– Твой отец продал тебя ему? – спросила потрясенная Мари. Она была уверена, что в знатных белых семействах такого быть не может.

– Называть это можно как хочешь, но фактически я была продана. С самого начала Филип не скрывал, что оплатит отцовские долги в обмен на брак со мной. А потом он рассердился, когда я отказалась быть покорной игрушкой, которой он меня считал. Он даже препятствовал моим дружеским от ношениям с одним... пассажиром, который тоже плыл на «Стремительном».

– Ну и ну, твой муж, наверно, безумно тебя хотел.

– Да, – призналась Габби, – он хотел меня и добился того, что мое тело стало отвечать на его ласки. Он играл на нем, как хороший музыкант на инструменте. Я ненавидела его за те уроки любви, а себя еще больше, – за то, что оказалась чересчур прилежной ученицей.

– Ну вот, видишь! Значит, он был хорошим любовником.

– Мне, конечно, не с чем сравнивать, но если мужчина может заставить женщину чувствовать, как... Ах, Мари, у меня нет слов, чтобы объяснить, какой восторг я испытала в его объятиях! – Лицо Габби разгорелось при воспоминании о минутах близости.

– Я бы, наверно, не смогла покинуть такого мужчину, – сказала Мари мечтательно.

– А что, если он совершил убийство? Ты и тогда не смогла бы его оставить? Филип сам признался мне, что убил свою жену вместе с ребенком, которого она носила.

– Да что ты такое говоришь, Габби? – Мари смотрела на Габби скептически.

– Все правда, клянусь тебе, Мари. Он сам мне рассказал. Филип был женат на красивой женщине по имени Сесили. Он убил ее, а вместе с ней погиб их нерожденный ребенок. После этого ужасного признания я поклялась, что не останусь с ним. Я не способна жить с таким порочным человеком.

– Боже милостивый! – воскликнула Мари и перекрестилась. – Теперь я все понимаю и на твоем месте поступила бы так же.

– Если б я осталась с ним, я бы жила в вечном страхе, что когда-нибудь он рассердится на меня настолько, что убьет и меня. А что, если со мной тоже погибнет невинный младенец?

– Здесь, под защитой Жана, тебе ничто не грозит. Никто не осмелится приехать сюда за тобой. Я объясню ему, почему ты не хочешь возвращаться к мужу, и он поймет тебя так же, как и я.

– Ты первая настоящая подруга в моей жизни, и я благодарю вас обоих за вашу доброту, – сказала Габби. – Но я не могу злоупотреблять вашей добротой, постоянно находясь под защитой Жана на Баратарии. Я должна постараться устроить собственную жизнь. Мне назвали имя женщины в Новом Орлеане, которой может понадобиться гувернантка, я хотела бы разыскать ее.

– Мы поговорим об этом позднее, – сказала Мари, не желая больше говорить об отъезде. – А теперь надо решить, в каких нарядах мы будем ослеплять наших гостей.

Пока Габби одевалась, она смотрела в окно и, к своему удивлению, заметила несколько английских кораблей, стоявших на рейде в укромной бухте рядом с кораблями Лафита. Она не понимала, что могло привести британцев в крепость контрабандиста. Внезапная догадка омрачила Габби: неужели Лафит собирается предать американцев? Ей стало тревожно – она вспомнила важный документ, который вез Филип, из-за которого погиб капитан Жискар. Удалось ли Филиппу передать бумаги генералу Джексону? Может быть, сейчас Филип уже возвращается на Мартинику? Все эти мысли промелькнули в голове Габби, когда она завершала свой туалет к ужину, продолжая поглядывать в окно. Вот гребцы спустили шлюпку с флагманского корабля и повели ее к берегу. А жители острова сбились в кучки на берегу, ожидая англичан.

Когда Габби и Мари вошли в зал, их приветствовал Жан Лафит. На Габби было лиловое шелковое платье, которое подчеркивало необычный цвет ее глаз, а на Мари – ярко-голубое, выгодно оттенявшее ее золотистую кожу. Комната освещалась канделябрами, в неярком свете мерцали начищенные медные подсвечники.

– Дамы, вы сегодня восхитительны! – воскликнул Лафит. – Все англичане будут мне завидовать. Слышу сигнал с берега, – произнес он. – Гости идут. – Потом повернулся к дамам: – Вас я прошу только, чтобы вы своим присутствием украсили нашу беседу во время ужина и были любезны с эмиссарами Его Величества. – В его глазах плясали лукавые огоньки.

Габби услышала топот сапог на веранде, и на пороге появились трое степенных морских офицеров в синей форме, которых провожал один из помощников Жана Лафита. Мари стояла рядом с Лафитом с таким видом, будто она была знатная дама, а не любовница знаменитого пирата.

Первый англичанин, вошедший в комнату, подошел и представился. Церемонно поклонившись, он сказал:

– Мистер Лафит, я Ричард Тремейн, капитан военно-морского флота Его Британского Величества. Со мной мой адъютант, – он кивнул в сторону молодого человека позади него, – лейтенант Джон Локли, а также армейский капитан Уильям Джонс. С нами также прибыл посланник короля мистер... э... Смит. Но он страдает от лихорадки и не смог сойти с нами на берег. Я прибыл вручить вам послание от моего командующего, а мистер Смит передал мне для вас письмо от британского правительства.

Капитан Тремейн достал два пакета. Лафит взял их, но тут же небрежно бросил на стол, не потрудившись вскрыть печати.

– На Баратарии мы считаем, что сначала гостей следует хорошо принять, а уж потом заниматься делами. А Жан Лафит никогда не позволит, чтобы дела мешали удовольствиям. Пожалуйста, садитесь, господа, но прежде позвольте представить вам наших прелестных дам. Моя хозяйка и моя гостья. – И он представил Мари и Габби.

Габби почувствовала любопытство англичан. Может быть, они решили, что обе женщины любовницы Лафита? Девушки обменялись лукавыми улыбками, они знали, что визитеры в замешательстве. Одна красивая любовница – это понятно, но сразу две?

Только когда было подано и убрано последнее блюдо роскошного ужина, Лафит взял пакеты, которые так и лежали на столе, взломал печати и с непроницаемым выражением лица внимательно прочел каждый документ. Габби была вне себя от нетерпения. Отошлет ли Жан ее и Мари из комнаты, прежде чем начнет обсуждать дела?

Но Жан удивил всех тем, что обратился к англичанам, не попросив дам удалиться.

– Похоже, капитан Тремейн, ваш командующий и ваше правительство вдруг стали очень высоко меня ценить. Настолько высоко, что мне предлагают чин капитана в Королевском военном флоте в обмен на сотрудничество. – Он удивленно развел руки. – Но почему, капитан? Для чего вам контрабандист и пират?

Капитан Тремейн нервно прокашлялся:

– Как вы знаете, нам необходимо иметь контроль над Баратарийским проливом, если мы хотим захватить Новый Орлеан. Этот пролив дает возможность подойти к городу. Союз с вами гарантирует успех.

Жан поразил капитана в самое сердце тем, что вручил документы Мари.

– А ты что скажешь, моя дорогая? – спросил он беззаботно. – Пустить английские корабли на Баратарию?

Мари быстро проглядела документы.

– Тридцать тысяч долларов – большая сумма, Жан, – сказала она, – но это пустяки по сравнению с твоими доходами от торговли с американца ми в Новом Орлеане. Сокровища, отобранные у испанских донов, теперь украшают лучшие дома в Новом Орлеане.

–Но вспомните о чине капитана, мистер Лафит. Вы станете уважаемым офицером Королевского военно-морского флота и больше не будете пиратом, который нагоняет страх на людей.

Жан запрокинул голову и захохотал:

– Если вы не верите, что я уважаемый человек, спросите любого в Новом Орлеане, и вам ответят, что меня уважают и даже почитают.

– Так вы не принимаете наше предложение? – сухо спросил капитан Тремейн.

– Я этого не говорил.

У Габби упало сердце. Неужели Лафит вступит в союз с англичанами? По его словам можно было понять, что он готов обдумать предложение. Ее лицо стало таким озабоченным, что Мари толкнула ее под столом и шепнула, чтоб Габби не волновалась, мол, Жан знает, что делает.

– Я обдумаю предложение вашей страны, капитан Тремейн, – сказал Жан любезно. – Как я могу с вами связаться, когда приму решение?

– Вы не сможете связаться со мной напрямую, но посланник, о котором я упоминал, будет в Новом Орлеане. Он проживает в доме номер тридцать по улице Дюмэн, и вы можете сообщить ваше решение по этому адресу.

Вскоре после этого англичане попрощались и отправились на шлюпке на корабль. О них никто не заговаривал и о документах, лежащих по-прежнему на столе, – тоже.

– Благодарю вас, Габби, – сказал Жан, – что вы явились прекрасным украшением нашего ужина. – Потом он продолжил более серьезным голосом: – Мари объяснила мне, почему вы не хотите возвращаться к мужу, и я полностью согласен. Вы можете оставаться у нас в гостях столько, сколько пожелаете. Теперь, когда вы полностью оправились после перенесенных испытаний, вы, наверно, захотите познакомиться с нашим маленьким островом. Гуляйте, где хотите. Никто не причинит вам вреда.

– Спасибо, капитан Лафит, – сказала Габби благодарно. – Я пробуду у вас, пока не узнаю, что мой муж уехал из Нового Орлеана, а тогда займусь устройством своего будущего.

На следующее утро английские корабли ушли, и в бухте остался только флот Лафита. После завтрака Мари провела Габби по дому своего возлюбенного, занимавшему довольно большую площадь, по периметру дома тянулась веранда, защищавшая от летнего солнца и от зимних ветров.

Главным словом для этого дома было «изобилие». Всего было много – серебра, шпалер, резной мебели, позолоченных статуй и бесценных ковров. В кухне была запасена всевозможная еда, а в прохладном винном погребе бренди и вина из разных стран.

Иногда одна, но чаще с Мари Габби гуляла по острову. Габби узнала, что на Баратарии действует строгий кодекс чести, и женщины имели те же права, что и мужчины. Здесь жили люди разных цветов кожи, и все они могли заводить семью или жить вместе, с кем хотят.

Большинство контрабандистов выглядели как пираты, и многие искоса следили за Габби, но никто не смел приблизиться, особенно когда Габби была в обществе Мари.

Мари рассказала Габби, что Лафит отделывается от англичан неопределенными ответами, а сам посылает срочные письма губернатору и генералу Джексону.

Однажды, почти через месяц после визита англичан, Мари сказала подруге, что у них опять будут к ужину важные гости.

– На этот раз американцы, – объяснила она. – Посланцы генерала Джексона. Может быть, на этот раз они поверят Жану и воспользуются его помощью.

– Так он отверг предложение англичан?

– Господи! – воскликнула Мари. – Он его вообще не рассматривал. Хотя британцы предлагали тридцать тысяч долларов и чин капитана, они требовали, чтобы Жан дал обязательство не нападать на испанские корабли. А второе письмо, от военного флота, вообще содержало неприкрытую угрозу: мол, помогите воевать с американцами, а не то Баратария будет уничтожена английскими кораблями. Жан так разозлился, что ему стоило большого труда не выкинуть посланцев с острова.

– А ты полагаешь, они на вас нападут, если Жан примет сторону американцев? – спросила Габби.

– Риск есть, потому что английские корабли все время где-то поблизости, – Мари махнула рукой в сторону залива. – Но есть более серьезная проблема: люди Жана по-прежнему томятся в тюрьме в Новом Орлеане, а губернатор не отвечает на письма. Жан в очень трудном положении. Он потому и обратился к генералу Джексону.

– Наверно, генерал Джексон серьезно относится к предложению Жана о помощи, иначе он не стал бы посылать сюда людей.

– Жан на это и рассчитывает, – вздохнула Мари. – Хоть Жан и француз по рождению, но прежде всего он гражданин Луизианы и американец.

И Мари, и Габби приложили немало усилий и фантазии в выборе туалетов к этому вечеру. Их усилия не пропали даром – они были восхитительно очаровательны: темно-желтый шелк платья Габби великолепно подчеркивал серебристый цвет роскошных волос, распущенных по молочно-белым плечам, соблазнительно открытому декольте. Мари выглядела не менее обворожительно: зеленый атлас платья облегал ее стройную фигуру, а красота смуглянки стала еще ярче. Черные глаза Жана горделиво блестели, когда он знакомил вошедших Мари и Габби с двумя молодыми людьми, которые уже прибыли и беседовали с ним в зале. Разговор велся на английском языке. Габби неплохо владела английским благодаря урокам, полученным в монастыре. Представляя ее, Жан назвал только ее имя, из-за предосторожности на вполне возможный случай знакомства этих людей с Филиппом.

Капитан Роберт Стоун, казалось, не в силах был отвести взгляда от Габби с того момента, как ее увидел. Его спутник, лейтенант Питер Грей, пристально посмотрел на нее и поздоровался. Однако, услышав имя Габби, мужчины переглянулись, а у Габби от недоброго предчувствия сжалось сердце.

Во время ужина Габби ощущала все возрастающую неловкость от того, что капитан Стоун неотрывно смотрел на нее своими ярко-голубыми глазами. Даже Мари обратила на это внимание и бросила Габби заговорщический взгляд. Габби из-под опущенных ресниц изучала капитана, пока его вниманием завладел Лафит. Лицо капитана Стоуна казалось мальчишеским по сравнению с мрачным выражением лица Филиппа. Он был такой же высокий и атлетически сложенный, но на этом сходство заканчивалось. Его непокорные волосы все время падали ему на лоб, когда он поворачивал голову. По-юношески открытая улыбка обезоруживала, и Габби краснела каждый раз, когда он улыбался ей, что случалось очень часто. Взгляд его был мягким, в нем не было ничего угрожающего. Ей не верилось, что он военный, потому что он не выглядел как человек, способный убивать.