Яна Невинная - Нежданчик для Биг-Босса

— Я не думала, что там бомб-а-а…

— Свет, кончай истерить. Что тут происходит?

— Светлана пропустила какую-то женщину в офис. С большой сумкой. Говорит, ваша знакомая, — вмешивается безопасник, отодвигая истерящую секретаршу в сторону. — Прошла в кабинет, сказала, что вас подождет. Вышла уже без сумки.

— Свет, так ты видела ту женщину? Кто это был?

— Я не помню… я не знаю…

Короче, бесполезное занятие — что-то выяснять у этой балбески. Уволил бы давно, если бы не знатное умение… Кхм, сейчас не до этого.

— Юр, так что, реально бомба?

— Не знаю, Глеб Сергеич…

— Глеб Сергеевич Жданов? — ко мне подлетает какой-то мужик в форме, подзывая подняться в офис.

— Вот все и уладилось, — радостно улыбаюсь я, размахивая руками и показывая своим сотрудникам нарочито счастливую гримасу.

Раз зовут руководителя в офис — точно никакой бомбы нет.

Улыбаюсь, пока поднимаемся в лифте, так как зеркало отражает мой перепачканный пиджак. Все-таки милые они, Варька с Сенькой. В малых дозах, конечно.

Улыбаюсь, когда ступаю по коридору вслед за кавалькадой каких-то непонятных людей из оцепления. Просто из-за того улыбаюсь, что день такой насыщенный и нервный, и из меня так напряжение выходит. Всегда вот так странно реагировал на негатив. Когда Ритка попросила развода, я тоже улыбнулся. И поехал в загс.

Но улыбка мгновенно сползает с лица, когда я слышу из кабинета до боли знакомый плач, который не перепутаю ни с каким другим. Бывало, что пытался помогать на первых порах Маринке с близнецами. Но орущие комки быстро показали мою несостоятельность на поприще няньки. Благо тогда Маринкины подруги помогли, но сейчас…

Кто мне поможет сейчас?!

— Глеб Сергеич, там… — чешет затылок Мартынов, аккуратно заглядывая в кабинет, а я, отодвигая его в сторону, быстро залетаю внутрь и столбенею. Испуганный парнишка в форме держит на весу ребенка. Глаза навыкате, губы трясутся. А не менее оторопелый мальчонка, судя по голубому костюмчику, с темными волосенками на голове, цепляется за запястья держащего его взрослого и смотрит на меня в упор глазами-пуговками.

И ка-а-к… нет, нет, умоляю, только не это…

Заорет!

— Глеб Сергеич, сотрудники беспокоятся, говорят, что и так тридцать первого вся страна отдыхает, а тут еще бомба. Просят отпустить их домой, — совершенно не к месту бубнит мне в ухо ввалившийся в кабинет Мартынов.

От крика ребенка уже дрожат стены и лопаются барабанные перепонки. Такие звуки следует запретить на законодательном уровне, приравняв их к шуму реактивного двигателя самолета.

— А что? Тридцать первое уже?! — хватаюсь за голову и начинаю сдавать норматив по челночному бегу под аккомпанемент верещащего младенца. Боже, он такой красный. Ему, наверное, больно и страшно. Где вообще его мать? Как мать могла бросить своего ребенка?

И главный вопрос дня: кто его мать?

— Тут еще записка… — бормочет бедняга, вынужденный управляться с мальцом. — Написано: «Это твой сын. Его зовут Даниэль».

— Даниэль? — замираю и бросаюсь к злополучной сумке, начиная в ней быстро копаться. Памперсы, салфетки какие-то пеленки-одежки, но ни еды, ни документов — ничего подобного не обнаруживаю и в недоумении смотрю на своего якобы сына.

Похож — не похож? Даниэлем я бы сына точно не назвал. Ни за какие коврижки. Ну вообще, если так приглядеться, то что-то проскальзывает в чертах, и орет как настоящий мужик! Но все равно не верю. Просто не может этого быть. Безумие. Маразм. Откуда у меня сын, о котором я ничего не знал?

Так не бывает!

— Ты бы успокоил его, по спинке похлопал, посюсюкал… — бросаю мимоходом парню из МЧС и уже было поворачиваюсь к безопаснику, чтобы дать инструкции по поводу персонала и расследования происшествия, как чувствую, как сбоку кто-то громко фыркает. И это не младенец.

— Вот еще!

А, это парнишка возмущается, кривя губы и пихая мне в руки орущее недоразумение. Малыш уже просто-напросто захлебывается, и приходится его кое-как к себе прижать, чтобы не дай бог пупок не развязался от ора. Так же бывает с детьми? Черт, ничего про них не знаю. Какие-то разрозненные знания в голове прыгают, как мячики для настольного тенниса.

— Сегодня мой первый день на службе! — уходя, возмущается парень. — Думал, родителям с гордостью расскажу, как бомбу обезвредил, людей спас, а тут… подброшенные младенцы, беспомощные олигархи…

— Тебя пожалеть? — задаю риторический вопрос вслед, совершенно не испытывая угрызений совести. Я, что ли, виноват, что его первое задание таким оказалось? Кому сейчас хуже? Думаю, ответ очевиден.

И никакой я не олигарх. Обидно даже. Родился с золотой ложной, но, вопреки ожиданиям, сам всего добился, на собственные деньги бизнес создал.

— Так что, Глеб Се… — продолжает поднывать рядом Мартынов, а я смотрю на него, на часы, показывающие пятнадцать ноль-ноль, и думаю, что мне срочно нужна женщина, чтобы справиться с ребенком.

Но где ее взять? Эх, как не вовремя Маринка улетела.

— Да, отпускай народ, пусть отдел персонала рассылку сделает, — командую, глядя на малыша. Прелестный он, надо сказать. Глазенки голубые, внимательные, а на голове — темный пушок. И особенно умиляет нос-пуговка.

Карапуз тем временем будто бы успокоился, но странно напрягся, и я сначала обрадовался, а потом ощутил, как маленькое тельце произвело действия, последствия которых просто-напросто повергли в шок!

— Он… это… — опешил безопасник и попятился к выходу, зажимая нос. А вроде отец двух детей, чего морщится, как будто слезоточивый газ распылили?

— Э, нет, Юра, пока проблему не решим, даже не думай смыться. Пока мать этого ребенка не найдем, Новый год для нас не настанет.

— Глеб Сергеич, к нам родители из деревни приехали, жена, дети ждут к столу, не могу я… это… в самом деле, праздник же ж! — совершенно растерявшись, чуть ли не плачет мужчина.

— А мне что прикажешь делать? По вине твоих подчиненных какая-то неизвестная баба прошла в офис и совершенно беспрепятственно оставила сумку! С ребенком!

— Дело в том, что они действовали по вашему строгому указанию, — назидательно напоминает он, — впускать всех лиц женского пола именно беспрепятственно.

— Это правило отменить! Срочно!

Ладно. Решаем проблемы постепенно. Что там с народом?

— А вот как раз Дашенька идет, — как-то слишком обрадованно вскрикивает Юрий, затаскивая миловидную блондинку с перепуганными глазами в кабинет, сам же медленно пятится на выход, как краб по дну океана.

Несмотря на глобальную проблему в руках, быстро оцениваю внешний вид сотрудницы. Скучный черный костюм с юбкой-карандашом и белой блузкой, на голове строгая прическа, на лице — минимум макияжа, зато губы выделяются ярко-красным пятном, как и красные туфли и повязанная вокруг шеи мишура. Занятная картинка.

— Вы кто? — спрашиваю машинально, потому что реально не помню такую сотрудницу. На корпоративе был, с кем-то танцевал, с кем-то общался, но вот ее — не помню.

Новенькая, что ли?

— Я… — растерянно бормочет девушка, не спуская глаз с малыша. — Я вице-менеджер-эйч-ар Дарья Стриж. Пришла узнать, можно ли распустить сотрудников по домам.

— Вице-менеджер? Кто придумал такое странное название?

— Эм… вы, — лопочет девица, удивленно хлопая красивыми глазами. Зелеными, с длинными веерами ресниц, на которых замечаю блестки.

И тут я вспоминаю, как после одной вечеринки с друзьями позвонил в отдел персонала и наткнулся на эту самую Дарью — ассистентку менеджера по персоналу — и после непродолжительного шутливого разговора, детали которого стерлись из памяти, порекомендовал ей сменить название должности. Порекомендовал!

Впрочем, не важно. Штатное расписание сейчас волнует меньше всего. В голове мгновенно прокручивается возможное развитие событий, и после этих размышлений я подхожу к Дарье и протягиваю ей младенца.

— Переоденьте его. Памперсы, салфетки и одежда — в сумке на столе.

— Что?! Я не собираюсь менять памперс вашему ребенку!

Отскочив назад, вице-менеджер размахивает руками, будто я ей предложил из окна выпрыгнуть.

— Вы же женщина. Кому, как не вам? — пытаюсь ее урезонить. — Давайте пропустим сразу же ту часть, где вы отнекиваетесь, а я угрожаю вам увольнением, поэтому вы соглашаетесь, и сразу же перейдем к этапу, на котором вы помогаете мне решить насущную проблему.

— Уволите? За отказ менять памперс?

— Запросто. Статью увольнения сами подберете. Теперь задача не кажется такой уж невыполнимой? Вам же нужна работа?

— Но почему я? Где мать ребенка? Где няня? Какая-нибудь родственница?

— Я же, кажется, просил пропустить этап переговоров. На все ваши вопросы ответ один: вот ребенок, который нуждается в смене памперса, вот вы — единственная женщина в данный момент, кому я могу доверить это важное мероприятие.

А потом я отвезу вас домой. Договорились?

Ворча себе под нос, вице-менеджер все же неловко берет мальчонку в руки, а он тут же хватает ее за щеки и начинает гулить. И она застывает в нерешительности. Вот говорят, Мадонна с младенцем. Это точно не про Дарью.

— Вы вообще когда-нибудь с детьми имели дело? — спрашиваю с опаской, а она недовольно задирает нос и молча шествует к столу, держа ребенка на вытянутых руках.

Чтобы не смущать девушку, отворачиваюсь и беру в руки смартфон, начиная листать контакты в поисках потенциальной мамаши…

Что такое «не везет» и как с этим бороться. Так, наверное, можно охарактеризовать всю мою жизнь. По крайней мере, последний год. На самом деле, жаловаться я не люблю, это участь слабых нытиков.

Но именно сейчас ты ноешь, скажете вы.

И будете правы. Но попробуйте не впасть в уныние, когда первый ребенок, которого вы взяли в руки за двадцать пять лет жизни, это не ваш долгожданный малыш от любимого человека, а сын босса!

Любимого человека у вас нет. Вернее, он был да сплыл. Бросил под самый Новый год, даже не найдя в себе смелости признаться честно, что выбирает жену. Я их на фото с корпоратива увидела, который благополучно пропустила, загруженная под завязку работой.

О, с женатиком встречалась, скажете вы, осудите меня. Так тебе и надо, добавите, не испытывая ко мне ни капли жалости. Сама знаю, что неправильно это — чужих мужей соблазнять, но я оказалась из тех дурех, кто верит, что любимый мужчина на стадии развода. Пусть эта стадия и растянулась на год. Но он так самозабвенно любил, так самозабвенно врал…

Вообще, у нас в компании запрещены отношения между сотрудниками, и от увольнения меня спасало только то, что роман с начальником отдела проектирования Валерой Торопыгиным был тайной за семью печатями.

Босс по голове бы не погладил. Он у нас очень строгий. Так и называем — Биг-Босс. Потому что он реально громадный детина, чудом втиснувший свои бицепсы и трицепсы в строгий деловой костюм. Со скверным взрывным характером. Ему бы больше пошел топор в руке, чем дизайнерская перьевая ручка.

Не знаю, правда или нет, но говорят, что он первую маленькую компанию купил на деньги, заработанные нелегальными боями без правил.

Источник информации спорный — моя начальница Ангелина Ивановна Брагина. Менеджер по персоналу, к которой меня сунули в отдел после того, как не прошла собеседование на должность секретаря генерального директора. Помню вплоть до деталей, как проходило собеседование, как меня напугал огромный бородатый мужик, оказавшийся главным боссом. Как мучил вопросами, препарировал, как лягушку на анатомии, а потом резко бросил Брагиной:

— Зови следующую!

Ею оказалась красавица-блондинка Светлана, своими ногами от ушей с легкостью перешагнувшая через меня с моими двумя высшими и занявшая заветную должность.

В принципе, я не жалею. Работать в отделе персонала мне нравится, вот только начальница присваивает себе мои заслуги, и я давно уже выполняю ее обязанности, хотя числюсь как помощница.

А босс меня просто-напросто не узнал. Это странно задело. Хотя чему тут удивляться? Он же не знает, что все письма от Ангелины к нему писались мною. По сути, мы общались чуть ли не каждый день, вот только он об этом не подозревал.

— Какой ты миленький, — улыбаюсь мальчонке, лежащему передо мной на небольшом одеяльце. Мне показалось, что я легко справлюсь с переодеванием ребенка. Склонившись над диваном, на котором я примостила малыша, я осторожно начала расстегивать костюмчик. Кроха поднял ручки и начал цепляться за волосы и цепочку, высунувшуюся из-за ворота.

— Гу-га! — радостно сообщил мне малыш, и от этого сладко екнуло в сердце. Настолько чистым искренним светом лучились глаза этого мальчика, еще не подозревающего, что родная мама его бросила.