— Роджерс, помните, что ему не следует оставаться здесь допоздна. — Мерион обернулся к своей небольшой аудитории и добавил: — Я уверен, что Бендас завтра появится на первых страницах газет.

Кивнув собравшимся вокруг него гостям, Мерион направился обратно к Гаррету. Тот взглянул на него и пробурчал:

— Сейчас подойдет маркиза и надерет мне уши за то, что я не удержал тебя.

— О, это может стать началом чего-нибудь очень интересного.

Мерион, посмеиваясь, отхлебнул из бокала с вином.

— Ох, Лин, все это не приведет ни к чему хорошему.

— Прекрати, Майкл! Перестань пророчествовать! Да еще так мрачно! — Герцог окинул взглядом гостиную и снова отхлебнул из своего бокала. — Пожалуй, я сейчас найду подходящую аудиторию, чтобы обсудить свои законопроекты. Я имею в виду заботу о вдовах и сиротах.

— Ох, Мерион, ведь люди собрались здесь, чтобы отдохнуть. А ты хочешь говорить о политике. — Гаррет кивнул кому-то и с улыбкой заметил: — Хотя твой интерес к вдовам и сиротам будет прекрасным началом разговора с какой-нибудь очаровательной леди.

— Майкл, ты ведь недавно женился. Причем на моей сестре.

— Да, женился. И я счастлив в браке, но от этого не ослеп. Здесь есть очень красивые женщины. А ты, смею заметить, не женат.

— Совершенно не женат. И я постараюсь оправдать твое доверие, приятель. — Герцог потянулся за вторым бокалом вина.

Тут к ним подошли хозяева, и маркиза, взяв Гаррета под руку, отвела его в сторону и о чем-то с ним заговорила. Маркиз же кивнул в сторону Бендаса и тихо сказал:

— Полагаю, мне следует поблагодарить вас за его скверное настроение, не так ли? Похоже, ему у нас совсем не нравится.

— Конечно, не нравится, — согласился герцог. — Он здесь совершенно неуместен, и вы должны были это предвидеть, когда приглашали его.

— Знаешь, Лин, я просил свою жену пригласить и Бендаса, и лорда Уильяма, но она не решалась пригласить обоих. Однако я все-таки ее уговорил.

Мерион похлопал по плечу своего школьного приятеля и с улыбкой заметил:

— Вероятно, твоя жена надеется еще и на небольшую драму. Похоже, одной беседы ей недостаточно.

Стрэмор взглянул на Мериона с удивлением.

— О чем ты, Лин? Напротив, она хочет сделать всех счастливыми. О, вот наконец-то и лорд Уильям и синьора Верано. — Маркиз извинился и пошел приветствовать только что появившихся гостей.

«Слава Богу», — подумал Мерион, чувствуя себя человеком, выигравшим в лотерею. Он очень надеялся, что Елена будет приглашена на этот вечер, и надежды его оправдались. Немного помедлив, герцог присоединился к группе гостей, с которыми беседовал Гаррет, и принялся украдкой наблюдать за Еленой Верано. А его зять тем временем рассказывал забавную историю, которую Мерион слышал уже по крайней мере раза три.

Лорд Уильям и синьора Верано поглядывали на Бендаса и о чем-то беседовали. Потом виконт утвердительно кивнул и направился в дальний конец гостиной, где уже были раздвинуты карточные столы.

Елена же осмотрелась и, заметив Мериона, чуть наклонила голову. Он улыбнулся ей, и она ответила ему улыбкой. Эта ее улыбка была очаровательна, но он желал большего. Он хотел держать ее в объятиях, хотел раздевать ее, хотел видеть ее обнаженной…

Тут Гаррет закончил рассказывать свою историю, и Мерион заставил себя рассмеяться. А через несколько минут синьора Верано присоединилась к их кружку и стала внимательно слушать — теперь говорили об установлении регентства и об отречении монарха от престола. «Неужели ей интересна эта тема?» — удивился Мерион. При этом он не сводил с нее глаз, ибо она была неотразима. В какой-то момент Елена вдруг спросила:

— Но разве не так бывает в каждой семье? Ведь всегда есть надежда на выздоровление отца и на то, что он снова сможет занять положение главы семьи. Или я слишком простодушна?

Этим вопросом Елена сразу же оживила беседу; все тотчас заговорили о сходстве монархии с семьей — а сходство и впрямь было неоспоримым. Правда, некоторые из участников дискуссии поглядывали на Елену с веселым изумлением, и она, не удержавшись, проговорила:

— Но я нисколько не сомневаюсь в том, что бывают времена, когда глава семьи должен быть отстранен от принятия важных решений, если это может повредить благополучию семьи.

При этих ее словах Мерион сразу же подумал о Бендасе и заявил:

— Да-да, совершенно верно. Так часто случается в семьях. И то же самое произошло с королем. Он оказался слишком больным, чтобы править страной.

— Но, ваша светлость, ведь бывает и так, что человека следует освободить от принятия важных решений не только в том случае, когда его состояние грозит благополучию одной лишь его семьи, разве не так? — проговорил джентльмен, которого Мерион, как ему казалось, видел впервые.

«Вероятно, это ученый, человек науки», — подумал герцог. И действительно, у этого гостя был вид человека, много размышлявшего, но не очень уверенного в себе.

С улыбкой кивнув, Мерион сказал:

— Да, конечно. Но ведь именно такую ситуацию я и имел в виду…

Все надолго умолкли, обдумывая слова герцога. А потом Елена вдруг заявила:

— Но если так, то семье в некоторых случаях лучше оставаться вовсе без главы семьи — пусть даже его действия не всегда представляют угрозу для благополучия близких.

— Да-да, — тут же закивал ученый джентльмен. — Совершенно с вами согласен, миледи.

Мерион внимательно посмотрел на Елену; ему казалось, что она имела в виду какого-то конкретного человека.

— Но как же жена и дети! — воскликнула одна из дам. — Ведь они в таком случае останутся совсем без поддержки!

— Они смогут справиться с помощью родственников и друзей, — ответил ученый. — Спросите любую женщину, оставшуюся во время войны в одиночестве. Вся сложность заключается в том, что глава семьи, вернувшийся домой, окажется в совершенно новых для себя обстоятельствах. Потому что он очень изменится, можно сказать, станет совсем другим человеком.

— Да, пожалуй, вы правы, — кивнул Мерион. — Но люди меняются не только на войне. Я уверен, что принц-регент сейчас был бы совсем другим человеком, если бы его отец оставался здоровым. Любой, кто пережил потерю близких, прекрасно знает: смерть, например, жены или ребенка очень многое меняет… — Сказав это, Мерион тут же подумал о Ровене. А взглянув на Елену, герцог заметил, что она изменилась в лице, но, как ни странно, последние его слова вызвали у нее не грусть, а гнев — он был почти в этом уверен.

Тут какая-то дама подошла к Елене и отвела ее в сторону. Несколько минут они о чем-то беседовали, потом обе рассмеялись и направились к столу с напитками. Вскоре разошлись и остальные участники беседы, и рядом с Мерионом остался лишь ученый джентльмен. Взглянув на герцога, он в задумчивости проговорил:

— Знаете, ваша светлость, я очень люблю наблюдать за людьми, их поведением и поступками. Мне кажется, что поведение людей когда-нибудь станет предметом изучения.

Мерион пожал плечами:

— Что ж, не исключено, и мне бы хотелось поговорить с вами о ваших исследованиях в связи с законопроектом, который мы сейчас рассматриваем в парламенте.

Явно польщенный, собеседник поклонился.

— Я был бы счастлив побеседовать с вами об этом. Тогда свяжитесь с моим секретарем, и он назначит нашу встречу, когда вам будет удобно, сэр.

Ученый расплылся в улыбке.

— О, благодарю вас, ваша светлость…


Через минуту-другую, прохаживаясь по огромной гостиной Стрэморов, он с любопытством поглядывал на синьору Верано, стоявшую среди женщин, о чем-то оживленно беседовавших. И было очевидно, что она всех их очаровала; во всяком случае, дамы то и дело ей улыбались.

— Рад видеть вас, ваша светлость. — К Мериону подошел известный художник, когда-то писавший его портрет. — Позвольте спросить: чему вы так улыбаетесь? Должно быть, что-то вас развеселило. Или у вас просто хорошее настроение, потому что вам удалось добиться поддержки, необходимой для принятия парламентом вашего законопроекта?

— Добрый вечер, Лоренс, — кивнул Мерион. — Дело в том, что сегодня в первый раз дочь назвала меня «папой». И, вспомнив об этом, я улыбнулся, — солгал Мерион. Не мог же он сказать, что улыбался, наблюдая за синьорой Верано. — А вы в самом деле полагаете, что меня может обрадовать лишь успех в парламенте?

— Ну… не знаю, ваша светлость. Но я уверен, что никогда не видел вас таким довольным, как сейчас. Может, вы согласитесь еще когда-нибудь попозировать мне?

Мерион отрицательно покачал головой, но тут же спросил художника, не сделает ли он миниатюры его детей.

Лоренс с величайшим удовольствием принял заказ, а потом они какое-то время говорили о том, как экономические и политические трудности отражались на жизни людей искусства.

Когда же Мерион снова отыскал глазами Елену, она уже стояла одна. Герцог направился к ней, однако не успел приблизиться — к Елене стремительно подошел Роджерс, человек Бендаса. Поклонившись, он проговорил:

— Прошу простить меня, синьора, но герцог Бендас хотел бы сказать вам несколько слов. Он уже стар и немощен, поэтому просит вас подойти к нему.

Мериону показалось, что Елена очень удивилась. Более того, она ужасно смутилась и даже растерялась. Но все же кивнула утвердительно и приняла руку Роджерса.

— Да, сэр, конечно, — сказала она, заставив себя улыбнуться.

«Впервые за последние шестнадцать лет отец захотел со мной поговорить, — с удивлением думала Елена. — Интересно, чего же он хочет от меня?»

Роджерс подвел ее к герцогу Бендасу, и некоторые из гостей с любопытством посмотрели на Елену. Сам же Роджерс поклонился своему хозяину и тут же отошел, чтобы не мешать разговору. Отошел, однако, недалеко, так как герцогу в любой момент могла понадобиться помощь.

Елена сделала реверанс, низко присев перед Бендасом, — так и полагалось приветствовать пожилого аристократа. А он поднялся с места и пристально посмотрел на нее. И в тот же миг Елена почувствовала запах духов. Ее всегда ужасно смущал тот факт, что ее отец пользовался духами, и она еще девочкой постоянно удивлялась, почувствовав этот запах. «Разве мужчины пользуются духами?!» — спрашивала она себя в те годы. Но сейчас Елена прекрасно понимала: духи — это всего лишь признак бессмысленного мужского тщеславия.

— Вижу, что вы умеете быть вежливой, если хотите, — пробурчал старик.

«О чем это он? — подумала Елены. — О моем реверансе?»

— Crazie, ваша светлость. — Она попыталась улыбнуться, но тщетно.

— Говори по-английски, женщина, — продолжал старик. — Иначе я тебя не пойму.

«Значит, это не просто беседа, — испытание», — со вздохом подумала Елена. Она чуть наклонила голову и все же заставила себя улыбнуться.

— Да, милорд, конечно…

— Я слышал ваше пение у принца-регента, синьора, и хочу нанять вас петь в моем доме на следующей неделе, — продолжал старик. — Что скажете?

Елена ожидала чего угодно, но только не этого. Более того, она даже не понимала, что означала эта его просьба. Такая просьба могла быть шагом к примирению, но с другой стороны — и своеобразным оскорблением.

Немного подумав, Елена ответила так, как ответила бы любому незнакомцу:

— Благодарю за честь, ваша светлость. Но дело в том, что я не пою за деньги. Если же вы хотите просто пригласить меня спеть для вас, то в моем распоряжении есть джентльмен, ведающий такими делами и знающий мои планы. И он может это устроить.

— Значит, вы отклоняете приглашение и усложняете дело? — проворчал герцог. — Что ж, пусть ваш джентльмен обратится к моему, — сказал он с насмешливой улыбкой. — Роджерс все устроит.

Елена сдержанно кивнула:

— Хорошо, ваша светлость.

А герцог вдруг уставился на нее с удивлением и спросил:

— Но если вам не платят за пение, то почему же вы этим занимаетесь?

— Потому что петь — мое призвание, милорд. А мое единственное желание — доставлять людям удовольствие.

— Какие благородные чувства! — Герцог усмехнулся. — Но я ни на мгновение вам не поверю. Если бы вы действительно пытались доставлять людям удовольствием, вы не стали бы тем вечером петь вашу балладу.

Значит, он узнал эту песню. Что ж, он прав. Она спела ее из самых низменных побуждений.

— К тому же, — продолжал Бендас, — то, что вы даете даром, никто никогда не оценит по достоинству.

— Цена значения не имеет. Я не собираюсь делать пение своим ремеслом.

Их беседа принимала опасный оборот.

— Ах вот как? Хотите, чтобы в свете вас принимали за леди?

— Я и есть леди, ваша светлость.