— Кстати, где Тедди? — Далли переложил пакет из левой руки в правую.

— Он в своей комнате. — Франческа решила не рассказывать, как мальчик закатил истерику, узнав, что Далли собирается навестить их.

— Ты не можешь попросить его зайти сюда на минуту?

— Я… я сомневаюсь, что это будет так просто.

Лицо Далли слегка помрачнело.

— Тогда просто покажи мне его комнату.

Поколебавшись мгновение, Франческа кивнула и провела его по холлу. Тедди сидел за столом, перекатывая туда и обратно игрушечный джип.

— Я тебе кое-что принес, — сказал Далли. — Что-то вроде запоздалого подарка на Рождество.

— Мне ничего не нужно, — угрюмо ответил Тедди. — Все, что нужно, мне мама купила.

Он подтолкнул джип к краю стола и дал ему свалиться на ковер. Франческа послала сыну предостерегающий взгляд, но Тедди сделал вид, что не заметил его.

— В таком случае почему бы не отдать их кому-нибудь из твоих друзей? — Далли вошел в комнату и положил коробку на кровать Тедди.

Мальчик подозрительно взглянул на коробку:

— А что там такое?

— Там, кажется, пара ковбойских сапог.

В глазах Тедди что-то загорелось.

— Ковбойских сапог? Это Скит мне прислал?

Далли отрицательно покачал головой.

— Скит мне кое-что прислал, — объявил мальчик.

— Что именно? — спросила Франческа.

Мальчик пожал плечами:

— Ну там подушку-пищалку и кое-что еще.

— Очень мило с его стороны, — ответила Франческа, удивляясь, что Тедди не сказал ей об этом раньше.

— А свитер, как, подошел? — спросил Далли.

Тедди, явно встревожившись, выпрямился на стуле и уставился на гостя. Франческа с любопытством переводила взгляд с одного на другого, не понимая, о чем они говорят.

— Подошла, — едва слышно ответил мальчик.

Далли кивнул, слегка прикоснулся к волосам Тедди, а затем повернулся и вышел из комнаты.

В такси они ехали молча: Франческа куталась в бархатный воротник отделанного перьями жакета, а Далли глядел в спину водителю. Далли отказался разъяснить ей инцидент с Тедди, и, хотя это было не в ее натуре, она не стала настаивать.

Такси остановилось у входа в ресторан «Лютее». Франческа была удивлена и испытала необъяснимое разочарование. Хотя «Лютее», по всей видимости, был самым лучшим рестораном Нью-Йорка, ее слегка покоробило, что Далли пытается произвести на нее впечатление с помощью такого наивного приема. Почему он привез ее в этот столь чуждый его натуре ресторан, а не в какое-нибудь другое место, где бы чувствовал себя более привычно? Далли придержал дверь, когда она входила, а затем взял ее жакет и передал в гардероб. Франческа нарисовала в своем воображении очень непростой вечер — ей придется мучиться с меню и картой вин, стараясь ничем не уязвить его как мужчину.

Хозяйка «Лютеса» заметила Франческу и одарила ее приветственной улыбкой.

— Мадемуазель Дей, всегда рады видеть вас! — Затем она повернулась к Далли:

— Месье Бодин, вы не были у нас уже почти два месяца. Мы начинаем забывать вас. Ваш столик вас ждет.

Его столик! Франческа с изумлением смотрела на Далли, пока тот обменивался любезностями с мадам. Она еще раз попалась! Который раз она позволяет себе поверить в созданный самим Далли образ и забыть, что этот человек провел немалую часть последних пятнадцати лет, болтаясь в самых изысканных провинциальных клубах Америки.

— Сегодня особенно хороши гребешки, — объявила мадам, сопровождая их по узкому облицованному кирпичом холлу «Лютеса».

— Здесь у них все очень неплохо, — подтвердил Далли, когда они устроились в плетеных креслах. — Только мне нужен английский перевод названия того, что выглядит подозрительным, прежде чем я начну это есть. В прошлый раз я здесь чуть не загубил себе печень!

Франческа рассмеялась:

— Нет, Далли, ты все-таки просто чудо!

— Почему это вдруг?

— По-моему, не много найдется людей, одинаково уютно чувствующих себя и в «Лютесе», и в паршивой техасской пивнушке.

Далли внимательно посмотрел на нее:

— Мне кажется, и тебе неплохо в любом из этих мест.

Ответ Далли слегка вывел ее из равновесия. Франческа уже привыкла думать о том, какие они разные, так что мысль об их схожести воспринималась ею с трудом. Какое-то время они обсуждали меню, и Далли делал непочтительные замечания о блюдах, казавшихся ему слишком вычурными. Во время всего разговора его глаза буквально пожирали Франческу. Она ощутила себя прекрасной как никогда, причем это ощущение было для нее абсолютно новым — словно красота исходила из самых глубин ее естества. Это состояние начало ее тревожить, и Франческа обрадовалась, когда подошел официант принять заказ.

Когда официант ушел, Далли опять стал смотреть на нее с нежной и проникновенной улыбкой.

— Мне было очень хорошо с тобой той ночью.

«О нет, тебе это уже не удастся», — подумала Франческа.

Она не позволит ему одержать столь легкую победу. Недаром она вела игру с лучшими из лучших, и этой рыбке также придется поизвиваться у нее на крючке. Франческа широко раскрыла глаза, чтобы с невинным видом спросить, какую ночь он имеет в виду, но неожиданно для себя улыбнулась:

— Мне тоже было хорошо.

Далли потянулся через стол, пожал ей руку и сразу же отпустил.

— Прости, что я так наорал на тебя. Холли Грейс меня сильно расстроила. Ей не следовало вмешиваться в наши дела. В том, что случилось, не было твоей вины, и мне не следовало винить тебя.

Франческа кивнула. Она не то чтобы полностью принимала его извинения, но, во всяком случае, не бросала ему их обратно в лицо. Они продолжали беседу на более безопасные темы, пока не появился официант с их первым заказом. После того как их обслужили, Франческа спросила у Далли, как прошла его встреча с представителями телесети. Ответ был весьма сдержанным, что лишь сильнее заинтриговало Франческу, и она предприняла более решительную попытку.

— Как я понимаю, подписав контракт с телесетью, тебе придется отказаться от участия в большинстве крупных турниров. — Из маленького керамического горшочка она извлекла улитку, погруженную в маслянистый соус с ароматными травами.

Он пожал плечами:

— Уже не за горами то время, когда я буду слишком стар для соревнований. Кроме того, сумма контракта стоит того, чтобы его подписать.

В ее голове промелькнули факты и цифры, связанные с карьерой Далли. Она начертила пальцем на скатерти круг, а затем, словно неопытный путешественник, осторожно ступающий на неизвестную землю, осведомилась:

— Холли Грейс сказала мне, что в этом году ты, по всей видимости, не будешь участвовать в «Ю.С. Классик»?

— По всей видимости, нет.

— Не могу себе представить, что ты оставишь гольф, не выиграв крупного турнира.

— Я выбрал для себя наилучший вариант. — Его пальцы слегка сжали стакан с содовой. После этого Далли начал рассказывать, как замечательно ладят друг с другом мисс Сибил и Дорали. Поскольку Франческа совсем недавно разговаривала с обеими женщинами по телефону, ее больше заинтересовало то, как Далли сменил тему разговора, а не то, что он рассказывал.

Появился официант с заказанными дарами моря. Далли остановил свой выбор на гребешках в темном густом соусе с томатами и чесноком, а Франческа — на запеченных хлопьях с ароматной смесью из крабового мяса и лесных грибов. Она взяла вилку и предприняла новую попытку:

— «Ю.С. Классик» по значимости скоро будет не уступать турниру «Мастере», не так ли?

— Думаю, да. — Далли подцепил один из гребешков вилкой и обмакнул его в соус. — Знаешь, что на днях мне сказал Скит? По его мнению, ты была самым интересным попутчиком из тех, кого нам приходилось подбирать на дороге. Это следует расценивать как комплимент, поскольку раньше он тебя на дух не переносил.

— Я польщена.

— Долгое время он был сродни тому однорукому бродяге, что был способен сыграть одним местом «Том Дули», но во время твоего последнего памятного визита он заметно изменился.

Никто, конечно, не гарантирует, что он опять не изменится.

Далли все болтал и болтал. Франческа улыбалась, кивала и ждала, когда он наконец иссякнет, обезоруженный непринужденными манерами и подчеркнутым вниманием; она старалась убаюкать его своим благодушием, дабы он позабыл, что перед ним сидит женщина, последние десять лет своей жизни занимавшаяся вытягиванием секретов у тех, кто очень неохотно с ними расстается, — женщина, способная совершить убийство так искусно, с таким простодушием, что жертва редко умирала без улыбки на устах. Франческа томно отгрызла головку белой спаржи.

— А почему ты не захотел перебраться в комментаторскую будку после окончания «Ю.С. Классик»? Ты чего-то боишься?

Далли ощетинился, словно загнанный в угол дикобраз:

— Боюсь? С каких это пор ты стала так разбираться в гольфе, что знаешь, когда профессиональный игрок может бояться?

— Как покрутишься с мое на телевидении, тоже начнешь разбираться во всем понемногу, — уклончиво ответила Франческа.

— Если бы я знал, что наша встреча превратится в очередное интервью, то остался бы дома!

— Но тогда бы у нас не было такого чудесного вечера, верно?

Не имея никаких других доказательств, кроме хмурого выражения лица Далли, Франческа безоговорочно поверила, что Скит Купер сказал ей правду и что не только счастье сына, но и, по всей видимости, ее личное счастье зависит от гольфа. Она не знала лишь, как использовать это открытие в своей жизни.

Размышляя об этом, она подняла бокал с вином, отпила глоток и переменила тему разговора.

Франческа совсем не планировала завершить вечер в постели с Далли, но к концу обеда поняла, что не может сопротивляться нарастающим в ней чувствам. Беседа прерывалась все чаще, а их взгляды друг на друга становились все продолжительнее. У Франчески было ощущение, что она приняла сильный наркотик, сковавший ее речь. Когда подали кофе, они уже не могли отвести друг от друга глаза, и прежде чем Франческа смогла что-то понять, они оказались в постели Далли в «Эссекс-Хауз».

— О! Какая ты замечательная на вкус, — бормотал он.

Франческа выгнула спину и застонала от острого наслаждения, когда Далли начал ласкать ее языком и губами, подведя почти к самой вершине страсти, но в то же время не позволяя ее достичь.

— О-о… прошу тебя, — молила она.

— Нет, еще рано, — отвечал он.

— Я… я больше не вынесу!

— Нет, дорогая, ты должна, прошу тебя.

— Ну… пожалуйста… — Франческа потянулась, чтобы помочь себе руками, но Далли перехватил их за запястья.

— Ты не должна так делать, дорогая! Теперь мне все придется начинать сначала.

Когда наконец пришло бесконечно желаемое облегчение, ее кожа стала влажной, а пальцы неподвижно застыли в волосах Далли.

— Так издеваться нельзя, — вздохнула Франческа, почувствовав, что опустилась на землю. — Ты мне заплатишь за эту пытку!

— Ты не обращала внимания, что клитор — единственный половой орган, которому не придумано непечатного названия? — Далли прильнул к ее груди, продолжая ласкать Франческу, хотя сам еще не достиг удовлетворения. — Для него есть сокращение, но нет настоящего смачного непечатного названия, как для всех остальных Подумай об этом. Твоя версия?

— По-видимому, мужчины открыли клитор лишь недавно, — ответила она насмешливо — И у них было мало времени!

— Я так не считаю, — возразил Далли, пытаясь отыскать обсуждаемый объект. — Я думаю, что в данном случае мы просто имеем дело с несущественным органом.

— Несущественным органом?! — У Франчески перехватило дыхание, когда Далли возобновил магию своих ласк.

— Конечно, — отрывисто произнес он. — Это всего лишь одна из крохотных электронных клавиш, а не старый могучий вурлитцер[23] …

— О, все мужики — эгоисты… — Франческа с хрипловатым гортанным смехом оседлала Далли. — Берегись, мистер! Сейчас эта крошечная клавиша заставит твоего старого могучего вурлитцера сыграть симфонию его жизни!


В последующие несколько месяцев у Далли нашлось множество поводов наведаться в Нью-Йорк. Сначала ему нужно было встретиться с представителями рекламного агентства в связи со своей деятельностью по поддержке ряда гольф-клубов. Затем он заскочил по дороге из Хьюстона в Феникс. В следующий раз у него просто появилось непреодолимое желание оказаться в пробке на улицах Нью-Йорка и подышать выхлопными газами. Франческа не могла вспомнить, когда еще она так много смеялась и жила такой бесшабашной и полноценной жизнью. Если Далли решался на что-либо, сопротивляться ему было бесполезно. А поскольку Франческа давно уже оставила привычку лгать себе самой, она перестала пытаться принизить свои чувства к Далли, спрятав их под удобным ярлыком физического влечения. Нимало не переживая о возможных горьких последствиях, Франческа поняла, что по-настоящему влюбилась. Ей нравились его взгляд, его смех, его мужественность и непосредственность.