Однако, наклонившись, он поцеловал ее неподвижные губы, прошептал: «Я люблю тебя! Я люблю тебя, моя милая. Прощай!» После этого он ушел, решив навсегда отделить себя от жизни Габби, Марселя и их сына, хотя не мог заставить себя сделать это по закону.

Получив сообщение Тилди о том, что у Габби родился сын, Марсель поспешил обратно в Сен-Пьер, чтобы быть вместе с любимой женщиной. Доктор рассказал ему о рождении близнецов, о том, что девочка умерла, и объяснил, каким важным оказалось присутствие Филиппа во время этих долгих и трудных родов. Марсель очень боялся, что Филип потребует возвращения Габби, и чувствовал тревогу и сомнения, пока не выяснил, что Филип вернулся в Бельфонтен сразу после рождения ребенка. Когда Филип уехал, Марсель понял, что Сент-Сир не признает своего отцовства, и на душе у него стало покойнее.

Марсель сразу полюбил это дитя. Габби назвала его Жан в честь Жана Лафита, чьим мужеством и отвагой она восхищалась. Ей казалось, что мальчику, который выжил, несмотря ни на что, подходит такое имя.

Если даже Габби и была разочарована или расстроена отъездом Филиппа, вслух она об этом не говорила. Она как будто смирилась с тем, что муж отказался от нее и ребенка, и полагала, что он благополучно устроился в Бельфонтене с Амали. Габби рассказала Марселю о тайном визите Амали и о том, как она упала с лестницы. Марсель был вне себя от гнева. Он собирался немедленно ехать в Бельфонтен и рассказать Филиппу о подлом поступке Амали, который чуть не стоил Габби жизни, но Габби воспротивилась.

Проходили дни, и самым большим счастьем для Габби было нянчить своего маленького сына. Иногда она горевала о маленькой девочке, которая оказалась слишком слабенькой, чтобы выжить. Она благодарила Бога за то, что он сохранил жизнь ребенку, наполнив мир Габби покоем и счастьем, какого она не испытывала уже давно.

Марсель очень любил маленького Жана. Он часто стоял у колыбельки, где завороженно наблюдал за малышом. Особенным удовольствием было для него смотреть, как Габби кормит малыша грудью. В это время Марсель воображал, как его собственные губы коснутся этих твердых сосков, к которым с такой радостью припадал Жан своим крохотным ротиком.

Марселя возбуждала мысль, что скоро Габби окажется в его постели, и он удивлялся собственному долготерпению. Теперь, когда она почти поправилась после родов, Марсель с трудом скрывал свое желание. Габби не трудно было угадать, о чем он мечтает. Она знала, что очень скоро Марсель получит награду, за которую служил верно и терпеливо.

В тот день, когда Жан достиг почтенного возраста в один месяц, Монтань-Пеле начал извергаться с новой энергией. Огонь и пепел, изрыгаемые кратером, являли собой впечатляющую и грозную картину. Потоки огненно-красной лавы потекли в сторону Сен-Пьера, но пока не представляли особой опасности. Извержение продолжалось без перерыва пять дней и ночей. Даже приверженцы религии Вуду чаще, чем обычно, приносили жертвы Дамбалле, чтобы умилостивить Бога горы. В конце недели извержение прекратилось так же внезапно, как и началось.

В Бельфонтене Филип безжалостно мучил себя работой. Он вставал на заре, а ложился после наступления темноты, и работа для него была единственным средством справиться с глубокой тоской по Габби. Его долгие размышления привели к тому, что он понял: его любовь к Габби и необходимость быть с ней вместе слишком сильны. А неожиданно проснувшийся вулкан беспокоил его. На его памяти Монтань-Пеле никогда не был активным так много дней подряд. Обычно из спящего вулкана лишь изредка подымалось облачко дыма. Повинуясь безотчетному страху, который Филип не мог себе объяснить, он решил поехать в Сен-Пьер и уговорить Габби вернуться вместе с сыном к нему в Бельфонтен.

Филип отправился в дорогу в тот день, когда выбросы лавы из Монтань-Пеле резко прекратились. Путешествие было трудным. Дорогу, которую называли «След» или «Трасса», в разных местах пересекали дотянувшиеся до этих мест языки лавы, так что ездить по этой дороге было небезопасно. Стемнело, когда Филип наконец добрался до Сен-Пьера и отправился прямо в свой городской дом, где всю ночь нервно шагал из угла в угол, думая о Габби. Филип понятия не имел, что он будет делать, если Габби откажется ехать с ним обратно в Бельфонтен. Так или иначе, он должен убедить Габби, что любит ее, что она нужна ему. Сон не шел к нему, был таким же неуловимым, как Габби в эти бурные годы их брака. Наконец перед рассветом Филип упал на кровать и забылся тяжелым сном.

Проснувшись, Габби с удивлением обнаружила, что ставшие привычными раскаты вулкана не слышны. В спальне раздавался плач маленького Жана. Вскоре замолк и Жан, которому кормилица дала грудь. В первые дни Габби яростно возражала против кормилицы, желая сама кормить малыша, но в конце концов Марсель и доктор Рено уговорили ее, объяснив, что так будет лучше для малыша. Для удовлетворения материнского инстинкта она будет кормить Жана только три раза в день, а остальное время им будет заниматься кормилица. Габби размышляла об этом, когда раздался стук в дверь.

– Войдите! – крикнула Габби, думая, что это кормилица Луэлла принесла Жана. Габби уже привыкла каждое утро брать сыночка на руки и играть с ним. К ее удивлению, вошел Марсель. Еще больше она удивилась, когда Марсель закрыл дверь и подошел к ее кровати.

– Что-то случилось, Марсель? – нервно спросила Габби.

– Все великолепно, дорогая, – улыбнулся Марсель. – Все просто великолепно. – Он непринужденно сел рядом с ней, не отводя от нее взгляда своих изумрудных глаз. Только теперь она заметила, что у Марселя в руках письмо.

– Это от Элен. Я подумал, что ты захочешь узнать новости вместе со мной.

Габби радостно всплеснула руками:

– Как наша маленькая плутовка? Что пишет про мужа? Она счастлива?

Элен так и не вернулась в Сен-Пьер вопреки первоначальным планам. На следующий день после рождения Жана от нее пришло письмо, где говорилось, что она влюбилась и остается у сестры. Селеста одобрила ее выбор, и свадьба состоится через месяц в Новом Орлеане. Селеста тоже написала письмо, в котором расхваливала жениха Элен и находила его вполне подходящим.

Марсель дал свое согласие, и свадьба состоялась в Новом Орлеане. Теперь Марсель читал вслух письмо Элен, и глаза Габби затуманились слезами. Каждая строчка говорила о том, как счастлива ее подруга, как радуется семейной жизни, как любит своего мужа и любима им. Когда Марсель закончил читать, Габби уже плакала, не скрываясь.

– Что с тобой, дорогая? – спросил Марсель. – Ты заболела? – Он обнял ее и прижал к себе, остро ощущая выпуклости ее гибкого тела сквозь тонкую ночную рубашку.

– Ничего не случилось, Марсель, – ответил Габби, плача. – Я просто очень счастлива за Элен. Ее жизнь, ее брак будут совсем не такими, как у меня. Я надеюсь, что она никогда не утратит любви и доверия мужчины, которого любит.

– Дорогая, счастье от тебя не уйдет. Я собираюсь сделать тебя такой же счастливой, как Элен, а может быть, и больше. У меня для тебя великолепные новости. Через три недели во Францию отплывает корабль «Надежный», и я заказал места для нас троих. Я уже отправил письмо Линетт, где прошу, чтобы Пьер, ее муж, подал прошение в суд по твоему делу. К тому времени, как мы прибудем во Францию, для получения развода останутся чистые формальности. Пьер Боннар человек очень влиятельный и пользуется уважением в адвокатских кругах. Как только ты станешь свободна, мы поженимся. Те жестокие годы, когда ты была женой Филиппа, вскоре забудутся.

– Так скоро? – спросила Габби. – Стоит ли так скоро покидать Мартинику? Я не уверена, что доктор Рено позволит мне ехать. Ведь я еще пока под его наблюдением. – Габби почему-то была расстроена внезапностью сообщения Марселя. «Неужели я просто изобретаю предлоги?» – в отчаянии подумала Габби. Все равно Филиппу она явно не нужна, так отчего бы не поехать?

– Морской воздух будет тебе очень полезен, – сказал Марсель. – Я уверен, что доктор меня поддержит. Он сказал, что удовлетворен тем, как быстро ты поправилась. Или есть другая причина, по которой ты хочешь задержаться в Сен-Пьере? – спросил он, прищурившись.

– Я... конечно, нет! – возразила Габби, пожалуй, слишком горячо на взгляд Марселя. – Мы с Жаном будем готовы к отъезду через три недели.

– Значит, доктор сказал мне правду и ты действительно поправилась?

– Да.

Она ответила очень тихо, но ее ответ воспламенил Марселя. Он не мог удержаться от того, чтобы не погладить ее прикрытое лишь ночной рубашкой тело. Марсель благоговейно прикоснулся губами к ее щеке, потом к шее. Спустив ночную рубашку с плеч Габби, Марсель обнажил ее тяжелые груди и нащупал ртом налитый молоком сосок. Габби протестующе вскрикнула и попыталась оттолкнуть Марселя, но лишь больше раззадорила его. И вдруг она ощутила, что его руки и губы вызывают ответный огонь в ней, так долго лишенной мужского внимания.

– Ты хочешь меня, любовь моя, я точно это знаю, – прошептал Марсель хриплым от возбуждения голосом. – Позволь мне любить тебя.

Приняв молчание Габби за согласие, Марсель встал и начал сбрасывать одежду. Руки его тряслись, и все тело дрожало от долго сдерживаемого желания. Он успел снять сюртук и галстук, когда в комнату вошла кормилица с маленьким Жаном на руках.

Остановившись как вкопанная, Луэлла воскликнула:

– О, простите меня, мадам Габби! Я думала, что вы одни. – Растерянная служанка опустила голову, чтобы скрыть смущение.

Габби поспешно прикрылась простыней, а кормилица старалась смотреть куда угодно, только не на Марселя и Габби. Их намерения были очевидны, и все-таки Луэлла до конца не была уверена, какие же отношения связывают ее хозяина с этой женщиной, бывшей женой другого. Чрезвычайно смущенная, Луэлла робко подошла к кровати, отдала Габби ребенка и убежала.

Марсель пробормотал нечто невнятное, глядя, как Габби поднесла малыша к своей груди, с которой несколько мгновений назад под воздействием ласк Марселя уже закапало молоко. Хотя и крайне раздосадованный, Марсель не мог не улыбнуться, когда Жан жадно схватил маленьким ротиком сосок Габби, прижав крохотные кулачки к груди матери.

– Везет парню! – сказал он тихо, легко проведя пальцем по головке малыша, покрытой светлым пухом. – Сегодня вечером, моя дорогая, – прошептал он, и в его глазах горело желание, – сегодня ты станешь моей.

Смысл его слов был очевиден, и Габби почувствовала, что думает о вечере со смешанным желанием и страхом.

Некоторое время спустя, когда Марсель был в своей конторе, Тилди пошла на рынок, а Луэлла с Жаном на прогулку, Габби сидела в гостиной за чтением романа, но не могла сосредоточиться. Ее мысли постоянно возвращались к сцене, которая произошла утром в спальне, и к тому, как быстро откликнулась она на ласки Марселя. Габби уже давно поняла, что их соединение неизбежно. Ну что страшного в том, что она отдастся Марселю до того, как они поженятся? Кто больше Марселя имеет право на ее любовь? Уж, конечно, не Филип, который своим отсутствием ясно дал понять, что она вольна поступать как ей заблагорассудится. Так почему она продолжает чувствовать себя так, как будто предает Филиппа? Разве он не предает ее с Амали в этот самый момент?

Громкий стук в дверь нарушил тишину. Габби, вспомнив, что она в доме одна, поспешила на стук. Распахнув дверь, она увидела Филиппа. На его загорелом лице сияла смущенная улыбка.

Неожиданность встречи взволновала Габби.

– Филип! – воскликнула она.

– Можно войти?

Габби не могла ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Так и не дождавшись приглашения, Филип раскрыл пошире дверь и вошел. – – Я должен поговорить с тобой, Габби, – попросил он, умоляюще глядя на нее. – Ты одна?

С трудом обретя голос, Габби сказала:

– Да, совсем одна. Даже Жан с няней на прогулке. – Габби опустила голову под пристальным, настойчивым взглядом Филиппа и старалась справиться с бушевавшими в ней чувствами.

– Есть какое-нибудь место, где нам не помешают? – спросил Филип, посмотрев в сторону комнаты, где, как он знал, находился кабинет Марселя.

Габби молча повела его туда.

Филип закрыл за собой дверь и тихонько повернул ключ в замке. Его глаза светились незнакомым»! мягким светом.

– Жан, – сказал он. – Значит, ты назвала своего сына Жан. А Марсель одобряет?

– Марсель одобряет все, что я делаю, – резко ответила Габби. – Что тебе нужно от меня, Филип? – язвительно спросила Габби. – Если бы мы с Жаном были тебе не безразличны, ты бы не исчез из Сен-Пьера, даже не попрощавшись.

Глаза Филиппа стали непроницаемыми, и они предпочел не отвечать пока на ее вопрос и сменил, тему разговора.

– Ты великолепно выглядишь, моя милая. – Жарким взглядом он пожирал ее стройную талию, ее полные груди, и Габби покраснела от его пристального внимания. Он непроизвольно провел рукой по шелковистой щеке. Когда он видел Габби в последний раз, ее великолепную кожу портили синяки. Он провел рукой по ее подбородку и опустил руку.