Яна Невинная - Нежданчик для Биг-Босса

— У Вупсеня есть поклонник?!

— У кого?! — не поняла я.

— Из «Лунтика» гусеницы Вупсень и Пупсень? Не знаете?

«Я родился!» — восклицает, как-то особенно радостно. — Не слышали? А кто такие Фиксики? Большой-большой секрет! Дарь, ну вы что? А как же: три кота, три хвоста! — пропел босс и писклявым голоском добавил: — И маленькая кошечка.

— У вас все в порядке? — с сомнением смотрю на босса и прикладываю руку к его лбу. — Жара вроде нет.

— Это из мультиков. Вы, значит, с детишками никогда дела не имели? Ни у кого из родственников нет малышей? И мультфильмы такие не смотрели?

— Нет. Но почему тетя Лена на гусеницу похожа?!

— А давайте лучше салют смотреть? — босс съезжает с темы и припускает к окну, распахивая задвинутые шторы.

— Мне кажется, не стоит, ребенка может шум разбудить.

— Не думаю, что он проснется. Мама говорила, что я спал как убитый всегда и везде. Мой сын будет спать так же, — произносит с гордостью, прижимая к себе ребенка, и мне очень сложно унять в себе порыв забрать малыша и отнести в темное тихое место, чтобы он спокойно спал.

Но я же не мама, не могу спорить с отцом, я вообще никто и к этому ребенку не имею никакого отношения. И от этих грустных мыслей настроение окончательно падает, глухие звуки салюта раздражают, в цветные вспышки не вызывают никакого ликования…

Веселая компания вернулась с мороза с разрумяненными щеками и громкими криками восторга. Через картонные стены отовсюду слышались звуки праздника. Обеспокоенно глядя на маленькое личико ребенка, я ощущала навязчивую потребность защищать его от внешнего мира. От всего на свете, что может помешать ему чувствовать себя спокойно и комфортно.

И что я буду делать, когда этот малыш исчезнет из моей жизни? Как можно так привязаться за несколько часов к чужому ребенку? За повседневной суетой я упустила что-то жизненно важное и поняла вдруг, что мне доставляет безмерное удовольствие заботиться о беспомощном младенце. Ну, по крайней мере, когда он так мирно спит в моей комнате на моей кровати, представляя собой идеальную картинку с открытки.

Просто чудо.

— А чего это у нас такие грустные Дед Мороз и Снегурочка? — ошарашивает нас тетя Тоня, влетая в комнату с ворохом шуршащей одежды.

Хочется спрятаться. Я и забыла об этом принудительном труде, к которому нас с Валерой собирались склонить. И про Валеру забыла, потому что все старое и плохое, по традиции, нужно оставить в старом году. Для себя я решила, что в моей жизни больше не будет мужчин, обремененных грузом прошлого. Никаких бывших-настоящих жен в анамнезе, никаких детей…

Но невозможно сопротивляться, когда женская лига хочет, чтобы ты нарядилась и провела несколько конкурсов. Казалось бы, что тут такого? Прочитать пару поздравлений по бумажке — раз плюнуть. Но в действительности пожелания и поздравления были лишь вершиной айсберга.

— Дедушка, дедушка, а я тоже хочу стишок рассказать!

Думаете, чей-то внук пришел на праздник? Не-а. Это дядя Миша с первого этажа, поклонник тети Лены, решил изобразить пятилетку. После пяти стопок беленькой для него это самое то. И не скажешь, что этот дородный представительный человек лекции читает в университете. Взгромождается на табуретку и начинает декламировать:

— Здравствуй, Дедушка Мороз,

Борода из ваты,

Ты подарки нам принес?

Очень ждут ребята!

— Так вот как этот стишок на самом деле звучит, — с уважением произносит Глеб Сергеевич мне на ухо, щекоча искусственной бородой. В костюме доброго дедушки он смотрелся очень импозантно, совсем не глупо, в отличие от меня. Дурацкая шапка Снегурки лезла на глаза и воняла чем-то странным, похожим на крысиный яд.

Все это добро хранилось у тети Раи на работе, а работала она вахтером в драматическом театре и заодно имела доступ к складу различного реквизита. В чем мы убедились спустя несколько минут, когда под всем известные звуки в гостиную на путающихся ногах пригарцевали три упитанных «лебедя» в безразмерных пачках и белых украшениях в волосах. Хохоча и кружась, три грации, гогоча, как голодные пеликаны, завалились на диван под бурные аплодисменты дяди Миши.

— Весело вы Новый год отмечаете, — успевает только сказать босс, и тут же на него налетают женщины, требуя подарков за такие выдающиеся заслуги. А он, всерьез это все воспринимая, идет в прихожую, чтобы достать кошелек, и раздает артистам деньги.

Картина маслом.

На самом деле, для конкурсов у нас был припасен отдельный мешочек со всякими мелочами. Конфетами, прищепками, ручками, календариками и прочим. Но кто же от пятитысячных купюр откажется за маленький стишок и шуточный танец?

Но денег много не бывает, поэтому наша «ребетня» начинает требовать еще конкурсов. Мне стыдно, ужасно стыдно за всю эту честную компанию, и я поглядываю на босса в попытке понять, что он обо всем этом думает. Но, к моему удивлению, Жданов не выглядит пораженным или недовольным. Напротив, глаза его светятся весельем и озорством, он басит, как настоящий Дед Мороз, и по бумажке читает правила конкурсов.

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь в собственной гостиной увижу генерального директора в таком виде. Ущипните меня.

— Дарь, не сиди сиднем, спички тащи с кухни и шарики-сосиски! И обычные тоже тащи из-под потолка, — толкает меня тетя Тоня.

— Зачем спички, теть Лен? Какие еще шарики-сосиски?

— Ну эти, длинные такие, я надула целую кучу, на столе лежат. Будем эстафету устраивать! Разбиваемся на две команды, — начинает руководить процессом неугомонная тетка, расставляя всех по местам и принимая у меня из рук реквизит. — Сначала передаем быстро коленями шарик-сосиску, потом без помощи рук верхней частью — обычный шарик. Самое интересное на закуску — спичку передаем ртом!

Вы думаете, мне дали спорить? Думаете, кого-то что-то остановило? Нет, естественно! Не заметила, как оказалась стоящей к боссу лицом к лицу, колени к коленям, начиная испытание под названием: «Опозорься на Новый год — потом весь последующий глаза от босса прячь».

— Вы же понимаете, что после этого конкурса я обязан на вас жениться? — лукаво подмигивает мне босс, когда я, вся красная, с удовольствием начинаю протыкать шарики, дабы теткам не пришло больше в голову устроить подобную экзекуцию…

— Не думала, что у вас такие ретроградные представления о правилах приличия. Но спешу вас расстроить, или обрадовать — это как посмотреть, но в списке будущих жен я буду последней.

— Это как? — удивленно смотрит на меня босс, наверняка ожидавший смущения, а не разглагольствований на тему, будто он и в самом деле меня замуж позвал.

— Правда не понимаете?

— Не-а, честно, не врубаюсь.

— А вы разве не помните, какие конкурсы проводились на новогоднем корпоративе? Вот примерно такие же, я видео смотрела. И вы активно участвовали, так что либо вам невесту выбрать придется, либо будете султаном.

На лице босса просветление и озорная улыбка. Того и гляди, пальчиком погрозит, но в целом доволен шуткой и какие-то свои мысли гоняет, судя по задумчивому взгляду, не спеша ими со мной делиться. А я вдруг понимаю, что мне они интересны, мысли эти, как будто во мне невидимые локаторы образовались и на босса настроились.

Не хочу этого, борюсь с собой, но к нему меня притягивает как магнитом. Есть такие люди, чья харизма воздействует на тебя помимо воли. А если к этому добавить мужскую привлекательность… Ну и пару бокалов шампанского… В общем, этому столику больше не наливать!

— С Новым годом! С новым счастьем! — будто желая противоречить только что принятому мной решению, к нам подлетает тетя Лена с бокалами шампанского. — Давайте, давайте, ребятки, — не терпящим возражения тоном пихает нам в руки пенящийся напиток. — Вы такие красивые! Сейчас вас сфоткаю на фоне елки! Так… держите бокалы… Поближе, поближе…

Терплю фотосессию, прижимаясь боком к Жданову. Большой, какой же он большой, прямо-таки огромный, я себе кажусь Дюймовочкой на фоне его. Интересно, какие ощущения я бы испытала, если бы он обнял бы меня? Как можно «бы»… Как много гипотетического «бы»! Бы или не бы? Вот в чем вопрос! О чем это я? И когда у тети Лены близнец появился? А мы что, переместились на борт корабля? С корабля на бал? То есть наоборот…

— А теперь на брудершафт! — слышу очередную команду одной из теть Лен, моментально трезвею и быстро-быстро головой мотаю в отрицании:

— Какой еще брудершафт? Не буду я брудершафтничать! Это вообще-то мой начальник!

— Дарья, начальник тоже человек! — спорит со мной тетка, а я продолжаю упрямиться:

— Это вам, теть Лен, хиханьки да хаханьки, а нам потом работать вместе. Как я ему буду в глаза смотреть?

— Я как бы здесь, алё, — смеется босс, приобнимая меня за плечи. — Дарья, успокойтесь, мы с вами уже во время конкурса нацеловались, так что можем и без брудершафта на «ты» перейти.

Жутко краснею, желая провалиться сквозь землю. И оттого, что воспоминания, как дикие пчелы жалят, о стыде во время передачи спичек ртом, и оттого, что на фоне спокойного босса выгляжу истеричкой.

— Хорошо! — соглашаюсь, чтобы они оба от меня отцепились. Не выношу ситуаций, когда кто-то выжидательно смотрит, торопя меня с решением. Я люблю поразмышлять, чтобы не с бухты-барахты, а с чувством, с толком, с расстановкой. А у босса и тети Лены похожая черта характера — экспрессивные они, слишком быстрые какие-то для медлительной меня.

Но если от тети Лены я устаю и хочу, чтобы она исчезла с горизонта, то с Глебом все иначе. Мне, наоборот, хочется, чтобы он остался. Ловлю себя на мысли, что не жажду в Новый год наедине с тетками и дядей Мишей куковать.

— Ой и вредная ты, Дашка! — фыркает тетя Лена и, бормоча себе под нос что-то, уходит с видом возмущенной добродетели. И только спустя пару секунд до меня доходит смысл ее бормотания.

«Вот почему до сих пор не замужем…» — пробормотала соседка обидную фразу.

— Простите за настырность тети Лены, — извиняюсь перед боссом, поправляя старинные игрушки на елке и не глядя ему в глаза. — Вообще за все это простите…

— За что ты извиняешься, Даш? — удивленно спрашивает Жданов и поворачивает меня к себе, придерживая за предплечья, а я вздрагиваю оттого, что назвал на «ты». Мое имя в его устах звучит очень непривычно, не хочу привыкать к этому! Но он ждет ответа.

— За то, что заставили изображать Деда Мороза, например.

— Ерунда. Вы для меня гораздо больше сделали. Я давно на таком празднике не был. Не говоря уже о том, что с Данькой помогли.

— Да? Не злитесь?

— Не злюсь. Разве что на себя.

— На себя? — непонимающе хлопаю глазами.

— Да, на себя. Что так напугал тебя — в прошлом или в настоящем — что дергаешься постоянно. Это потому что я босс или потому что обидел тебя в прошлом? Не таись, сейчас самое время во всем признаться.

— Я обижалась. Раньше. Что не взяли к себе секретаршей… — начинаю с малого, а потом вдруг меня несет. — И что дурацкое название должности придумали. И что не слушаете никогда моих советов. Сотрудников не отпустили тридцать первого, хотя писала вам… тебе… от лица Ангелины. Кадровые перестановки некоторые мне не нравятся, и документы долго подписываются, и функции других отделов на персонал перекидываете, людей увольняете, по прихоти Ангелины, а потом она себе за оптимизацию премиальные берет, а своих подчиненных нагружает…

— Что-то еще? — совершенно серьезно спрашивает босс с нахмуренными бровями. Видимо, переборщила я, и он очень-очень недоволен моим выпадом.

— Вроде бы да.

— Вот это все собери в кучу и мне в письменном виде предоставь, разбираться будем. Мой, очевидно, косяк. Недоглядел, упустил, не вник лишний раз. А за должность извини еще раз, личный помощник нравится тебе?

— Название — да, но работать я на тебя, Глеб, не буду, — бросаюсь с места в карьер и чуть ли не зажмуриваюсь от страха.

— Как так? Ты же хотела на меня работать, даже на собеседование, помнится, для этого пришла.

— Ничего тебе не помнится, ты же сам говорил.

— За это тоже извини, есть такой грешок. Я не со зла. Так что, Даш, будешь на меня работать? — спрашивает совершенно серьезно.

— Теперь не хочу. Мне нравится моя работа, нравится работать с персоналом, и девочки у нас в отделе хорошие.

— Я тебе зарплату дам в два раза больше, чем ты сейчас получаешь, — начинает уговаривать.

— Нет, не хочу.

— В три раза.

— Нет, дело не в деньгах.

— Ну хорошо, к этому вопросу мы вернемся после праздников. И не спорь, пожалуйста.