Виктория Падалица - Нежная Сталь/ Колючая Роза

Мама словно специально завела этот разговор именно сейчас, когда тут Вольф сидит, развесив уши, и внимательно следит за ходом нашего диалога.

– Нашли что-нибудь? Что-то серьёзное? – мама побледнела. Наверняка, выглядела я действительно плохо. – Дочка, ты только не молчи, пожалуйста.

– Если нужна помощь, то скажи, и я помогу. – вмешался Вольф, который тоже переживал за меня. – Я найду хороших докторов. Если понадобится, и за рубежом пролечишься.

– Нет, ничего не нужно. – солгала я, чтобы попытаться их разубедить и перевести разговор на другую тему. – Результаты анализов пока что не готовы. Позвонят, когда станет ясно, что со мной. Но думаю… нет, я уверена в том, что все в порядке. Всего лишь мой родимый гастрит напомнил о себе фазой обострения.

От Розы.

Только Вольф с Кирюшей отправились на прогулку в своих новых дубленках, мама не пустила меня отдыхать. Она увела меня в гостиную, усадила на диван и сварливо встала надо мной с грозным выражением лица. Она ни за что бы не упустила так кстати подвернувшуюся возможность выпытывать из меня настоящую правду, в буквальном смысле прижав к стене, но уже более активно, чем могла позволить себе при свидетелях.

– Ты эту мабутейскую лажу будешь втирать кому угодно, только не мне. Маму выставлять дурой нельзя, а то мама может и наказать. Усвоила, Роза? Не зли меня своей брехней. Маму не проведёшь. Она всегда замечает, когда с ее ребенком кое-что не так. Вольф тебе поверил, потому что он мужик и нифигашечки не разбирается в щепетильных бабских тонкостях. Так что сказал врач на самом деле? Либо выкладываешь правду сейчас, либо я беру тебя за волосы и тащу волоком к гинекологу. Помнишь, как в школьные годы твои случилось, когда ты с гордостью заявила, что повзрослела и уже давно как спишь с мужиком, а потому я тебе стала не указ? Я хорошо помню этот день. И если будешь молчать, сейчас случится то же самое.

Не решилась лгать маме. Все равно мое интересное положение станет заметным в скором времени, если не сделаю аборт. Да и мама как-то настроена отнюдь не дружелюбно. Не хочется мне переживать тот кошмар и позор дважды.

– Я тоже помню, как это случилось. С тех пор из-за тебя я стала бояться гинекологов. И еще я… – я опустила глаза, потому что было стыдно смотреть на маму, и тихо произнесла то отчаянное, что она уже слышала от меня без малого четыре года назад. – Я беременна, мам.

– Я так и знала, что стану бабушкой в квадрате! – мама, стоя надо мной, хлопнула себя по бедрам и поставила руки на талию. – Вот как предчувствовала, что этим всё и кончится. От кого на этот раз?

– Ни от кого.

– Как это ни от кого? Ветром надуло, что ли? Познакомь хоть с этим ветром, а то эти надувочки после прогулочки уже в привычку вошли. Может, хватит покрывать очередного проходимца из мыльной оперы про загульную любовь? Говори немедленно, кто он. И я сейчас же пойду к его семье и поставлю их в известность. Если потребуется, и через суд добьюсь справедливости.

– Не с кем знакомить.

– Понятно все. Моя дочь нагуляла на своей тусовке с идиотами очередного ребенка, чтобы передать его мне, и чтобы я нянчилась с ним вместо того, чтобы организовывать свою личную жизнь. Ничему твоя жизнь тебя не учит, Роза. Грабли те, как погляжу, ты полюбила, несмотря на большущий синяк в виде Кирилла, которые они оставили на твоем твердолобом челе. И что будешь делать с этим? Я имею в виду, насчет ребенка. Быстренько говори, что надумала.

– Думаю, избавиться от него.

– А вот это плохая идея. Ты будешь несусветной дурой и навсегда упадешь в моих глазах, если сделаешь это. И ты сама это знаешь. Я и тогда не позволила тебе совершить тяжкий грех, и сейчас этого не допущу. Ты не Бог, чтобы решать, жить ребенку или умереть. А если еще раз заикнешься насчёт аборта, я возьму палку и так тебя отхожу по башке, что забудешь, как звать тебя. Детей убивать нельзя! Заруби себе это на носу! Поняла?

– П-поняла… – я не выдержала психологического натиска со стороны мамы и заплакала.

Мама присела рядом. Взяла меня за руку и крепко ее сжала.

– И все-таки, кто отец? – вновь спросила она, когда я немного успокоилась. – Я его знаю?

– Мам, считай, что его не существует. И хватит начинать.

– Знаю, значит. – мама выдохнула и предположила, с первой попытки попав в точку. – Это отец Кирюши?

– Да.

– Так, на этом, пожалуйста, поподробнее. Как хорошо, что ты взялась за ум, перестала жалеть этого гада и откопала его сквозь столько лет. Вот теперь он заплатит сполна за то, чего не делал для ребенка. А мы с тобой отсудим у него все, если сам не захочет отдавать. Вольф знает одного юриста…

– У него своя жизнь, и я не хочу мешать ему.

– Как спать с тобой по старой памяти, так ему можно, а как помочь финансово, так нет? Ну и что, что он женат? Сделал же ребёнка на стороне? Сделал. Причем, сам, ты его не насиловала. Сколько раз тебе говорить о том, что надо быть серьезной и думать головой, а не тем местом, на котором сидишь? Уже и бесполезно, ребёнок есть. Так, если не можешь сама рот открыть и сказать ему резко, что у него есть обязательства, я сделаю это за тебя. Хватит его жалеть. Давай его номер телефона. Буду набиваться на встречу. И пусть жена его знает о проделках мужа. Всю малину ему испоганю на век вперед, а то как нам мучиться, рожать и воспитывать его сына и второго ребенка, так ничего, а он будет гулять дальше, радоваться и других брюхатить?

– Мам, нет.

– Да. И не спорь со мной. Никаких абортов мы не делали и делать не будем. А он пусть обеспечивает и тебя, и твоих детей. Если уж выбрала его из других претендентов, то ты все равно достойна счастья, а не вечного рабства на двух работах. Не выгораживай его, хватит стараться для других.

– Я не для него стараюсь, мам. И не выгораживаю его. – я решилась признаться. – Я за тебя боюсь.

– За меня? – мама удивилась и замерла. – Кто этот мужчина?

– Это твой жених. Прости, мам. – мне было нелегко это сказать, но каково маме пришлось услышать столь горькую правду о ее выборе. Мне стало страшно за нее. Но и скрывать от нее факт измены, да еще и до свадьбы, и с моим участием, было не менее подло.

Мама оторопела, открыв рот. Она отодвинулась от меня и какое-то время просидела молча, а потом встала, оделась и ушла из дома.

***

Вольф и Киря возвратились где-то через пару часов. Я так и не сомкнула глаз. Не до сна совсем стало. С тех пор, как мама ушла неизвестно куда, да еще в совершенно разбитом состоянии, чему я была виновницей, я так и просидела на диване, с тоской и волнением глядя на железную дорогу, нашедшую место посередине комнаты. Я очень сильно переживала за маму. Куда она пошла, как она чувствует себя? И зачем я только ляпнула это? Надо было молчать. Но с другой стороны, что бы я сказала, на кого бы повесила отцовство? Мама ведь самый дорогой человек на свете, которому нужно все говорить и которому можно доверять.

Вольф, удостоверившись, что я одна дома, поскольку маминой обуви в прихожей не стояло, вовсе не торопился уходить. Он с улыбкой присел рядом со мной на диване. Киря играл тут же, с новой машинкой, пытаясь поставить ее на пластмассовые рельсы.

– Как прошла встреча с тетей Марьяной, Кирюш?

Ну наконец-то у меня появилась возможность узнать о подруге Вольфа побольше. Заодно, и немного отвлечься. Мне ведь нельзя волноваться. Теперь во мне живёт человечек. Осталось решить, нужно ли знать об этом Вольфу. Вряд ли. Я и так много дров наломала за сегодня одной единственной правдой.

Кирюша ничего не ответил и поглядел на Вольфа. Мне показалось, что он не имеет представления о том, кто такая тётя Марьяна.

– Замечательно, как и всегда. – отвечал за него Вольф. – Кирюше нравится с ней проводить время.

– А почему я узнала о ней только сегодня? Почему ты не сказал, что у тебя есть девушка?

– Ты не спрашивала, и я подумал, зачем говорить, тебе это все равно будет неинтересно.

– Лучше бы сказал. Тогда не случилось бы… того, что случилось.

– Это все равно бы случилось. Ведь ты и я… Мы тянемся друг к другу, и ничего с этим не поделать. – он придвинулся ближе и обнял меня. – Это любовь, Розетка. Самая настоящая.

– А с Марьяной, тогда получается, искусственная? Ты с ней так, ради удобства, или от скуки, раз уж со мной у тебя, как ты выразился, по любви? А что насчёт мамы моей? С ней ты по какой причине?

– Что ты хочешь услышать? Конкретно, что? Я мужчина, мне нужна женщина. Это природа.

– Покажешь ее фото?

– Марьяны?

Я удрученно кивнула.

Вольф достал телефон.

– Если будешь ревновать, тогда покажу.

– Ну… буду. Только показывай скорей.

Вольф порылся в телефоне какое-то время, а потом вручил мне его на открытой фотографии. Девушка по имени Марьяна была очень привлекательна. Она выглядела куда лучше, чем я, раз в десять. Смуглая, кареглазая, она сидела верхом на байке. Костюм из черной кожи на ней в облипку, выгодно демонстрируя идеальную фигуру.

Очень красивая эта Марьяна, меня аж зависть взяла вместе с обидой. Я бы и дальше дырявила ее изображение глазами, если бы меня не отвлекла ладонь Вольфа, которая незаметно легла на мое колено. Не успела и подумать, как отшить Вольфа за столь нахальное проведение, как ладонь его резко дернулась и в миг очутилась под моим домашним платьем.

Я бы ударила его сейчас, но пальцы делали его так приятно, что я раздвинула ноги еще шире. Не до того, конечно, сейчас, но это действие хотя бы отвлекает от проблем.

– Тебе не стыдно, Вольф? – болезненным шепотом спросила я, не поворачиваясь к нему.

– Ребенок ничего не видит. – так же шепотом отозвался Вольф.

– Я за твою девушку говорю сейчас. Ты посмотрел на нее и завелся. А далее ко мне полез.

– Нет, это не моя девушка. Это просто фотка какой-то порнозвезды, которую я скачал только что, чтобы ты позлилась. А меня заводишь ты. И только ты.

– А как же Марьяна?

– А нет никакой Марьяны. Это все мама твоя придумала, чтобы ревность твою вызвать.

– Зачем? – я и впрямь недоумевала, зачем они все это затеяли.

– Затем, чтобы ты поняла, что нуждаешься во мне.

– Я уже это поняла. Но я пока не готова обсуждать столь серьезные вещи. Не до того.

Я сжалась и отвернулась, показывая, чтобы Вольф убрал свою руку. Что он и сделал, переместив ладонь на мое плечо.

– Ладно. Не буду приставать. Я все понимаю. Давай просто посидим молча. Посидим и полюбуемся на нашего сына. Давай?

– Давай.

От Розы.

Вопреки моим надеждам, вечером мама не вернулась домой. На звонки мои не отвечала, скидывала их поначалу, а потом и вовсе отключила телефон, чтобы я ее не доставала. Половину ночи бродя по дому как неприкаянная, не зная, как следует поступить в этой ситуации, я решила выпить. Чтобы нервы немного успокоить.

Однако, не полегчало. Паника не прошла, а лишь нарастала, подогреваемая чувством страха за то, что я приняла алкоголь, будучи беременной. Тут же живот адски сильно заболел то ли от волнения, то ли от выпитого. Хотелось просто лечь и помирать. Но я нашла в себе силы расставить приоритеты и попросить помощи у того, кто мог иметь представление о местонахождении мамы. Сейчас самое главное – разыскать ее, а уж потом вызывать неотложку.

Вольф, несмотря на мой поздний звонок, ответил практически сразу. Он совсем не обиделся, что я выдернула его с кровати. Но и куда запропастилась мама, он тоже не знал. Услышав, что мне плохо, Вольф вызвался помочь, невзирая на мой отказ.

Он прибыл быстро. Я к тому времени успела выпить таблетку, доползти до дивана и прилечь. Я рассказала ему всю ситуацию и вскользь спросила, не заходила ли мама к нему. Мало ли, как у них там отношения обстоят, и ради чего вообще им нужен этот брак. Может быть, брак фиктивный, раз у них свободные отношения. Но какой в том смысл?

Вольф настаивал на том, чтобы я отправилась в больницу, но я наотрез отказалась это делать, пока не узнаю, что с мамой все в порядке. Ему солгала, что мне полегчало.

Вольф ненадолго отошел в другую комнату, чтобы позвонить, а когда вернулся, то успокоил меня. Вольф знает, где моя мама. Более того, мы можем поехать туда прямо сейчас. Но поскольку путь предстоит неблизкий, придется брать отгул на работе и собирать необходимые на первое время вещи, как себе, так и Кирюше.

Очень заманчиво прозвучало предложение Вольфа смыться, и я, терпя сильную боль внизу живота, согласилась на поездку.

Пока я боролась с болью и проверяла, все ли выключила, ничего ли не забыла, Вольф вынес сумки из дома, а затем и спящего в одеяле Кирюшу. Тот так и не проснулся. Вот сюрприз будет для него, как глаза откроет. Уснул дома, а проснулся где-то вдали отсюда.

Мы уселись в машину и тронулись с места. Я не спрашивала, к кому мы едем. Знала, только, что в другой город. Да и не расспросов было мне. Боль не отпускала, она росла и сильно стреляла в область поясницы.