Это был запах мужчины.

Инстинкт побудил ее приоткрыть губы навстречу его очередному вторжению. Его пальцы гладили ее затылок, рассылая по всему телу сладостную дрожь. Ей вдруг стало нестерпимо жарко. Она признала себя побежденной и вцепилась в ворот его халата.

И в этот момент его губы оставили ее. Обессилев от его ласк, она прижалась головой к его плечу, а он ласково гладил ее по волосам.

— Бет? — нежно прошептал он.

Глава 15

Она помотала головой, не отнимая ее от его плеча. Некая часть ее тела с готовностью ответила на его призыв, как ребенок, которого поманили конфетой, но разум ее воспротивился. Если бы он взял ее на руки, отнес в постель и овладел ею, она бы с радостью покорилась, но сказать вслух слово «да» не могла. Она впервые оказалась в подобной ситуации, а как себя вести — не знала. И снова пожалела, что ей не у кого спросить совета.

Он вздохнул и выпустил ее. Но затем взял ее за руку и повел в спальню. Сердце Бет билось в груди, как птичка в клетке, и чтобы не выдать своего волнения, она опустила глаза. По правде говоря, она очень хотела, чтобы он уговорил ее или даже принудил.

— Позвоните горничной. — Он все-таки не стал настаивать. — Мы должны поговорить с герцогом и герцогиней. И не нужно откладывать этот разговор.

Он вернулся к себе, а Бет без сил опустилась на кушетку, проклиная маркиза за его деликатность.

Час спустя, переодевшись в платье для прогулок, Бет присоединилась к мужу. Маркиз выглядел безупречно в костюме, тонко сочетающем голубой и темно-желтый цвета. Ничто в его внешности не напоминало о том, что совсем недавно он предстал перед ней в образе сгорающего от страсти любовника. Они отправились на поиски герцога и герцогини.

— Вы прекрасно выглядите, моя дорогая. — Герцогиня поцеловала Бет в щеку. — Это хорошо, что Люсьен хочет увезти вас в Хартуэлл. Вы сможете там отдохнуть и восстановить силы.

Бет заметила, что герцогиня бросила на мужа смущенный взгляд, а тот напустил на себя строгий вид. Бет смутилась, как будто подглядела что-то, не предназначенное для чужих глаз.

— Добро пожаловать в семью де Во, — улыбнулся герцог и тоже поцеловал ее в щеку. Весь его вид излучал самодовольство, и Бет это покоробило. Он был доволен, что его стратегия увенчалась успехом. Бет мысленно позлорадствовала, ведь он и не подозревает о том, что ждать появления на свет наследника ему придется гораздо дольше, чем он рассчитывал.

Бет сама удивилась тому, что герцог не вызывает в ней благоговейных чувств, как было еще недавно. Теперь она маркиза, а не сельская учительница, и сама будет распоряжаться своей жизнью. Для начала она с мужем уедет отсюда в Хартуэлл, в их загородное имение, а дальше… А дальше все будет зависеть от того, как поведет себя маркиз.

А пока следует успокоиться и перестать видеть врагов в людях, которые ее окружают.

* * *

Оказавшись в экипаже вместе с маркизом, она решила быть милой и ласковой, тем более что весна была в полном разгаре, светило яркое солнце, а в ветвях пели птицы.

— Расскажите мне о вашем поместье, Люсьен, — попросила она.

— Я уже говорил вам, что это уединенный особняк, — ответил он, расслабленно раскинувшись на сиденье, но, к счастью, не выказывая никаких признаков страстной влюбленности. — Он довольно уютен и хорошо обставлен. Вокруг него разбит сад. — Он усмехнулся. — Потребовалось немало денег и усилий, чтобы не допустить засилья сельского пейзажа. Сад выходит к реке, а во фруктовом саду устроена голубятня.

— Тогда, наверное, мне следовало привезти с собой наряд пастушки? — пошутила Бет.

— Как Мария Антуанетта в «Малом Трианоне»? Разумеется, нет. Но главное очарование Хартуэлла заключается в том, что мы сможем там одеваться так, как захотим. — Он снял галстук и швырнул его на противоположное сиденье. — Ура! Вот она — свобода!

Бет распустила ленты соломенной шляпки и откинула ее на спину.

Его глаза возбужденно блеснули, и он расстегнул сорочку.

— Мне бы не хотелось принимать участие в этом соревновании, милорд, — осторожно взглянула на него Бет.

— Люсьен… — с улыбкой поправил он ее. — Люсьен — или я сорву с себя всю одежду прямо здесь.

— Люсьен, — поспешно поправилась она.

— Может быть, «мой дорогой Люсьен»? — предположил он.

— Нет, просто Люсьен. Я ведь сама должна подвигнуть вас на дальнейшие действия? Так что не стоит раздеваться у меня на глазах раньше времени.

— А вам неплохо бы научиться не давать мне для этого повода, миледи, — ответил он и рассмеялся. — Я не собираюсь набрасываться на вас прямо сейчас. В конце концов, вы выполнили мое условие. А получать от вас ласки по принуждению — это не для меня.

— Я хочу поблагодарить вас за доброту, — проговорила она, опустив глаза.

— Не стоит благодарности. — Он насмешливо улыбнулся. — Я никогда не был святым. Любовь, плотские отношения, брачные узы… — Он поморщился. — Называйте, как хотите. Я никогда не думал об этом всерьез. Я считаю, что близость должна доставлять удовольствие обоим партнерам. А потому не хочу спешить. Ведь у нас впереди целая жизнь.

— Все верно, если не считать того, что мне предстоит подарить вам наследника, — заметила Бет, удивляясь тому, как спокойно она рассуждает на эту тему.

— Прошлой ночью мы пообещали друг другу стать друзьями, Бет. Могу я рассчитывать на то, что вы не передумали? — Он погладил ее по руке.

Его прикосновение взволновало ее, но она и виду не подала.

— У нас с вами получается довольно странная дружба.

— Зато единственно возможная, — усмехнулся он. — До сих пор у меня не было друга, которого я хотя бы раз не ударил по физиономии.

— Мне тоже предстоит это испытать? — кокетливо произнесла она.

— Обещаю никогда не бить вас по лицу! — рассмеялся он.

— Прекрасно, — усмехнулась Бет. — Надеюсь, так и будет.

— Нам следует развивать дружеские отношения, — очень серьезно заявил он, целуя ей руку. — Но не думаю, что это будет очень легко.

— Вы полагаете, что у нас это может не получиться? Тогда как же мы будем налаживать отношения? И кстати, мне очень нравятся ваши друзья.

— Это меня не удивляет, — мрачно изрек он. — Вы, похоже, питаете особую склонность к проходимцам.

* * *

Они прибыли в Хартуэлл в прекрасном расположении духа, и обстановка здесь оказалась спокойной и расслабляющей, как маркиз и обещал. В небольшом двухэтажном особняке было всего четыре небольших спальни. Дом был окружен садом, примыкавшим к реке. За стенами поместья простирались земли Белкрейвенов, которые маркиз отдал в аренду фермерам. Штат прислуги насчитывал всего пять человек, и Бет это вполне устраивало.

Она с облегчением обнаружила, что у них с маркизом будут раздельные, хотя и смежные спальни, однако на двери не было запора. Впрочем, даже если бы он и был, она не смогла бы им воспользоваться. Ее принудили к этому браку; но ведь в конце концов она дала свое согласие на него, а значит, разыгрывать неприступность было бы просто смешно.

Бет пребывала в замешательстве по поводу интимной стороны брака, тем более что всегда считала себя практичной женщиной. Несмотря на то, что в последнее время между ней и маркизом установилось некоторое взаимопонимание, мысль о супружеском ложе одновременно возбуждала и ужасала ее. Она ненавидела себя за то, что не может принять решение. Ей хотелось отложить осуществление брачных обязательств до тех пор, пока она не будет к этому готова.

Но захочет ли ждать маркиз? Несмотря на то, что он обещал подождать, пока она сама его не соблазнит, чтобы близость принесла удовольствие им обоим, Бет не верила, что такой мужчина способен проявить терпение. Может быть, его решимость не продержится и нескольких дней? Кто знает, возможно, было бы лучше поскорее со всем этим покончить…

В том, как он приглашал ее на прогулки по саду и окрестностям, не было ничего похожего на влюбленность. В конюшне они говорили о лошадях, и Бет брала у него уроки верховой езды, но он даже не делал попыток за ней ухаживать. Бет была тронута, когда узнала, что маркиз заблаговременно выбрал для нее лошадь и отправил ее в Хартуэлл, где она и дожидалась их прибытия. Гнедой в яблоках мерин с женской кличкой Стелла оказался смирным и добродушным на вид.

В шесть часов вечера они съели вкусный, но без всяких изысков обед в одной из столовых. Горничная сразу принесла все блюда, включая холодный десерт, и оставила их одних. Бет подумала о том, что впервые нормально обедает с тех пор, как покинула Челтнем, но решила не делиться своими впечатлениями с маркизом. Разумнее было не давать поводов к ненужным дискуссиям.

Заключив мирное соглашение, они проводили много времени вдвоем, играя в карты или рассуждая о поэзии. Бет даже музицировала для него, хотя прекрасно понимала, что ее игру на пианино можно назвать сносной, но уж никак не талантливой.

При поверхностном взгляде их совместные вечера могли сойти за идиллическую картинку, но нервы Бет были натянуты до предела, как струны инструмента, на котором она играла.

Часто она просто не выдерживала этого напряжения и, извинившись, отправлялась к себе. Он тоже поднимался с места. Она в тревоге устремляла на него глаза. Но маркиз неизменно провожал ее до двери, целовал руку и желал спокойной ночи.

Ее так и подмывало напрямик спросить своего мужа о его намерениях. Она лежала в темноте без сна и прислушивалась, не повернется ли ручка двери, соединяющей их спальни. Она не могла точно сказать, с каким чувством встретила бы появление мужа — со страхом или с облегчением, — но часы на стене неумолимо отсчитывали минуты, и в конце концов ей уже хотелось, чтобы маркиз к ней явился. Она больше не могла жить в таком напряжении…

Маркиза Арден и сама не заметила, как заснула, а на следующее утро проснулась все той же непорочной девственницей. Она пыталась убедить себя, что хотела именно этого и что нельзя придумать лучшего способа, чтобы расстроить планы герцога.

* * *

Они провели в Хартуэлле десять дней, и первый из них задал тон всем последующим. Каждое утро они ездили верхом, и Люсьен оказался на редкость терпеливым и деликатным учителем. Бет делала успехи, но расплачиваться за них ей приходилось синяками и царапинами. Он научил ее игре в пикет и даже выиграл у нее изрядную сумму. Зато она постоянно обыгрывала его в шашки. Часто они сидели вдвоем в уютной тиши библиотеки, склонившись каждый над своей книгой. В какой-то момент они могли затеять жаркую дискуссию по поводу прочитанного, делясь мыслями и впечатлениями и не переставая при этом зарабатывать очки в нескончаемом соревновании, в которое их ввергла судьба.

Во время долгих прогулок они обсуждали международное положение и опасность, исходящую от Наполеона, который всерьез намеревался восстановить свое владычество. Люсьен не сомневался, что его ждет поражение, и искренне сожалел о том, что не может сражаться бок о бок со своими друзьями.

Бет готова была улечься прямо на траву, чтобы он овладел ею и смог затем с чистой совестью отправиться на войну, но эта жертва не имела бы никакого смысла. Ведь нет гарантии, что зачатие произойдет с первого раза, а также что их первенцем будет мальчик. К тому же ребенок может умереть, не достигнув зрелости. Бремя ответственности требовало от Люсьена оставаться в безопасности и не подвергать свою жизнь риску, пока благородная ветвь герцогского рода не будет продлена.

* * *

Николас Делани был прав, когда называл это варварством.

Если не считать редких эмоциональных всплесков, маркиз старался сдерживать чувства и избегать в разговоре личных тем, а также тех, которые заведомо могли привести к конфликту. Кстати, выяснилось, что в некоторых вопросах, касающихся свободы личности и теорий правления, они придерживаются одного мнения. Бет с удивлением обнаружила, что для своего круга маркиз вполне либерален, хотя иногда ей ужасно хотелось наброситься на него за высокомерную сословную ограниченность.

Он прикасался к ней так, как подобает джентльмену прикасаться к леди, — подавал ей руку, чтобы обвести вокруг рытвины на поле; снимал с коня; предлагал руку во время прогулок по саду. Иногда Бет замечала, что он пристально ее разглядывает, и тогда ее начинал бить озноб.

Пятнадцатого июня, в последний день их пребывания в Хартуэлле, они сидели на травянистом берегу речушки, греясь в лучах яркого полуденного солнца и лениво переговариваясь. На маркизе были свободные панталоны, легкая куртка, а вместо галстука шейный платок. Широкие поля соломенной шляпы отбрасывали тень на его лицо. Бет надела самое легкое и непритязательное из своих платьев, а от солнца ее защищала деревенская шляпка.

Тишину нарушали лишь птичьи трели и несмолкаемый гул насекомых. То и дело со стороны речушки доносился всплеск, а это означало, что в ней водится рыба.