Поклонившись, Реджи пожал руку юной леди и пробормотал дежурную любезность. Он видел Томаса раньше и знал, где он будет. Выходит, Энн тоже догадалась и отправилась в карточный салон?

– Я только что вернулась с севера. Какое лето мы там провели! Но мы слышали о Карлайле, есть ли какие-нибудь изменения?

Вопрос резко вернул Реджи к действительности. Он смотрел в полные надежды глаза леди Хексем.

– Не думаю.

Боже милостивый! Пока он, собрав всю свою любезность, выпутывался, ум его лихорадочно работал. Леди Хексем любительница сплетен, новости об изменении статуса его семьи быстро разойдутся.

И судя по взгляду леди Хексем, уж не говоря о Мелиссе, его ждут большие неприятности.

На него ведется охота. Настоящая охота.

С очаровательной улыбкой Реджи оставил ее светлость, но как только отвернулся, улыбка на его лице сменилась хмурой гримасой. Черт с ними, с преследовательницами, где Энн?


– Я была бы очень признательна, если бы вы смогли уделить мне несколько минут, милорд. – Энн любезно улыбнулась лорду Томасу Каверлоку. – Конфиденциально.

Томас, дьявольски красивый повеса, не поддававшийся на приманки респектабельных прелестниц, постоянно оказывающихся у него на пути, взглянул на нее. Выражение его переменчивых серо-голубых глаз было непонятным.

– Какая… соблазнительная просьба, дорогая.

Он изучал ее лицо, потом огляделся. Карточный салон был полон, мужчины и женщины увлеченно играли.

– Идемте. – Он подал ей руку. – Прогуляемся по бальному залу, поищем тихий уголок.

Энн кивнула и взяла его под руку. Несмотря па показную храбрость, она вздохнула с облегчением, когда Томас предложил поговорить в бальном зале, а не в более укромном месте.

Ведя Энн сквозь толпу гостей, Томас подшучивал над ней, над ее склонностью сторониться света, над ее мыслями об обществе, над ее семьей. Не раз он исподволь пытался выяснить причину, заставившую Энн искать его общества. Энн довольно легко парировала его насмешки, но потом задумалась…

Томас вдруг резко свернул и через сводчатую арку вывел Энн в коридор. Ее подозрения усилились, но не успела она опомниться, как он распахнул дверь, и они оказались в маленькой гостиной.

Ей пришлось быстро шагнуть вперед, поскольку Томас буквально наступал ей на пятки. Дверь захлопнулась, и в этот момент Энн увидела, что комната пуста. Много воды утекло с тех пор, когда она удостаивала своим посещением светские развлечения и когда боялась совершить ошибку.

С неприятным удивлением она сообразила, что оказалась в весьма затруднительной ситуации.

Она с возмущением повернулась к Томасу…

…и обнаружила, что он гораздо ближе, чем она полагала.

Каверлок обхватил ее за талию и мягко потянул к себе.

В его глазах уже не было мягкого смеха, и его намерение, о котором она прежде не думала, но инстинктивно догадалась, пугало. Упершись руками в грудь, она оттолкнула его.

– Милорд… Томас! Отпустите меня сейчас же!

Усмехнувшись, он притянул ее ближе.

Она пыталась сопротивляться, но его руки сомкнулись вокруг нее.

– Нет! Вы не поняли!

– О нет, милая Энн, я все прекрасно понял. Вы долгие годы хоронили себя, а теперь решили наслаждаться плодами жизни, и я польщен, поверьте, весьма польщен, что вы выбрали меня.

– Да нет же! – Энн понизила голос. Томас наконец перестал тянуть ее к себе. – Боже милостивый! Уж если бы я… Я хотела сказать… – Она замолчала, чувствуя угрызения совести. – Я хотела поговорить с вами. Сказать вам кое-что!

Смех в глазах Томаса сменился настороженностью.

– Что?

Он не отпустил ее и все еще стоял слишком близко, Энн едва дышала. Она не испытывала страха, поскольку знала, что Томас не учинит над ней насилия, но оказаться в такой щекотливой ситуации было неприятно. Если много об этом думать, можно и в обморок упасть.

– Отпустите меня, и я вам скажу.

Томас прищурился.

Со стороны двери послышался вздох.

– Отпусти ее, Томас.

Не разжимая сомкнутых вокруг нее рук, Томас повернулся, а Энн взглянула поверх его плеча.

Реджи с небрежным изяществом прислонился к закрытой двери.

Ни Томас, ни Энн не слышали, как он вошел.

Реджи не сводил с Томаса пристального взгляда. Томас выдержал его. В какой-то миг Энн готова была поклясться в существовании какой-то внутренней мужской связи. Потом руки Томаса медленно разомкнулись, и он отступил.

Он нахмурился, глядя на Реджи, потом угрюмо посмотрел на Энн:

– В чем дело?

Выпрямившись, она сцепила перед собой руки и набрала в грудь воздуха.

– Я…

– Если у вас есть хоть капля здравого смысла, вы рта не раскроете.

Сила этих слов заставила Энн вздрогнуть, она изумленно посмотрела на Реджи. Он говорил обычным ровным тоном, и все же в нем была властность, больше того, в его глазах полыхала ярость, и Энн от удивления смолкла.

Он это заметил и явно удовлетворенный взглянул на Томаса.

– Ты говорил недавно с Хью?

– С Хью? – Озадаченный Томас покачал головой. – Он вчера заходил, но не застал меня. Оставил записку, но я не нашел времени…

– Найди время, – сказал Реджи. – Ты должен кое-что узнать, и будет лучше, если ты услышишь это от него.

– Имоджин здесь… – нахмурился Томас.

– Нет. Хью может ей не доверять… в этом деле. – Реджи вытащил часы. – Полагаю, Хью сейчас в клубе «Уайтс». – Он смотрел на Томаса. – Ты так не думаешь?

– Вполне вероятно, – кивнул Томас.

– Тогда прошу. – Сунув часы в карман, Реджи широко распахнул дверь.

Томас внимательно смотрел на него.

– Ты мне не скажешь?

Реджи выдержал его пристальный взгляд и отрицательно покачал головой.

– Это семейное дело. Чем меньше будут об этом говорить, тем лучше.

Томас посмотрел ему в глаза, потом поднял брови.

– Прекрасно. – Он шагнул к двери. – Тогда поспешу в «Уайтс». – Повернувшись, он поклонился Энн: – Всего доброго, мисс Эшфорд. – Он выпрямился, в его глазах вспыхнули дьявольские огоньки. – До следующего раза, милая Энн.

С многозначительной улыбкой он кивнул Реджи и вышел из комнаты.

Реджи плотно закрыл дверь, воспользовавшись моментом, чтобы справиться со своим характером. Он даже не предполагал, что им обладает, во всяком случае, не такого типа, не такой силы. Обуздать его, снова взять себя в руки было непростой задачей.

Повернувшись, Реджи увидел, что Энн все еще, сжимая руки, смотрит на него. Он действительно больше ничего вокруг не видел. И шагнул к ней.

– Кажется, я говорил вам, что не нужно пытаться выяснять это дело с Томасом?

Голос Реджи был ровным, даже спокойным, но Энн вздернула подбородок.

– Это было необходимо.

– Нет, не было. – Кажется, узда, которой он связал свой нрав, все больше перетирается. – Как вы только что узнали, Хью пытался связаться с Томасом, и вряд ли по другому поводу. Ни Томас, ни Хью не станут откладывать это дело. Бенджамин теперь в полной безопасности.

Реджи шагнул ближе, вдруг проявившийся характер придал последнему слову такую выразительность, что Энн вздрогнула.

Распахнув глаза, она отступила назад, будто наконец поняла, что ей не так повезло, как Бенджамину.

– Я… – Она подняла глаза, заморгала, потом выпрямилась и с вызовом встретила его пристальный взгляд. – С какой стати вы взялись оберегать меня в этом деле…

– Скажите спасибо, что я это делаю. – Реджи шагнул вперед, и она снова отступила.

Наткнувшись на стол, Энн, не глядя, обошла его.

– Это смешно. Никто не назначал вас ответственным…

– Я сам это сделал!

Реджи снова двинулся вперед, казалось, от него исходила агрессия – не та, типично мужская агрессия, которую Энн с ранних лет наблюдала у своих братьев, но что-то прекрасное и бесконечно опасное. Она не могла удержаться и продолжала отступать.

– Но ведь ничего не случилось! Все в полном порядке…

– Нет, не в порядке.

Отступая, Энн не спускала с него глаз.

– Томас теперь знает, и Хью не забыл, так что…

– Что касается Бенджи, то все прекрасно.

Сердито бросив последнее слово, Реджи снова двинулся вперед, и Энн уперлась спиной в стену. Она не осмеливалась моргнуть. Он должен был видеть это и все же сделал еще шаг. Намеренно приблизившись, не оставляя возможности вздохнуть.

Энн ожидала, что ее охватит паника, но не страх мучил ее. Она никогда не испытывала подобного волнения, возбуждения, ожидания…

Он не сводил с нее яростного, помрачневшего взгляда.

– Однако в отношении Реджи, – понизив голос, произнес он, – ничего похожего не наблюдается.

Он уперся руками в стену так, что голова Энн оказалась между его ладонями, и наклонился еще ближе. Он был совсем рядом. Искушение посмотреть на его рот и облизнуть собственные губы нарастало.

Энн старалась выдержать его пристальный взгляд. Переведя дух, она спросила:

– Почему вы так рассердились?

И что-то дрогнуло в глазах Реджи.

– Будь я проклят, если знаю. – С этими словами Реджи нагнул голову, и его губы коснулись ее рта.

Решительно и твердо. И все-таки его вел не гнев, Энн поняла это в первый же миг. Другие страсти властвовали над ним; она вздрогнула, не в силах сопротивляться от восхищения.

Реджи, казалось, почувствовал ее скрытое одобрение, его твердые губы стали требовательными, и Энн со вздохом сдалась, приоткрыв рот.

Его язык скользнул внутрь, медленно, глубоко. Исследуя, опаляя, возбуждая.

Ее целовали прежде, но никогда – так, никогда ни один мужчина не желал ее с явной, необузданной страстью, настолько лишенной хитрости, что она казалась почти невинной.

И невероятно мощной.

Руки Энн, словно по собственной воле, поднялись и легли ему на грудь. Его сердце тяжело билось под ее ладонью. Поцеловав его в ответ, Энн почувствовала, как перехватило у него дыхание, как поднялась его грудь при вздохе, и он снова припал к ее рту.

Энн с радостью подставила ему губы, обвила руками шею и, приподнявшись, отстранилась от стены. Он легко выпрямился, провел руками по ее ладной фигуре и решительно привлек ее к себе.

Опьяняющий жар, разливавшийся от его губ, от его тела, захлестывал ее. Энн хотелось придвинуться еще теснее, она определенно желала большего.

Реджи на мгновение отодвинулся, с явной неохотой оторвавшись от ее губ. Она подняла вдруг отяжелевшие веки и встретилась с ним взглядом. Оба часто дышали, обоих обдавало жаром, обоих снедало нечто новое, что Энн, заглянув в глаза Реджи, назвала обоюдным желанием. В душе она изумлялась этому, изнемогая от жажды. Что касается ее тела, оно дрожало от вожделения, которого Энн прежде не испытывала.

Должно быть, ее решимость отразилась у нее на лице. Черты Реджи были непроницаемы, но в глазах вспыхнуло нараставшее желание. Он опустил голову, его губы были всего лишь в дюйме от ее рта, когда Реджи заколебался. Уловив момент, Энн приняла решение. Сжав руки и подняв голову, она решила их судьбу.

Когда их губы слились, Реджи сильнее притянул ее к себе, и она отдавала себя без остатка, искушая его.

Реджи понял, что он первый мужчина, которого Энн так желает, первый, которому она позволила зайти так далеко. От этого все у него внутри пело, разжигая желание, которое уже далеко превзошло весь его предыдущий опыт.

Он хотел ее прямо здесь и сейчас, и это было нечто гораздо большее, чем просто вожделение, чем физическое влечение. И от того, что Энн, мягкая, податливая, стройная, трепетала в его руках, пульс его зачастил. Голова восхитительно кружилась, тело болело от жажды, становившейся все более мощной.

Не прерывая поцелуя, он поднял Энн на руки и понес к дивану. Когда Томас вышел, Реджи запер за ним дверь, скорее инстинктивно, чем умышленно. И слава Богу. Он не думал, что отпустит Энн теперь, зайдя так далеко. Ее вкус был словно дурман, к которому он стремился каждым вздохом, каждым поцелуем.

Положив Энн на диван, Реджи сел рядом и склонился над ней. Она бормотала что-то ободряющее, выгибаясь ему навстречу, охваченная той же одержимостью, что и он. Он положил руку ей на грудь, прижимая к дивану, и Энн мгновенно застыла. Не от страха – от сосредоточенности, Реджи почувствовал это в поцелуе, во внимании, с которым Энн следила за каждым движением его пальцев, когда он исследовал нежную плоть, пока она не отвердела.

Она быстро захотела большего, когда Реджи открыл ее грудь. Энн вздохнула от удовольствия, потом задохнулась, когда он положил руку на мягкий холмик. Пик уже напрягся, но Реджи поглаживал его, заставляя отвердеть еще сильнее, до болезненности, пока с ее губ не слетела мольба о том – он прекрасно это сознавал, – о чем она не имела понятия.

Именно это заставило его отодвинуться, провело черту, которую честь не позволила ему переступить.

Кровь стучала у него в висках, когда он оторвался от ее губ и поднял голову. Его рука все еще властно лежала на ее груди, большой палец кружил вокруг тугого соска.