Мэри Блейни - Нежданный поцелуй

— Да, все-таки нашел, — пробормотал он, смутившись. — Видите ли, синьора, я подумал, что могу сохранить его как сувенир от прекрасной женщины, которую я хотел бы узнать лучше. Но думаю, вы сейчас больше нуждаетесь в утешении, чем я — в сувенирах.

— Благодарю вас, ваша светлость, — кивнула Елена. Неужели он действительно хотел сохранить ее носовой платок? Это напоминало один из любимых романов Мии — и тем не менее было приятно, даже очень приятно.

Какое-то время оба молчали. Наконец герцог прошептал:

— Похоже, мой зять Гаррет прав. Он не раз предостерегал меня: когда, мол, имеешь дело с красивой женщиной, приходится извиняться гораздо чаще, чем позволяет гордость.

Елена молча усмехнулась, а Мерион тихо продолжал:

— И еще Гаррет заявил, что мой интерес к вам — признак того, что я покончил со своей скорбью и снова ожил.

И в тот же миг Елена почувствовала, что и она тоже оживает, — об этом кричало ее тело, хотя разум по-прежнему твердил ей, что она должна бежать от этого человека.

Отступив на шаг, Елена проговорила:

— А с моей стороны было бы неразумно интересоваться вами, милорд.

Он рассмеялся настолько громко, что это привлекло внимание людей, стоявших неподалеку.

— Конечно, неразумно, синьора. И я знаю, что лорд Уильям предостерегал вас против меня. Но это потому, что мы с его дедом не очень-то жалуем друг друга.

Заметив, что некоторые из гостей уже посматривали на них, Елена овладела собой и попыталась улыбнуться.

— Милорд, если я скажу, что он упомянул «вашу жажду справедливости» — так выразился лорд Уильям, — то вы решите, что мы занимаемся только тем, что сплетничаем о вас. Но если я скажу, что мы совсем про вас не говорили, то это будет ложью.

— Рад узнать, синьора, что виконт воспринимает нашу с Бендасом вражду как мою борьбу за справедливость. Я готов с этим согласиться. И поверьте, я искренне уважаю лорда Уильяма.

«Несмотря на то, что он — Бендасбрук», — подумала Елена с некоторым удивлением.

Герцог же тем временем продолжал:

— Полагаю, английский язык мисс Кастеллано улучшается от уроков лорда Уильяма.

«Уж не намекает ли он на то, что они занимаются чем-то еще, кроме языка?» — спрашивала себя Елена. Впрочем, она очень беспокоилась каждый раз, когда Миа с Уильямом оставались наедине.

Заставив себя улыбнуться, Елена ответила:

— Его итальянский тоже улучшается.

Герцог вновь рассмеялся.

— Что ж, ничего удивительного. Ведь оба они — страстные люди. Кстати, о страсти… Вы, синьора, наверное, прекрасно знаете, что страсть в мгновение ока может преодолеть доводы рассудка.

— В таком случае страсть — это безумие, которого следует избегать любой ценой.

— О, моя дорогая леди, выбор есть не всегда.

Тут прозвучали вступительные аккорды оркестра, и Елена, на мгновение прикрыв глаза, напомнила себе, что у нее-то есть выбор.

— Я танцую с вами, милорд, только потому, что этого пожелал принц-регент, — сказала она, положив руку на плечо Мериона.

— А я думал, что вы никогда не лжете, — заметил герцог, обвивая рукой ее талию.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Потом наконец-то заиграли скрипки, и герцог повел Елену в танце. Он был так уверен, так свободно себя чувствовал на танцевальной площадке, что она вскоре расслабилась и почти успокоилась. А минуту спустя уже забыла о своих опасениях — в эти мгновения она всецело отдавалась танцу.

— Вы и в самом деле очень хорошо танцуете, милорд, — сказала она с улыбкой. — Впрочем, меня это нисколько не удивляет.

— Благодарю вас, синьора, но с такой грациозной партнершей, как вы, это не так уж трудно.

— О, какой милый комплимент, ваша светлость. Конечно, я тоже могу выдерживать ритм, но в этом искусстве вы настоящий мастер. Вы словно живете музыкой.

— Что ж, возможно. Хотя не знаю, в чем причина… Видите ли, я всегда считал, что люблю вальс только потому, что он напоминает мне движения фехтовальщика, однако многие мужчины являются отличными фехтовальщиками, но при этом терпеть не могут вальс.

С минуту они молчали, потом Елена вдруг проговорила:

— Все-таки забавно… Мы уже так много знаем друг о друге — а нас ведь еще формально не представили друг другу.

Герцог едва заметно усмехнулся:

— Мне кажется забавным совсем другое. Ведь люди обычно не знакомятся в темных комнатах, не так ли?

При этих словах Елена чуть не споткнулась, а герцог между тем продолжал:

— И в результате нашей первой встречи в темной комнате мы сразу же узнали друг о друге слишком много, только я, к сожалению, не сразу понял, что вам можно доверять. Но теперь-то я знаю, что доверяю вам, синьора. Поэтому прошу простить меня за тот вечер, когда я приехал к вам. Я не понял того, что поняли вы с самого начала. И я приехал к вам по причине, которую не назвал.

Они по-прежнему кружились в танце, и герцог пристально смотрел ей в глаза. Взгляд же его, казалось, говорил: «Я хочу, чтобы ты была моей». И это были именно те слова, которые ей хотелось бы услышать.

Внезапно он улыбнулся ей, и это была та самая пленительная улыбка, которая так ее очаровала. И тут Елена наконец-то поняла: она не ошиблась, когда ей показалось, что герцог не очень-то хотел с ней танцевать. Все дело в том, что он хотел большего.

Собравшись с духом, Елена тихо сказала:

— Мы ведь взрослые люди, милорд, и, следовательно, можем без смущения говорить о страсти. Вы же этого хотите? Хотите говорить о страсти, не так ли?

— Елена, страсти не нужны слова, — прошептал он в ответ. — И поверьте, если бы мы сейчас находились в другом месте, я бы вас поцеловал.

И тотчас же ее губы обрели какую-то особую чувствительность, а по телу пробежала дрожь, трепет страсти, отозвавшейся в груди и внизу живота. Испугавшись своей реакции, Елена снова чуть не споткнулась. Герцог же, по-прежнему глядя ей в глаза, тихо проговорил:

— Я надеюсь, что вы будете мне верить, Елена. Но только предупреждаю: мой зять посмеялся надо мной, когда я как-то раз сказал ему, что могу проявлять терпение. И он был прав, мой проницательный зять.

Тут музыка стихла, и герцог, чуть отстранившись от нее, отвесил поклон. Танец окончился, но Елена не сразу это осознала. «Ах, как ему удавалось настолько владеть собой — и в то же время бесстыдно обольщать меня?» — подумала она, когда Мерион уже вел ее к принцу, подавшему им знак подойти поближе.

Когда они приблизились, Мерион снова поклонился своей партнерше и тихо прошептал:

— Я получил огромное удовольствие, Елена, и это не пустые слова. Поверьте, я говорю чистейшую правду.

Принц же улыбнулся им и возбужденно прокричал:

— Вы должны научить меня танцевать так же!

Вернувшись домой, Мерион обнаружил, что Магда спит под его кроватью. «Что ж, вздремнуть в пять утра — вполне здравая мысль», — подумал герцог с усмешкой. И в тот же миг Магда тихонько фыркнула, приветствуя хозяина, затем, выбравшись из своего убежища, потянулась и прильнула к его ноге, при этом глаза ее, казалось, говорили: «Ну, как ты провел ночь?»

— Ох, Магда, тебе бы и в голову не пришло, как тяжело и утомительно учить принца танцевать вальс на французский манер, — проговорил Мерион. — Я могу только представить, как сладко и крепко он будет спать после этого.

Мерион опустился на диван, и собака тут же запрыгнула на стул, стоявший напротив. Положив голову на лапы, она внимательно посмотрела на герцога — как бы давая понять, что ожидает продолжения рассказа.

— Так вот, Магда… — Мерион потянулся к графину с вином, стоявшему на столике у дивана. Наполнив бокал, сделал глоток и вновь заговорил: — Видишь ли, Магда, мне надо придумать, как завязать роман, не нарушая приличий. И знаешь, чертовски трудно признать, что я понятия не имею, как сохранить все в тайне.

Сделав еще несколько глотков, герцог отставил бокал, решив, что выпил вполне достаточно.

— И я почти уверен, Магда, что наша тайна рано или поздно непременно раскроется. Вот только я не знаю, каковы будут последствия. И конечно же, не знаю, что об этом думает синьора Верано. А ты, Магда, что думаешь?..

Прежде чем Магда успела выразить свое мнение фырканьем или дружелюбным обнюхиванием, в комнату вошел Бликс. Он выглядел вполне бодрым и, судя по всему, был готов к дневным трудам даже в столь раннее утро. Магда тут же бросилась под кровать, а Бликс принялся помогать герцогу облачаться в ночное одеяние.

Устроившись в постели Мерион тотчас вспомнил о Елене Верано и вдруг сообразил: да, он действительно не знал, как сделать так, чтобы роман оставался тайным, но зато отлично знал, как позаботиться о любовнице. Дом, находившийся неподалеку от Сент-Джермен-стрит, когда-то неплохо послужил ему. Этот небольшой особнячок очень ему нравился. Тихий и уютный, он как нельзя лучше подходил для того, чтобы стать тайным убежищем, а ключ имелся только у него, у Мериона.

И если бы Елена стала приходить туда в качестве его любовницы, то он знал бы, как себя вести, как сделать ее счастливой. К тому же он смог бы видеть ее в любое время, как только захотел бы.

Заснув, Мерион увидел ее во сне, но только не в этом доме и не на Сент-Джермен-стрит, а в своем поместье в Ричмонде. И наверное, это было вполне естественно, потому что тот дом он любил больше всех других своих домов. В Ричмонде он мог наслаждаться всеми удобствами Лондона — и в то же время находиться в окружении роскошных зеленых полей и пологих холмов, радовавших взгляд. И в этом его сне Елена ласково улыбнулась ему и поцеловала в уголок рта. А потом они переходили из одной комнаты в другую, и он настаивал, чтобы она любовалась видом из каждого окна. Из одного можно было видеть лужайку у реки, из другого — пышные сады, которые посадил еще его отец, а из третьего открывался вид на фонтан, который он любил больше всех остальных…

Мерион опасался, что сойдет с ума, если сейчас не поцелует Елену, однако он сдерживал себя и продолжал рассказывать ей об этом своем доме. А она в какой-то момент вдруг подошла к окну и открыла его. И тотчас же комната заполнилась щебетом птиц, шорохом листьев под легким летним ветерком и жужжанием насекомых. Елена радостно засмеялась и, чуть подавшись назад, прижалась к нему спиной. Он поцеловал ее в шею, и она, развернувшись к нему лицом, снова его поцеловала. Только на сей раз ее поцелуй был долгим и страстным, и, целуя его, она все крепче к нему прижималась.

Она прервала поцелуй в тот самый момент, когда громкий лай Магды разбудил его. И Мерион так и не успел сказать Елене, что он и есть тот самый любовник, который ей всегда будет нужен.

Чуть приподнявшись, герцог осмотрелся и увидел новую горничную — та пришла, чтобы развести огонь в камине. Разумеется, эта служанка еще не знала, что огонь надо разжигать в полдень, а Мерион не стал ей сейчас об этом говорить и притворился спящим.

Вскоре горничная вышла, забрав с собой собаку и ночной сосуд, и герцог снова погрузился в сон — еще более сладостный, чем предыдущий. И в этом сне он наконец-то поцеловал Елену, и она согласилась стать его любовницей, согласилась с величайшей охотой. А после этого они испытали такое восхитительное наслаждение, о каком Мерион мог только мечтать. И оба знали: их соединила подлинная страсть. А зто означало, что связь их будет очень долгой и крепкой.

На сей раз Мерион проснулся, когда в гардеробную вошел Бликс. Дворецкий вручил ему список дел на этот день, но герцог решил пропустить заседание палаты лордов, так как в голову ему пришла замечательная мысль. Еще до завтрака он присел к письменному столу и написал несколько строк. Затем отправил в Блумсбери мальчика с поручением узнать у синьоры Верано, не соблаговолит ли она покататься с ним по парку в пять часов дня.

После этого он пытался читать «Принципы политэкономии» Рикардо, но мысли его снова и снова возвращались к Елене. Мерион начал беспокоиться, что она уже приняла чье-то приглашение, и тогда решил, что ему следует хоть как-нибудь отвлечься, если он не хочет вести себя как страдающий от любви идиот.

Гаррета не было дома, он отправился на встречу с миссис Уилсон и, конечно, по возвращении собирался рассказать об этой встрече. Поэтому Мерион решил провести некоторое время с детьми — они всегда умели отвлечь его от любых мыслей.

Рекстон ужасно обрадовался отцу, вошедшему в его комнату для занятий.

— Папа! Папа! — Мальчик вскочил со стула и подбежал к Мериону.

Герцог наклонился к сыну и крепко обнял его. Наставник Рекстона в смущении поднялся на ноги.

— Милорд, — обратился он к Рекстону строгим тоном, — раз мы сегодня работаем с глобусом, почему бы вам не попросить вашего отца показать, где он путешествовал?