Виктория Падалица - Нежная Сталь/ Колючая Роза

Вспомнила я о том, что видела его и возвратилась в бар. Ну и к нему со всеми вытекающими пристала… Подсела и давай вести себя так, будто мы вместе.

Вольфу это, разумеется, не понравилось. Видела краем глаза, как он закидывал за воротник одну рюмку водки за другой.

Ну и я для храбрости тоже поддавала, и немало. Не нравился мне этот парень, на которого всех собак решилась повесить, но сейчас главной целью было сделать так, чтобы Вольф покинул заведение, а он продолжал сидеть и таращиться на нас, запивая печальку и наблюдая за тем, как в моей жизни все хорошо и без него.

Спустя час придавила нужда, и мне пришлось покинуть своего горе-кавалера, чтобы опустошить мочевой пузырь.

Не успела я закрыть кабинку, как увидела Вольфа. Он вошел следом, вытащил меня из кабинки и толкнул к раковине. После закрыл дверь туалета на защелку.

– Ты с ним, что ли? – грубо спросил он, сверля меня строгим взглядом.

– А то. Видишь, я без тебя не скучала. – посмеялась я ему в лицо, а следом, чтобы совсем добить и раздразнить, запела. – Есаул, есаул, ты оставил страну, и твой конь под седлом чужака…

Вольф склонился ко мне и тихо, но свирепо прошептал в ухо.

– Ты моя, Розетка. Была моей, есть и будешь.

Дрожь побежала по моему телу.

– И не мечтай.

– Посмотрим. Крошик… – прохрипел он и взялся атаковать мою невозмутимость умелой способностью обезоруживать.

С силой сжимая груди поочередно, он закрыл мне рот рукой, чтобы не кричала. А затем взял за локоть и потащил в кабинку.

Жарко, больно, ненасытно, сумасшедше кайфно Вольф ласкал меня, буквально сдирая с меня колготки и трусики. Он снова дикий, и это шибко хлещет по моей строптивости, заставляя повиноваться. Ломая мои шипы.

Его рука бегло заползла под юбку, в то время как губы с трепетом набросились на мои. Вольф не оставит мне ни единого шанса. Снова возьмет меня так, как захочется ему.

Прислонив к стене и, держа мою ногу на весу, Вольф вошел в меня. А после нагнул над унитазом и проник сзади, нашептывая мне на ухо грязные словечки и при этом теребя мой клитор с бешеной скоростью.

Вольф кончил вместе со мной, в меня, зарывшись лицом в моих волосах. А после вытер член туалетной бумагой и быстро застегнул ширинку.

– У тебя богатый опыт трахаться в туалетах, Вольф?

Закурив я, пьяно глядела на то, как Вольф приводит себя в порядок. Он настолько сексуально это делал, что мне захотелось ощутить его в себе и на себе снова. И снова. И снова…

– Не угадала. Я просто захотел тебя чпокнуть. И ты тоже захотела, чтобы я тебя чпокнул. Ответь честно, Роза. – поставив руки на бёдра, Вольф хмуро поглядел мне в глаза. – Ты родила от того придурка, что тебе проходу не давал? От жмурика? Или от меня? Кто отец Кирилла?

И тут меня будто током прошибло. В миг протрезвела. И шипы, наконец-то, включились. Только поздно они опомнились, шипы те злополучные.

– Не твое дело, от кого я родила. Но точно не от тебя. От тебя я рожать бы не стала. Не твое оно. И точка.

Вольф со свирепым выражением лица дёрнул бровью.

– Заметано. Не мое, так не мое. Трахайся с кем хочешь. Удачи тебе с тем уеб"*ком, шлюшка тупая. И запомни, – он угрожающе поднял указательный палец и поднес к моему лицу. – я от тебя не отстал. Не надейся, что настанет спокойное время.

А затем ушёл, оставив меня с обидой наедине в кабинке.

Грязный секс, как с последней потаскухой, случившийся в туалете общественного заведения, и последующие за ним словесные оскорбления… Такое унижение на собственной шкуре я испытала впервые. И снова мысли посетила охота сквозь землю провалился. Гораздо приятнее было бы представить, что Вольф – мой парень или муж, и это была всего лишь ролевая игра, чем так вот, ненавистно и без обязательств поступить со мной. Но я не успела представить себе этого, а потому получила сполна весь спектр его ответной мести, состоящей опять-таки из обиды, презрения и ревности. Вольф оказался шустрее меня и показал, насколько сильно "уважает" меня.

Теперь получается, он меня использовал. Кто кого посмеет унизить в следующий раз? А будет ли этот следующий раз? Вроде бы да, ведь Вольф предельно четко и отнюдь не ласково обозначил, что не оставит меня в покое.

Сколько шагов от любви до ненависти? Один. А сколько шагов от войны до постели? Кажется, нисколько. Похоже, что между нами война. И начала ее я.

От Розы.

Спустя время, а прошло совсем немного с момента случившегося, я, послав далеко и надолго все манеры приличия, чувство ответственности, долг и страхи, что меня после такого могут запросто выгнать с работы, изрядно приняла на грудь. Не могла переваривать сказанное и сделанное Вольфом отрезвевшим умом.

Конечно же, мне полегчало достаточно быстро, но не от того, что я лыком не вязала после выпитого, а от того, что меня хорошенько успокоили, убедив, что никакая я не шлюха. И вообще я самая пусечная пуська из всех пусечных пусек, когда-либо существовавших на этой планете.

И да, это был Вольф. Обидел меня Вольф и успокоил тоже Вольф. Он подсел ко мне в баре со своим алкоголем, который прятал в кармане косухи. Налил из той бутылки немного в мой опустевший бокал и предложил выпить на брудершафт, чтобы пойти на мировую.

Только вот после того, как я выпила, голова стала сама не своя. Пребывая в полубредовом состоянии, в котором может много чего и померещиться даже, я с трудом осознавала, как меня попой кверху вынесли из бара и уложили на заднем сидении такси. Я точно была уверена, что это такси, ведь машина Вольфа в гараже стоит, как он сообщил, а Вольф как всегда хранит верность железному коню, и на нем приехал сюда. Далее Вольф повез меня куда-то, только куда он сказал таксисту, я не расслышала.

Более-менее я пришла в себя, когда мы прибыли на место. Вольф тащил меня на своем, так сказать, горбу, куда-то вниз по лестнице. И, к моему удивлению, мы находились вовсе не в его квартире.

Квадратное и маленькое помещение освещал тусклый свет одной единственной лампочки, висевшей на потолке. Резкая прохлада и вонь сыростью сразу заставили меня отрезветь.

Мы в подвале? Зачем Вольф приволок меня в подвал? Да ещё и в чужой подвал. Мы, если меня не глючит жёстко, ведь не в квартире сейчас, да и откуда бы в квартире взяться подвалу? Значит, мы в чьем-то доме находимся.

Что этот гад задумал на сей раз? Уж не прибить ли намеревается? Даже если Вольф на это решится, я все равно не смогу оказать сопротивление, ведь мое тело не слушается меня. Никакая его часть сейчас мне неподвластна. Чем-то накачал меня Вольф, ну точно же. Сомнений никаких. Вот подлец…

Пока я в мыслях заторможено ругала его, Вольф зря времени не терял. Он, сволочь такая, снова заставил меня выпить из его бутылки, затем опрокинул на холодный шершавый стол, и давай приставать. Целовал меня, ласкал. Я ощущала его поцелуи по всему телу, которое податливо воспламенилось под ним и теперь горело пламенем вожделения.

Ощущала и думала.

Надо бы огреть Вольфа за это чем-нибудь потяжелее, и несомненно, в подвале это что-то обязательно найдется. Но я же проваливалась в сон и ничего не могла с этим поделать. В полудрёме я видела и чувствовала, с какой жадной остервенелостью разрывал Вольф одежду прямо на мне, сбрасывал рваное на пол и приговаривал при этом, что теперь я его игрушка и что теперь я буду ходить перед ним совершенно голая всегда. Даже ленточки и резинки, чтобы волосы заплести, не даст. В чем мать родила, в том и буду гарцевать счастливой кобылкой и радовать его извращённый нрав.

А вот насколько нрав Вольфа извращённый, мне по всей видимости, предстоит узнать сегодня. Только бы не уснуть совсем. Надо все запомнить, чтобы был ещё один повод обижаться помимо того, что он меня накачал какой-то дрянью, из-за действия которой я не в состоянии дать ему по морде за такую наглость. Порвав мои вещи, Вольф торжествует и думает, что я теперь никуда не денусь. Пусть думает, если надо я и голиком сбегу. Только не сейчас.

Быстрее бы отпустило действие наркотической гадости из бутылки. Вот как только ноги слушаться начнут, я сразу же врежу Вольфу по его самому чувствительному, а затем отберу у него одежду и покину это место. Только бы не спать, не спать… Нельзя спать. Нельзя.

Не удалось убедить свой, и без того не очень выносливый, организм воспрянуть духом и бороться против непобедимого транквилизатора. Отрубилась я, уснув без задних ног, чего Вольф и добивался.

Но перед тем, как окончательно потерять бдительность и нырнуть с головой в глубокий сон, я ощутила, как мужские сильные руки обертывает меня чем-то липким и шебаршащим.

От Розы.

Прошло ещё какое-то время, по всей видимости, долго, поскольку в помещении, куда меня принесли и оставили, стало немного светлее. Утро пробивалось сквозь маленькое окошко в стене. Очнулась я скрюченная в позе буквы "зю", при этом без всякой одежды, да ещё и в тесной клетке, местами перемотанная скотчем. Вот что липкое и шуршащее облегало мое тело. И снова мой рот ничего сказать не может, а руки и ноги не слушаются, так как склеены максимально плотно и высоко, чтобы не сорвать скотч и не высвободиться. А всему виной Вольф. Опять он.

Быть может, это не он вчера был вовсе? Вдруг это был кто-то другой?

Я кое-как присела в тесной, низкой и очень неудобной клетке, и огляделась по сторонам. Ужас, как захотелось сейчас скурить сразу полпачки, но сигарет рядом не лежало. В клетке, помимо меня, имелся тонкий матрасик, миска с водой и пустая тарелка.

За пределами клетки простирался подвал. Типичный подвал с банками, коробками, запчастями и канистрами на полках. Не считая какой-то громоздкой штуковины посреди помещения. Что это за таинственная штуковина, я не имела понятия, ведь та была полностью накрыта палаткой. Ну и стол, на котором я уже имела честь полежать, тоже находился здесь.

Что-то мне слабо верится, что это проделки Вольфа. Не мог он так поступить со мной. Но надежда всё-таки есть, что это он, а не какой-нибудь маньяк пришибленный, который разрубит меня на кусочки и пожарит на ужин.

Только бы это был Вольф…

Поскольку рот мой был заклеен, я не могла закричать, чтобы известить похитителя о том, что давно как продрала глаза. Он, скорее всего, тоже спал и пока не проснулся, либо уехал куда-нибудь.

А что если это и впрямь не Вольф, а кто-то другой, и он не будет потрошить меня, а просто оставит здесь умирать от голода? От холода не получится, ведь сегодня в подвале гораздо теплее нежели вчера. Видать, совесть замучила, и подтопил немного для более комфортного пребывания здесь гостьи, чтобы не морозить, хренов шутник.

Но и выбора другого у меня нет, кроме как ждать и надеяться, что это всего лишь Вольф и его очередные шуточки, порой переходящие все допустимые границы. Злые и очень странные шуточки.

Пока я сидела в позе эмбриона и гадала, он похитил меня или не он, и кого я кастрирую первым, как только доберусь до садовых ножниц, висевших на стене и ждущих своего часа, засов двери наверху заскрипел. Следом заскрипели и ступеньки на лестнице.

Я напрягалась и уставилась в сторону издаваемого шума.

– Розетка-мармазетка, – раздался томный бас, а следом на лестнице показался и его обладатель. Вольф всю эту адскую дребедень задумал. Кто же еще… Адекватный человек бы до такого не додумался. А Вольф априори не может быть адекватным, потому что в принципе никогда им не был. – соскучилась ли ты за своим толстым и упругим штемпелем, Розетка?

Я хмуро покосилась на него и прищурилась, с усердием накапливая в себе поток агрессии, чтобы потом, когда Вольф освободит меня, вылить на него все это одним махом. На самом же деле я была рада, что это Вольф, а не настоящий маньяк. Хотя, после такого поступка нормальность Вольфа ставится под большое сомнение.

– Нет? А толстый и упругий штепсель очень соскучился по тебе. Одно метался и ждал, когда же электричество дадут, когда же потремся друг о друга…

Вольф подошёл к клетке и, просунув руку туда, с выражением горделивой победы на лице сорвал с меня кляп.

Ура, мой рот получил право высказаться. Чем я и воспользовалась.

– Можешь об стену потереться. Головой. Придурок. И сунуть свой штепсель в канистру с бензином. А затем поджечь.

– Зачем штепсель в канистру? Он же вонять будет. – Вольф с издевательским оскалом, напоминающим улыбку антигероя, присел на корточки рядом с клеткой и пытливо заглянул вовнутрь. – Ты как там? Отошла от вчерашнего?

– От чего именно отошла? От того, чем ты отравил меня вчера? Я на тебя в суд подам, гаденыш! – возмутилась я и принялась срывать зубами скотч с рук, активно пытаясь высвободиться. – Или от того, что ты натворил ещё вчера и до сих пор творишь? Какого хрена, Вольф? – я бы попыталась развести руками для пущей достоверности своего негодования, если б те не были накрепко замотаны. Но я старалась поскорее исправить положение, а потому продолжала грызть скотч.