– Ну, Сент-Сир? – нетерпеливо повторил Жильбер. – По нраву ли вам моя дочь? Берете ли вы ее в жены?

Наблюдая за девушкой сквозь полуприкрытые веки, Филип увидел, что она покорилась отцовской воле. «Может быть, все-таки она мне подойдет», – подумал он, разглядывая плавный изгиб ее высокой груди под невзрачным одеянием. Ее юная женственность была притягательна, и трудно было этому противиться, даже такому человеку, который дал зарок отказаться от подобных соблазнов. Если ее еще одеть как следует... Он перевел взгляд с бесформенного платья на уродливый апостольник, скрывавший ее волосы. Внезапное желание охватило его, и он не смог удержаться.

– Снимите ваш головной убор, Габриэль, – приказал он. Взгляд затуманившихся от слез фиалковых глаз изумленно встретился с его взглядом, когда он подошел к ней и чуть приподнял голову за подбородок. Так как девушка не шевельнулась, Филип протянул руку и сдернул с ее головы платок. Когда каскад серебристых волос, бледных, как лунный свет, заструился волнистыми прядями по ее спине, он, затаив дыхание, молчал, так ошеломило его это великолепие. Филип с трудом справился с сильным сердцебиением.

Жильбер самодовольно отметил про себя: можно считать, что он уже на пути в Италию. Хотя Сент-Сир говорил, что хочет найти добродетельную и покорную жену и не упоминал о внешности, он такой же мужчина, как и все, а какой мужчина откажется заполучить такую молодую и прекрасную девственницу, как Габриэль, в свою спальню.

Когда Филип наконец обрел дар речи, Габби поняла, что ее молитвы не были услышаны. Ее будущее было решено, и никто не подумал о ее чувствах и желаниях.

– Договорились, Ла Фарж, – сказал Филип, нехотя отрывая взгляд от девушки. – Деньги, о которых мы условились, будут положены в ваш банк, как только я вернусь в Париж.

Лили довольно улыбнулась, а Жильбер радостно потер руки.

– Когда вы хотите венчаться, Сент-Сир? – спросил он.

Филип непроизвольно нащупал документ, который он зашил в подкладку камзола сегодня утром. Он знал, что времени терять нельзя, так как его миссия не завершена. Не обращая внимания на Габби, он сказал:

– Один из моих кораблей сейчас стоит на якоре в Бресте и ждет моего сигнала. Не вижу причин откладывать свадьбу, поскольку мне не терпится поскорее достичь Нового... гм... Мартиники. – Он сделал паузу, чтобы удостовериться, не обратил ли кто внимание на его оговорку, но убедился, что никто ничего не заметил, и продолжил: – Венчание состоится через три дня. – Ни разу его взгляд не задержался на маленькой, поникшей фигурке в сером одеянии.

– Церемония состоится через три дня, в полдень, – объявил Жильбер. – Моя дочь будет готова.

– Хорошо, – ответил Филип. – Я пошлю гонца известить капитана, чтобы он был готов сняться с якоря, как только я прибуду на борт со своей женой. – Тут он вдруг вспомнил о Габриэль и перевел на нее свой твердый, как гранит, взгляд. – Итак, прощайте, мадемуазель Габриэль, до скорой встречи.

Он повернулся и вышел из комнаты, оставив Габриэль, потрясенную и почти без чувств.

– Как вы могли, папа? – закричала она, как только Филип вышел. – А вы, мама? Как вы мог ли позволить папе продать меня этому невыносимому человеку?

– Мы сделали для тебя то, что все родители делают для своих детей, – ответила Лили, которой наскучили капризы дочери. – В эти тяжелые времена мы сделали все, что в наших силах, чтобы обеспечить твое будущее. Мы не сможем больше оставаться во Франции и заботиться о тебе. Ты не единственная девушка, чей брак устроен родителями, и, я должна сказать, устроен наилучшим образом.

– Не горюй, – отец пытался утешить ее, – в судьбе молодой девушки могут быть вещи пострашнее, чем брак с молодым, богатым и знатным плантатором. Например, навеки заточить такую красоту в стенах этого монастыря. – Его горящие глаза жадно бегали по фигуре дочери. – Я и понятия не имел, что ты превратилась в такое очаровательное создание. Надо же, этому Сент-Сиру здорово повезло.

2

События последних дней промелькнули перед ее внутренним взором: она открыла глаза, увидела священника, услышала его невыразительный голос – он соединял ее неразрывными узами с мужчиной, стоявшим рядом. Габби услышала и собственный дрожащий голос, который прозвучал как будто бы со стороны, когда она повторяла слова священного обета, вечного и нерушимого. Она никак не могла справиться со страхом, ей казалось, что она видит кошмарный сон, вот-вот она проснется на своей привычной кровати в монастыре. Как она ненавидела Филиппа за его надменность, властность, его мрачную красоту!

Но вот священник объявил их мужем и женой, и наступила тишина. Без всякого предупреждения ее супруг положил ей руки на плечи. Она побледнела, потому что поняла, что сейчас он востребует поцелуй, положенный ему по праву обладания. Он застал ее врасплох, и ее губы были полуоткрыты, когда он приблизился к ней. Как только он ощутил ее мягкое, теплое, прерывистое дыхание, холодная сдержанность на мгновение оставила его, поцелуй стал более жарким, но Филип, быстро опомнившись, резким движением отпустил Габби, успев бросить на нее хмурый и озадаченный взгляд.

После этого Филип подвел ее к небольшому кружку слуг и друзей семьи, которые были спешно собраны ради такого случая. Габби не в силах была вымолвить ни слова в ответ на поздравления. Все произошло уж слишком стремительно, да еще этот поцелуй... В конце концов, она всего второй раз в жизни видела человека, который только что стал ее мужем. Она снова вспомнила, как три дня тому назад впервые увидела Филиппа в комнате матери-настоятельницы. Он ей показался в тот раз холодным и высокомерным, его взгляд был дерзким и одновременно расчетливым, и с тех пор Филип не потрудился как-то сгладить впечатление.

Голос мужа вернул ее к реальности.

– Вы, кажется, унеслись куда-то далеко. О чем вы думаете, моя малышка?

Слово «малышка» она восприняла как насмешку, и это нисколько не рассеяло ее мрачные мысли.

– Я думала, месье, как хорошо было бы очутиться снова в обители Святой Цецилии, – выпалила она, потому что не посмела солгать.

– Меня зовут Филип, – сказал он тихо, но твердо. – Я ваш муж, и вы не должны называть меня «месье».

– Да, Филип, – послушно повторила она, хотя внутри вся кипела от возмущения.

– Может быть, хотите что-нибудь съесть или выпить, – спросил он, подводя ее к небольшому столу, где было расставлено угощение.

– Нет, месье, я не голодна.

Он сильно сжал ее локоть, но, когда она вскрикнула, сразу отпустил ее. Губы его были плотно сжаты. Она потерла руку и дала себе слово не забывать обращаться к нему по имени. «Но что же это за человек, Боже мой!» – подумала она с отчаянием.

– Если вы извините меня, то я покину вас на несколько минут, мне необходимо поговорить с вашим отцом перед отъездом. Вы можете пока подняться к себе в комнату и переодеться из этого безобразного свадебного платья во что-нибудь более подходящее для путешествия.

– Я сожалею, что платье вам не понравилось, – язвительно ответила Габби, – но, поскольку меня предупредили о венчании всего за три дня, я не сумела найти ничего лучшего. Не забывайте, что я десять лет провела в монастыре, где украшения были неуместны. Если бы вы хотели, чтоб я была одета по моде, вы должны были дать мне больше времени, чтобы нанять портниху и приготовить настоящее приданое.

– Прошу прощения, – произнес Филип с улыбкой. Он слегка поклонился и направился в сторону кабинета ее отца.

Габби облегченно вздохнула, провожая его взглядом. Возможно, при других обстоятельствах она бы сочла его даже привлекательным. Хорошо сшитый камзол выгодно подчеркивал его широкие плечи, стройную мускулистую фигуру. Но холодный взгляд и жесткая линия губ не оставляли сомнений в том, что этот человек будет добиваться от нее полного подчинения. При всей своей наивности Габби понимала, что ему по силам сломить ее дух и превратить в послушную, кроткую наседку, которая будет производить ему наследников и преждевременно состарится. С этими грустными мыслями она пошла наверх переодеться для долгого путешествия, которое им предстояло.

По пути в комнату Габби прошла мимо родительской спальни и вспомнила разговор, что невольно подслушала накануне ночью. Ей не спалось, и она пошла вниз, в библиотеку, чтобы взять какую-нибудь книгу. Дверь в комнату родителей была приоткрыта, и единственной причиной, по которой Габби остановилась и прислушалась, было то, что она услышала свое имя.

– Ты уверен, что правильно делаешь, выдавая Габби за этого сурового Сент-Сира? – услышала она голос матери, – видимо, в последнюю минуту в ней проснулись угрызения совести.

– Дорогая, – ответил отец примирительным голосом, – Сент-Сир богат, и это отнюдь не худшая партия. А кроме того, подумай, сколько новых роскошных платьев ты сможешь купить в Италии, чтобы украсить свое и без того восхитительное тело. Наступила тишина, и вдруг Габби услышала возглас матери:

– Давай, Жильбер, не останавливайся, прошу тебя! – Голос Лили был страстным и тягучим, как мед.

– Теперь ты видишь, что я прав, да, дорогая? На этот раз голос Лили казался совсем незнакомым.

– Да, Жильбер, да, любовь моя, да! – простонала она. – Ты прав, как всегда. Я согласна совсем, что ты говоришь, только не останавливайся.

– Конечно, моя дорогая. Ты такая страстная, что я никогда не устаю от тебя.

Опять послышались стоны Лили, Габби заткнула уши и поспешила прочь. Ей было неловко, что она невольно стала свидетельницей того, как зависела ее мать от велений плоти. Габби мысленно дала себе слово, что никогда не позволит мужчине подчинить ее себе, используя ее чувственность.

Габби постаралась отделаться от мыслей, которые навеяло ей это воспоминание. Она сняла нелепое платье из негнущегося атласа, осмеянное Филиппом, и надела дорожное из коричневого бархата, которое шло ей ничуть не больше. Едва она закончила застегивать длинный ряд пуговичек, как появилась ее мать, запыхавшаяся и со слегка растрепанными волосами.

– Повезло тебе, Габби, – проговорила Лили, приглаживая свои локоны цвета меда. – Твой муж, когда захочет, может быть очаровательным повесой. – Ее голубые глаза затуманились, и она посмотрела на дочь с завистью. – И при этом красив, как дьявол. Он наверняка горячий и изобретательный любовник. Я сейчас встретила его, когда шла из кабинета твоего отца, и он попросил меня поговорить с тобой.

– Поговорить со мной, мама?

– Насчет твоих супружеских обязанностей.

– А в чем состоят эти обязанности? – спросила Габби.

– Неужели монахини ничему тебя не научили?! – раздраженно воскликнула Лили.

– Я мало знаю о том, что происходит между мужчиной и женщиной, – робко произнесла Габби.

– Не представляю, как такая невинная простушка, как ты, может надеяться доставить удовольствие такому мужчине, как Филип Сент-Сир. Не удивлюсь, если большая часть женщин на Мартинике мечтает добиться его благосклонности. – Глаза Лили опять стали мечтательными. – Как удачно, что ты ему нужна только для рождения наследников, потому что вряд ли он может получить наслаждение от такой наивной, как ты.

Габби неприязненно смотрела на мать. Количество любовных побед Сент-Сира ее не волновало. Но что, если она окажется бесплодной? Не бросит ли он ее в таком случае? Габби могла ожидать от него любой подлости.

– Мама, – Габби тщательно подбирала слова, – я, наверно, в самом деле слишком несведуща, но я имею право знать, чего месье Сент-Сир ждет от меня в супружеской постели. Монахини никогда не говорили об этом, и мне некого спросить, кроме вас.

Лили молча смотрела на нежное лицо своей дочери. Про себя она считала, что такая женщина, как она, больше бы подошла ее мужественному зятю, я чем ее бледная, неопытная дочь, которая, чего доброго, упадет в обморок при первом же интимном прикосновении. Она покачала головой, чтобы отогнать видение сильного, обнаженного тела Филиппа в минуту возбуждения.

– Твои обязанности очевидны, – наконец произнесла Лили. – Твой муж, несомненно, обладает большим опытом и не менее большим аппетитом и от тебя будет ожидать полного повиновения. Он знает, что ты девственница, и, несомненно, ждет от тебя только, чтобы ты к нему приспособилась. Если ему еще чего-нибудь захочется, он тебя научит.

– Приспособилась! – Слово показалось горьким на вкус и мало что объясняло. – Как я должна к нему приспособиться, мама? – спросила Габби, которой отчаяние придало храбрости.

Лили посмотрела на дочь как на умственно отсталую, потом недовольно пожала своими изящными плечиками.

– Филип будет делать то, что ему захочется, а ты веди себя так, как он тебе скажет, – уклончиво сказала она. – Но ради собственного блага не сопротивляйся ему, пусть он делает все, что считает нужным. Он не из тех мужчин, которым можно противостоять.

– Вы хотите сказать, что я...

– Довольно! Довольно! У меня голова заболела от твоих бесконечных вопросов. – Лили не терпелось сбежать от досадного неведения дочери. – Пойдем, если ты готова, я провожу тебя вниз. Твой муж просил меня поторопить тебя.