— Ее сестры навестят ее через десять дней.

— А-а! Но поскольку ограничить ее в выпивке значит накликать припадки буйства, не лучше ли обойтись без ограничений? Пусть сестры увидят, какова она на самом деле.

— Мистер Дарси этого не хочет.

— А мистер Дарси — твой идол!

— Вот именно.

— Ты нашел какие-нибудь следы той другой сестры, Мэри?

— Никаких. Она исчезла с лица земли.

— Могу заверить тебя, что ни в каком борделе она не объявлялась, разве что к югу от Кентербери или на севере за Твидом, а это очень маловероятно при ее-то возрасте. Красота красотой, но тридцать восемь лет делают женское тело жилистым или оплывшим. Судя по тому, что ты о ней говорил, в ее случае — жилистым.

— Да, она жилистая. И плоскогрудая.

— Значит, она не в борделе, — сказала мисс Мэплторп.

— Сколько времени ты сможешь присматривать за этой, Мирри?

— Еще два месяца. А тогда мне надо будет вернуться в Шеффилд, Эгги строга, но хлыст пускать в ход недолюбливает.

— А прислать Эгги себе на смену ты не смогла бы?

— Нет, она слишком вульгарна. Миссис Дарси и миссис Бингли сразу ее раскусят. Нет, я думаю, тебе надо поискать кого-нибудь в бедламе.

— Такие женщины не могут не быть вульгарными? Попрошу мистера Дарси дать объявление.

— Прекрасно. Вы кого-нибудь подыщете. Время терпит.

— Мне пора, Мирри.

— Скажи своему идолу, что миссис У. безопасна и здорова. Да, конституция у нее, как у быка, раз она выдерживает такое количество отравы. Ведь выпивка в таких количествах, в каких она ее поглощает, настоящий яд. Бьюсь об заклад, ум у нее не выдержит прежде тела. А не хочешь, чтобы я подмешивала ей в портвейн настой отца Доминуса с таким же вкусом?

— Кого-кого?

— Да старого аптекаря, одетого монахом. Он снабжает меня отличными снадобьями для выкидышей, и Старый Хозяин как будто держал под рукой некоторые его яды. А еще микстурки, сводящие с ума или вызывающие паралич. Удивляюсь, как это ты его не знаешь, он же все время вел дела со Старым Хозяином.

— Я был еще мальчишкой, Мирри, а когда Старый Хозяин появлялся, я прятался. Должен сказать, моя дорогая, что тебе твоих лет никак не дать.

— Спасибо отцу Доминусу.

— Мистер Дарси не одобрил бы. Так что никаких зелий, Мирри.

— Нет, я правда думаю, ты поклоняешься этому человеку, как дураки — Богу.

— Ну, так не богохульствуй. — Он встал. — Теперь о решетках…

Как Лидии ни хотелось послушать еще, она притворила дверь, кинулась к своему креслу, рухнула в него и вся обмякла с большим реализмом. Но никто не вошел. Вскоре она услышала цокот копыт по гравию дороги и в негодовании села прямо.

Ну и злодеи же! И хотя может показаться, будто Фицуильям Дарси с чем-то считается, он бессердечен. Ну, да она всегда это знала. Отсылать Джорджа с одной войны на другую! Ах, Джордж, мой Джордж! Как могу я жить без тебя? Трезвой, подумала она яростно. Вот как я буду жить — трезвой.


А я неплохая актриса, думала Лидия десять дней спустя. Через какие обручи они у меня прыгали. Особенно эта корова Мирри, Му-у-у! Слезы, истерики, часы воплей и визга… Потребовалась настоящая смелость продолжать мое представление, когда этот олух Роб пригрозил придушить меня, если я не заткнусь. Ну, я не заткнулась, а Мирри Му-у-у пришлось выгнать его из дома, не то как бы он и правда меня не придушил. Я пустила в ход самые лучшие мои выражения — странно, до чего людям они не нравятся. На мой взгляд, царапины и укусы куда хуже, а я на них не скупилась.

Такова была обстановка, когда вскоре после второго завтрака у дверей «Хеммингса» остановился великолепный пемберлийский экипаж. Лидия была почти вне себя от возбуждения. Теперь ее тюремщики получат свое заслуженное воздаяние!

Идеальная компаньонка мисс Мэплторп оставалась в комнате ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы устроить посетительниц поудобнее, а затем оставила их наедине с Лидией. Едва дверь за ней закрылась, как Лидия села прямо, и все признаки опьянения исчезли.

— Так-то лучше! — воскликнула она.

Джейн и Элизабет были ошеломлены, увидев, как переменилась их младшая сестра — она выглядела так хорошо! Ее лицо и фигура утратили всякий намек на одутловатость, она была чистой с головы до ног и одета в модное платье из льдисто-голубого батиста. Ее льняные волосы были собраны в пучок на макушке, а лицо обрамляли полупрозрачные локоны, и то, чем она подчернила брови, не могло вызвать никаких нареканий. Она выглядела так, как не выглядела уже много лет — истинной леди.

Джейн посмотрела на Элизабет, Элизабет посмотрела на Джейн; преображение было поразительным, не говоря уж о том, насколько желанным.

— Тебе лучше? — спросила Элизабет.

— Лучше? — повторила Джейн.

— Я трезва, — заверила их Лидия. — Мне необходимо было отрезветь, чтобы рассказать вам, что творится!

— Творится? — переспросила Элизабет, нахмурившись.

— Да-да, творится! Твой бессердечный муженек-сноб похитил меня, Лиззи, я узница в этой ужасной тюрьме.

— То есть как узница? — спросила Джейн.

— Господи, Боже ты мой, Джейн, у тебя что глаз нет? Разве эти решетки на окнах не говорят сами за себя?

— Какие решетки? — рявкнула Джейн. Такого испытания не выдержала даже ее миролюбивая натура.

Прищурив глаза от слепящего света чудесного летнего дня, Лидия обнаружила, что силуэты прутьев сквозь тюлевые занавески не видны. С такой стремительностью, что стул опрокинулся, она кинулась к ближайшему окну.

— Идите сюда, они тут! Идите сюда и сами увидите решетку!

Джейн и Элизабет последовали за ней с тревожным выражением на лицах. Но теперь у окна Лидия решетки не увидела. Куда девалась решетка?

— До чего хитро! — закричала она. — Коварные жестокие подлецы! Подстроили это, чтобы сделать из меня лгунью! Джейн, Лиззи, клятву даю, что все это время все окна первого этажа в этом доме были зарешечены! — Сверкая глазами, стискивая кулаки, Лидия заскрежетала зубами. Ужасный звук! — Клянусь мертвым телом моего мужа, решетки были!

Элизабет открыла окно и осмотрела кирпичи за ним.

— Не вижу ни единого места, где могли быть прутья, дорогая, — сказала она мягко. — Вернись к столу, сядь.

— Прутья были, были! Клянусь могилой Джорджа!

— Лидия, это игра твоего воображения, — сказала Элизабет. — Последнее время ты была немножко не в себе. Если ты сейчас трезва, то не можешь не видеть, что на этих окнах никогда решеток не было.

— Лиззи, я не настолько выпивала, чтобы мне что-нибудь мерещилось! На этих окнах решетки были. На них на всех! — В ее голос вкралось отчаяние. — Вы должны мне поверить, должны! Я ваша сестра!

— Если ты правда свободна от влияния вина, дорогая, то почему в твоем дыхании я чувствую его запах? — спросила Элизабет.

— За завтраком я выпила стаканчик или два. — Лидия надулась. — Чтоб поднабраться храбрости.

— Лидия, милочка, здесь нет решеток, — сказала Джейн самым ласковым своим тоном. — Выглядишь ты очень хорошо, но тебе предстоит еще долгий путь, прежде чем ты излечишься от своего пристрастия.

— Говорят же вам, я узница! Мирри Му-у-у не позволяет мне выходить из дома без нее!

— Кто-кто?

— Мирри Му-у-у. Я называю ее так, потому что она корова.

— Ты несправедлива к очень приятной леди, — сказала Элизабет.

— Никакая она не леди! Мирри Му-у-у — хозяйка бардака в Шеффилде.

— Лидия! — ахнула Джейн.

— А вот, да! Да! Я слышала, как она разговаривала с Недом Скиннером десять дней назад, и от него она это в секрете не держала. И более того: он про нее знает все. Они говорили о том, чтоб напоить меня отравой или чем-то таким, чтоб меня хватил паралик, либо я спятила бы. И, значит, Фицу про них все известно.

— Думаю, тебе пора предъявить какие-то доказательства этим диким утверждениям, — мрачно сказала Элизабет.

— С пропажей решеток я мои доказательства потеряла! — Лидия заплакала. — Ох, это нечестно! Если вы мне не верите, то кто поверит? Лиззи, ты же разумная женщина, конечно же, ты понимаешь, что я угроза для твоего бесценного Фица?

— Только из-за твоей невоздержанности, Лидия. Как ты можешь ждать, что тебе поверят, если ты обвиняешь Фица в убийстве и употребляешь при этом слова, каких избегают и самые беспутные женщины? Я не могу поверить этим наветам на мисс Мэплторп — или на мистера Скиннера! Ведь, судя по твоему виду, о тебе хорошо заботятся, много дней ухаживают со всем тщанием. Нет, я тебе не верю, Лидия.

Когда Элизабет договорила, Лидия уже обливалась шумными слезами.

— Ну-ну, милая, слезами ничему не поможешь, — сказала Джейн, обнимая ее. — Позволь нам позвонить. Чашка чая принесет тебе больше пользы, чем все вино под небесами. Ты горюешь о Джордже, мы это знаем.

Всепонимающий взгляд, каким мисс Мэплторп, войдя, одарила Лидию, говорил сам за себя.

— Боже мой! Миссис Уикхем пыталась убедить вас, будто окна зарешечены?

— Да, — сказала Элизабет.

— Часть ее бредового состояния, миссис Дарси.

— Она говорит, что вы содержите дом терпимости в Шеффилде, — сказала Джейн.

Мисс Мэплторп рассмеялась.

— Не понимаю, как такое могло прийти ей в голову?

— Она говорит, что услышала разговор между вами и мистером Эдвардом Скиннером, — сказала Джейн с такой агрессивностью, что Элизабет даже вздрогнула.

— Как странно! Я видела мистера Скиннера только раз, когда он привез миссис Уикхем в «Хеммингс».

— Где вы жили до того, как приехали в «Хеммингс»? Какого рода обязанности выполняли? — спросила Джейн с редкой для нее настойчивостью.

— Я управляла женским бедламом на Бродмурской Пустоши, затем я ухаживала за родственницей маркиза Райпона, — сказала мисс Мэплторп. — У меня великолепные рекомендации, миссис Бингли.

— Женским бедламом? Я думала мужчины и женщины помещаются в одном заведении, — сказала Джейн, которую великолепные рекомендации, видимо, оставили равнодушной.

— Совершенно верно, — сказала мисс Мэплторп с несколько затравленным видом, — но тем не менее надзирательница над женщинами необходима.

— Я не знала, что на Бродмурской Пустоши есть бедлам, — сказала Джейн.

— Но он существует! Как и маркиз Райпон, — сказала мисс Мэплторп не без едкости.

— Из писем Аргуса следует, что сумасшедших в бедламах содержат самым возмутительным образом, — сказала Джейн. — Как животных в зверинце, только хуже. Зеваки платят пенни, чтобы дразнить и мучить их, а служащие заведения прибегают к пыткам.

— Вот почему я покинула Бродмурскую Пустошь, чтобы сначала наняться к маркизу, чья родственница скончалась, а затем поступить сюда. — Лицо мисс Мэплторп стало кремневым. — И это все, что мне есть сказать, миссис Бингли. Если вы еще чем-либо недовольны, то обратитесь к моему нанимателю, мистеру Дарси.

— Благодарю вас. Не могли бы мы выпить чаю? — поспешно сказала Элизабет и отвела мисс Мэплторп в сторону. — У меня тоже есть вопрос, мисс Мэплторп. Ум миссис Уикхем расстроен безвозвратно?

— Пока еще рано судить. Уповаю, что нет.

— Но если так, каких забот она потребует?

— Таких же, какими она окружена сейчас в «Хеммингсе», но, увы, решетки эти должны будут обрести подлинность. Она, как будто… э… очень любит общество джентльменов. Мне уже приходилось несколько раз убеждать ее вернуться домой. Если это еще один новый симптом, простите, что мне пришлось сказать вам об этом, миссис Дарси.

— Прошу, не думайте, будто это явилось шоком, она всегда была такой.

— Ах, так!

— Она говорит, что пьет не очень много.

— Это правда… Она заметно подтянулась.

— Благодарю вас!

Бросив на мисс Мэплторп выразительный взгляд, Элизабет вернулась к Джейн и Лидии, которая уже не плакала.

Хотя по природе она была пустоголовой, необузданной и сосредоточенной на себе самой, если не считать ее преданности покойному капитану Джорджу Уикхему, у Лидии достало ума понять, что она загнала себя в угол. Единственное, чего она не предвидела, было бесшумное удаление решеток; а без них ее собственное поведение не предрасполагало Джейн и Лиззи поверить ее рассказу. Решение сохранять трезвость улучшило ее внешний вид — а также и здоровье — настолько, что она никак не выглядела жертвой похищения. Как раз наоборот. И слезы, скоро поняла она, не пойдут ей на пользу. Ее освобождение теперь зависит только от нее самой, ни Лиззи, ни Джейн ее не поддержат, а уж тем более ей не уговорить их забрать ее из «Хеммингса». А потому больше никаких слез, никаких упоминаний похищения, положения узницы или Неда Скиннера.

Хотя это не было время чая, мисс Мэплторп прислала чудесный чай, который все три сестры пригубили с восторгом. Лидия очень весело болтала, успокаивая опасения, какие Джейн и Элизабет все еще испытывали. Только подумать, как Джейн накинулась на Мирри Му-у-у! Но, конечно, долго это не продлилось. Джейн всегда придерживалась наилучшего мнения о людях, даже если они стояли под виселицей.