбургской империи, границы которой в XIX в. простирались от снежных альпийских вершин до Карпатского хребта, от Триеста и Иннсбрука на западе до Кракова, Львова, Черновиц на востоке, всегда являлись так называемые наследственные владения (примерно совпадающие с территорией нынешней Австрии) вместе с присоединенными к ним в 1526 г. землями Чешской короны. В том же 1526 г. Габсбурги овладели короной "Святого Иштвана", но обосноваться в королевстве Венгрия им удалось лишь в начале XVIII в., после изгнания османских турок и подавления венгерского восстания под руководством легендарного трансильванского князя Ференца Ракоци II.

XIX век — век паровой машины и железных дорог, буржуазных революций и национально-освободительных движений — принес династии великие невзгоды и тяжкие разочарования. Чтобы спасти трон и империю, юному Францу Иосифу, только что вступившему на престол, пришлось в революционном 1848 г. униженно молить о помощи против собственных же подданных своего венценосного брата Николая I Романова. Подавить венгерскую революцию Австрии удалось благодаря интервенции двухсоттысячной армии царского фельдмаршала Паскевича. Габсбурги вновь воспрянули духом, но, чтобы удержать позиции великой европейской державы, были вынуждены пойти на существенные уступки и серьезные жертвы в пользу той же Венгрии, ставшей в империи почти что равноправным партнером Австрии; австро-венгерское соглашение от 1867 г. вызвало к жизни оригинальнейшее образование, состоявшее из двух формально самостоятельных государств с двумя центрами в Вене и Будапеште, — образование, именуемое дуалистической Австро-Венгерской монархией. За династией, в последний раз в своей многовековой истории сумевшей приспособиться к изменившимся обстоятельствам, сохранилось общее руководство внешней политикой и военными делами. Достигнутая таким образом стабилизация, приостановившая на некоторое время упадок монархии, оказалась, однако, непрочной, а австро-венгерское равновесие — неустойчивым. Семена будущих бурь, межнациональных конфликтов и раздоров внутри самих господствующих классов были заложены уже в самой дуалистической компромиссной системе. Дуализм, не удовлетворив ни одну из двух сторон, получивших от него наибольшие преимущества и выгоды, в то же время вызвал негодование и открытое возмущение угнетенных народов, в особенности чехов и югославян. Последние к тому же выказывали все большее тяготение к независимому соседнему государству — Сербии, за которой уже тогда прочно закрепилось прозвище "югославянского Пьемонта" по ассоциации с Пьемонтом апеннинским, вокруг которого произошло объединение Италии. Далеко не блестяще складывалась и внешнеполитическая ситуация. Акции монархии невысоко ценились в Лондоне, Париже, Риме. С Санкт-Петербургом отношения были безнадежно испорчены из-за ожесточенного соперничества за преобладание на Балканах. Единственным, в сущности, союзником являлась Германская империя — союзником, однако, далеко не бескорыстным, стремившимся подчинить дунайскую монархию своим экономическим и политическим интересам.

В 80-х гг. прошлого века, когда разворачивались события, описанные в интересном историческом романе Иштвана Барта, стали появляться первые признаки кризиса дуалистической системы, первые сбои в функционировании ее с трудом налаженного механизма: в 1887 г. на грани провала оказались переговоры о заключении между Австрией и Венгрией очередного десятилетнего соглашения по экономическим, таможенно-тарифным вопросам.

Вместе с упадком империи, приближавшейся к последнему этапу отведенного ей историей пути, клонилась к закату и звезда династии. Не станем искать признаки дегенерации в морально-психическом облике и внешности отдельных представителей Габсбургов, чем увлекались еще средневековые хронисты. Непреложный, однако, факт истории: в течение всего XIX века, удивительно богатого талантами и выдающимися государственными деятелями, австрийский дом не дал ни одной достойной внимания исторической личности. Император-король Франц Иосиф, просидевший на троне без малого семь десятилетий (1848–1916), по единодушному признанию современников, историков и собственных его биографов, был ничем не примечательной, серой, заурядной личностью; высшую государственную мудрость он видел в том, чтобы поддерживать привычный уклад жизни — не только собственной, двора, но и общества, народа, государства и всего окружающего мира.

Уже одно это обстоятельство порождало надежду — у одних, у других, наоборот, опасение, — что преемник окажется иным, склонным к реформам и переменам. Это предварительное замечание представляется необходимым для того, чтобы хотя бы приблизительно понять и ощутить ту особую атмосферу, которая сложилась вокруг наследника престола как при жизни его, так и после смерти.

Кронпринц Рудольф Габсбург, единственный сын Франца Иосифа и императрицы-королевы Елизаветы, урожденной баварской принцессы, вырос в пору недолговечного расцвета австрийского либерализма, когда умеренное свободомыслие и жажда перемен, стимулируемые индустриально-экономическим бумом 1860-х гг., проникали даже в аристократические салоны Вены, находя отзвук в охраняемых строжайшим ритуалом покоях императорской резиденции — Хофбурга. Определяющее воздействие но формирование личности и мироощущение юноши оказал, по-видимому, все же образ знаменитого предка — Иосифа II, выдающегося представителя "просвещенного абсолютизма", последнего крупного государственного деятеля австрийского дома, осуществившего значительные преобразовании по всех сферах экономики и общественной жизни.

Эрцгерцог Рудольф в 1881 г. направил своему отцу "Меморандум о политической ситуации", в котором предложил переориентировать внешнеполитический курс — отказавшись от союза с "милитаристской Германией" — на Францию, осуществить далеко идущую земельную реформу, повысить налоги на крупное землевладение, предоставить больше прав и свобод славянским народам Австрии. Любопытно, что за сто лет до этого с проектом реформ, точно так же озаглавленным "Меморандум…", к своей матери императрице Марии Терезии обращался Иосиф II, идеал Рудольфа. Так случилось, что, несмотря на отсутствие достаточно полных и достоверных сведений, уже при жизни Рудольфа в общественном мнении сложился некий образ престолонаследника — реформатора, либерала, противника союза с кайзеровской Германией, симпатизирующего, как и его мать Елизавета, Венгрии и венгерским национальным устремлениям, направленным к ослаблению уз, связывающих ее с Австрией. О нем судят и строят догадки и сегодня, спустя сто лет после описываемых событий, — и не только потому, что наш герой, отстраненный от государственных дел, не успел проявить себя на деле, но и из-за отсутствия необходимых документов. Так, через четыре месяца после трагедии в Майерлинге из архива австро-венгерского министерства иностранных дел бесследно исчезло знаменитое досье № 25, содержавшее секретные документы, связанные с проведением через венгерский парламент Законопроекта о национальной обороне, а также материалы относительно последней встречи кронпринца в январе 1889 г. с венгерским политическим деятелем графом Иштваном Каройи, через которого он поддерживал связь с венгерской оппозицией.

Завеса неизвестности, окружавшая при жизни самого Рудолфа и его общественно-политическую деятельность, усугубленная необычайно таинственными, до сегодняшнего дня не до конца выясненными обстоятельствами его смерти, породила множество диаметрально противоположных порой версий не только о трагедии, разыгравшейся в охотничьем замке Майерлинг в ночь на 30 января 1889 г., но и в целом о принце Рудольфе как человеке и политике, включая его политические взгляды и представления об Австро-Венгерской монархии, ее внутреннем и международном положении, о перспективах и видах на будущее. Обо всем этом увлекательно повествует нам Иштван Барт.

Что же касается ставшей уже традиционной дилеммы "убийство — самоубийство", то наиболее распространенной в исторической литературе версией продолжает оставаться последняя. Новейшее, самое свежее тому подтверждение — увидевшая в этом году свет работа "Покушение на королеву Елизавету", принадлежащая перу профессора Эмиля Нидерхаузера, члена-корреспондента Венгерской академии наук, соотечественника Иштвана Барта и известного автора крупной монографии "Габсбурги". В своей работе, посвященной убийству в Женеве императрицы Елизаветы, матери эрцгерцога Рудольфа, Нидерхаузер пишет категорически и убежденно: "30 января 1889 г. Рудольф… застрелил юную свою подругу Марию Вечера, а затем покончил с собой".