— Рада, что вам понравилось.

— Я сам от себя не ожидал, — признался мистер Питерсон, — это жена любит классику, она-то меня и вытащила на концерт. Я думал вздремнуть, но с вами мне не удалось.

— Я принимаю это как комплимент, — рассмеялась Ванесса.

— Нет, правда. Я совсем не разбираюсь в музыке, однако… Как бы поточнее выразиться? Вот: вы меня заворожили. Моя жена просто обомлеет, когда я расскажу ей, что познакомился с вами. — Он вынул из кармана записную книжку в кожаном переплете. — Подпишите ей, пожалуйста. Ее зовут Мелисса.

— С удовольствием.

— Кто бы мог подумать, что людей вроде вас можно встретить в таком месте? — удивлялся он, качая головой, пока она выводила подпись.

— Я здесь выросла.

— Обещаю, что моя жена приедет сюда не один раз, — подмигнул ей мистер Питерсон. — Большое спасибо еще раз, миссис Секстон.

— Пожалуйста. Счастливого пути. — Под перезвон колокольчиков он вышел. — Удивительно себя чувствуешь, видя, как твой ребенок раздает автографы.

— Здесь у меня никто еще не просил автограф. — Ванесса глубоко вздохнула. — Красиво у тебя. Видно, сколько труда вложено.

— Мне это доставляет удовольствие. Извини, что с утра я так рано убежала — товар привезли.

— Ничего страшного.

— Хочешь посмотреть, что тут еще есть?

— Конечно.

Лоретта повела ее в соседнюю комнату.

— Вот гарнитур, который только что купил твой поклонник. — Она провела пальцем по сияющей столешнице красного дерева. — Стол раскладывается. За ним спокойно поместятся двенадцать человек. Посмотри, какая красивая резьба. В наборе также идут стулья и буфет. Я приметила этот гарнитур на распродаже в одном поместье, он простоял там сто лет, им владела одна семья. Грустно все это… И потому я стремлюсь продавать такие вещи людям, которые наверняка будут о них заботиться.

Она открыла стеклянную дверцу одного из шкафчиков.

— Вот этот кобальтовый сервиз я откопала на блошином рынке. Вот эти солонки — французские. Их я предпочла бы продать кому-нибудь в коллекцию.

— Откуда ты все это знаешь? — удивилась Ванесса.

— Не забывай, что я долго работала здесь, прежде чем купить магазин. Я много читаю, езжу по аукционам. И все равно иногда случается прогадать. Но бывают и крупные прибыльные сделки.

— У тебя здесь так много красивых вещей. Ой, какая прелесть! — Ванесса осторожно взяла в руки шкатулку для колец из лиможского фарфора. Шкатулка была в виде фигурки девушки в голубой шляпке и голубом клетчатом платье. Лицо девушки сияло фарфоровым счастьем.

— Я никогда не упускаю случая купить лиможский фарфор — хоть старый, хоть новый.

— У меня у самой есть небольшая коллекция. Такие хрупкие штучки опасно брать в дорогу, однако с ними в любом гостиничном номере чувствуешь себя почти как дома.

— Возьми ее себе.

— Нет, я не могу.

— Пожалуйста, — уговаривала Лоретта, боясь, что Ванесса поставит статуэтку на место. — Я долго не дарила тебе ничего на дни рождения. Мне будет очень приятно, если она будет у тебя.

«С чего-то ведь надо начинать», — подумала Ванесса и сказала:

— Спасибо. Я буду ее беречь.

— У меня для нее есть коробка. Ой, кто-то опять пришел. Наверняка какой-то зевака. Я пойду, а ты, если хочешь, поднимись сама наверх.

— Я подожду тебя, — заверила ее Ванесса, беря у нее коробку.

Мать вышла в соседнюю комнату, откуда послышался голос доктора Такера, и Ванесса, поколебавшись, пошла поздороваться.

— Ах, Ван, ты здесь? Приехала с инспекцией?

— Да. — Одной рукой он обнимал покрасневшую Лоретту за плечи. Нетрудно было догадаться, что они только что целовались. — Чудесное место.

— Да, раньше-то она ерундой занималась, а теперь сидит здесь — калачом ее не выманишь. Но скоро это станет моей заботой.

— Хэм!

— Неужели ты ничего не сказала ребенку? Боже мой, Лоретта, что ты делала утром?

— Не сказала мне чего? — удивилась Ванесса.

— Я два года ее уламывал, и вот, наконец, она согласилась.

— Согласилась на что?

— Ван, я смотрю, вы с твоей матерью соображаете одинаково медленно. Мы женимся! — С этими словами он по-мальчишески чмокнул Ванессу в макушку.

— А… — растерялась Ванесса, — о…

— И это все, что ты можешь сказать? Почему ты не поздравишь меня и не поцелуешь?

— Поздравляю, — механически проговорила Ванесса, подошла и клюнула его в щеку.

— Целуют не так. — Свободной рукой он схватил ее и прижал к себе, и ей пришлось волей-неволей тоже его обнять.

— Желаю счастья, — пробормотала она. Впрочем, она искренне желала ему счастья.

— Спасибо. Разумеется, я буду счастлив. Я получаю двух таких красоток по цене одной.

— Выгодная сделка, — улыбнулась Ванесса. — Когда же великое событие?

— Джоани готовит сегодня праздничный ужин.

— О, я обязательно буду.

— Конечно. Но только после урока, — хитро подмигнул ей доктор Такер.

— Земля слухами полнится, — усмехнулась Ванесса.

— Что? После какого урока? — переспросила Лоретта.

— Миссис Дрискол наняла утром Ванессу в учителя ее внучатой племяннице Энни, — захохотал доктор Такер.

— Я не смогла ей отказать, — оправдывалась Ванесса, — я чувствовала себя так, будто снова очутилась во втором классе.

— Если хочешь, я поговорю с матерью Энни, — нахмурилась Лоретта.

— Нет, ничего страшного. Мы будем заниматься всего один раз в неделю, пока я здесь. А сейчас мне нужно возвращаться, чтобы подготовиться к занятию. Я хочу продумать для нее программу, а не просто мучить упражнениями. Еще раз спасибо за шкатулку.

— Ох, я ее не обернула.

— Ничего. Увидимся у Джоани, доктор Такер.

— Зови меня Хэм, теперь мы вроде как одна семья.

— Да-да, и правда. — Ванесса поцеловала мать, что далось ей легче, чем она ожидала. — Тебе очень повезло.

— Это точно, — согласилась Лоретта, крепко держа Хэма за руку. Другой рукой доктор Такер вытащил из кармана носовой платок.

Когда дверь за Ванессой, звеня, захлопнулась, Лоретта всплакнула.

— Извини, — сказала она Хэму, сморкаясь в платок.

— Ничего, сегодня тебе можно. Я же говорил, что она приедет.

— У нее есть все причины меня ненавидеть.

— Ты несправедлива к себе, Лоретта, и ты это брось, я этого не потерплю.

Она лишь покачала головой, комкая платок в кулаке.

— Ах, ничего нельзя исправить, Хэм. Прошлого не вернешь. Я бы все на свете отдала за один-единственный шанс.

— Подожди, нужно, чтобы прошло время. — Он приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал. — Дай ей время.


Ванесса сидела и слушала, как Энни монотонно долбит по клавишам, играя нехитрую мелодию. Может быть, у нее действительно были хорошие руки, но пока особой пользы от этого не наблюдалось. Энни была худенькая двенадцатилетняя девочка угрюмого вида, с пушистыми светлыми волосами и костлявыми коленками. У нее были широкие ладони и пальцы совсем не элегантные, но крепкие и упругие, как маленькие деревца.

«Потенциал есть», — решила Ванесса, пытаясь одобрительно улыбаться. Потенциал-то был, но вот где он скрывался?

— Сколько часов в неделю ты занимаешься, Энни? — спросила Ванесса, когда ребенок наконец закончил играть.

— Я не знаю.

— Но ты каждый день играешь упражнения?

— Я не знаю.

Ванесса заскрежетала зубами. Похоже, других ответов от Энни ей не дождаться.

— Ты регулярно ездишь к учительнице в течение года, так?

— Я не…

— Послушай, давай по-другому. Что еще за это время ты выучила?

Энни пожала плечами и стукнула коленкой о коленку.

Отчаявшись, Ванесса села на стул рядом.

— Энни… скажи мне честно: ты хочешь учиться играть на фортепиано?

Ноги Энни, обутые в оранжевые кроссовки, стукнулись пяткой о пятку.

— Наверное…

— Потому что твоя мама хочет?

— Я сама ее попросила. — Она угрюмо уставилась на клавиши. — Я думала, мне понравится.

— Но тебе не нравится, так?

— Нет, нравится. Иногда. Но я играю только детские песенки.

— Хм… а что ты хочешь играть?

— Ну, что-нибудь классное — что поет Мадонна, например. Ну, как по радио. — Она искоса взглянула на Ванессу. — Моя учительница говорит, что это не настоящая музыка.

— Вся музыка — настоящая. Давай с тобой заключим договор.

— Какой еще договор? — Бесцветные глаза девочки насторожились.

— Ты каждый день по часу будешь играть упражнения, — Энни издала сдавленный стон, но Ванесса не обращала внимания, — а я куплю тебе ноты — ноты песен Мадонны и научу тебя их играть.

Энни даже разинула рот:

— Честно?

— Честно. Но только если ты будешь заниматься каждый день, чтобы на следующем уроке я видела, что ты делаешь успехи.

— Ладно! — Энни впервые улыбнулась, едва не ослепив Ванессу блеском своих брекетов. — Подождите, я скажу Мери Эллен, мой лучшей подруге.

— Ты сможешь сообщить ей об этом через пятнадцать минут. — Ванесса встала, необычайно довольная собой. — А сейчас давай еще раз.

Скривив лицо от усилий, Энни снова заиграла. «Вот что значит стимул», — думала Ванесса. В конце концов, заниматься с этой девочкой, может быть, будет не так уж скучно. Кроме того, их занятия потрафят ее собственной любви к популярной музыке.

После урока, когда Энни ушла, Ванесса взяла в руки шкатулку — подарок матери. Как быстро все меняется. Ее мать совсем не та женщина, которую она думала встретить. Более человечная. А ее дом по-прежнему ее дом. Ее друзья — это ее друзья. А Брэди — это Брэди.

Она хотела быть с ним, чтобы их имена были связаны, как когда-то. В шестнадцать лет ей казалось, что все просто, а теперь она боялась допустить ошибку, боялась, что он ее обидит или что она обидит его и потеряет навсегда. Ах, если бы отношения можно было продолжить с того места, где они прервались. А новые отношения нельзя начать, пока не решены старые проблемы.

После некоторых раздумий о том, в чем ей пойти на праздничный ужин, она выбрала узкое синее платье, украшенное яркой вышивкой бисером по одному плечу, и золотые серьги в виде плетеной подвески с сапфирами. Прежде чем закрыть шкатулку, Ванесса вынула кольцо с изумрудом. Она покрутила его на пальце, полюбовалась и сняла, решив, что подобные фокусы не пройдут, если она хочет без помех провести вечер в компании Брэди. Ведь они друзья, и не более.

Просто друзья. Она давно не позволяла себе такой роскоши, как дружба. А если ее до сих пор влечет к нему, то это лишь придает их дружбе необычность, пикантность. Она не станет рисковать ни своим, ни его сердцем.

Ванесса прижала ладонь к желудку, проклиная надоевшую изжогу, и вынула из стола новый пузырек с лекарствами. Ничего себе праздник. Она сунула в рот таблетку и, глядя на свое отражение в зеркале, сказала: «Хватит быть такой неженкой, надо учиться преодолевать стресс». Она устала от того, что ее тело бунтует всякий раз, когда ей приходится иметь дело с чем-то неприятным или неудобным. В конце концов, она взрослая дисциплинированная женщина.

Взглянув на часы, она спустилась вниз. Ванесса Секстон никогда не опаздывает.

— Ну-ну. — Брэди стоял, лениво привалившись к перилам. Он был в сером твидовом костюме. — Ты по-прежнему секси Секстон.

Этого ей как раз и не хватало. Желудок немедленно сжался. И почему он так хорошо выглядит? Она покосилась на дверь, которую он не позаботился закрыть, затем снова взглянула на него:

— Ты даже костюм надел.

— Ну да.

— Я никогда не видела тебя в костюме, — глупо сказала она, останавливаясь ступенькой выше. Глаза в глаза. — Ты почему не поехал к Джоани?

— Потому что мы едем вместе.

— Глупости. У меня своя…

— Заткнись. — Брэди схватил ее за плечи, притянул к себе и поцеловал, подавляя сопротивление. — С каждым разом ты все вкуснее.

Ванессе пришлось подождать, пока ее сердце угомонится.

— Послушай, Брэди, нам нужно установить правила, которым мы будем следовать.

— Ненавижу правила. — Он снова поцеловал ее, на этот раз не торопясь. — Предстоящее родство сулит мне кучу преимуществ. — Он довольно улыбнулся. — Сестренка.

— Но ведешь ты себя совсем не по-братски, — заметила Ванесса.

— Ничего, ты у меня еще побегаешь за пивом, салага. А как тебе это вообще?

— Я всегда любила твоего отца.

— И что?

— Надеюсь, что я не настолько черства, чтобы пожалеть для матери счастья, которое может дать ей твой отец.

— Ну и хорошо. У тебя что, голова болит? — спросил он, видя, что она потирает висок. Она тут же опустила руку. — Дать тебе анальгин?