Даже теперь виконту была невыносима мысль о том, каким болваном он оказался, позволив затащить себя в ловушку. Не будь он тогда пьяным, несчастья бы не случилось. Однако сейчас, спустя несколько лет, все казалось ему не таким страшным, как поначалу. Мэри Гамильтон теперь жила в достатке, и, возможно, с ней обходились лучше, чем прежде, а он, Джерваз Брэнделин, получил горький урок на всю жизнь. Все эти годы он держал себя в железных рукавицах, не позволяя лишнего — ни в выпивке и ни в чем другом.

Однако надо сказать, что женитьба была в некотором смысле выгодна Джервазу. Будь виконт холостым, мамаши смотрели бы на него как на потенциального, очень выгодного жениха. И хотя Джерваз ни разу нигде не обмолвился о своей злополучной женитьбе, в обществе ходили невероятные сплетни о сумасшедшей жене в Шотландии. Это настораживало родителей, жаждущих пристроить дочек.

Сент-Обен устал и понял, что хочет лечь. Он взглянул последний раз на портрет матери, и ему показалось, что она смотрит на него насмешливыми глазами Ее пухлые губки были слегка приоткрыты, словно она хотела вслух сказать то, чего он не имел ни малейшего желания слышать.

Джерваз резко повернулся. Завтра же он прикажет снять портрет, чтобы отправить его в Обенвуд. Управляющий сможет пристроить его где-нибудь там, где виконт никогда не увидит его.


Ночной сон развеял грустные мысли Джерваза, и он был полон нетерпения, подъезжая поутру к дому Дианы и ведя за собой серую кобылу. Ему было любопытно, не передумала ли таинственная миссис Линдсей кататься — ранние прогулки были не в чести у женщин ее профессии, которые по вполне понятным причинам не могли выходить из дома рано утром.

Чарльз-стрит была аристократическим районом и располагалась она всего в нескольких кварталах от дома Сент-Обена. По внешнему виду дома ничего нельзя было сказать о занятиях его обитательницы, кроме того, что она была богата, раз могла позволить себе подобную роскошь. А может, особняк был подарен ей каким-нибудь мужчиной? Эта мысль была неприятна Джервазу.

Едва он соскочил со своего жеребца и привязал поводья к металлическим перилам, дверь особняка отворилась, и миссис Линдсей легко сбежала вниз по мраморным ступеням. Виконт боялся, что утром она покажется ему далеко не такой прекрасной, но опасения его были напрасными. В ярком утреннем свете она была еще прекраснее, чем при свете свечей.

Судя по ясному взору ее голубых глаз, Диана спала сном праведника. Темные блестящие волосы были завязаны в тугой узел на затылке. На ней был простой синий костюм для верховой езды и шляпка в тон костюму. Светлое перо на шляпе было ее единственным украшением. Простота платья подчеркивала необычную красоту ее лица и изящную фигуру. Джерваз почувствовал возбуждение, и ему было нелегко заговорить спокойным голосом.

— Доброе утро, миссис Линдсей. Вы на редкость точны.

Она серьезно посмотрела на него.

— Я догадалась, что если вы чего и не выносите, так это ожидания.

У Джерваза вдруг перехватило дыхание, когда она приблизилась к нему. Если даже эта женщина запросит тысячу гиней за ночь, он сдастся.

— Вы правы, миссис Линдсей, ненавижу, когда меня заставляют ждать. — Повернувшись к лошадям, он махнул рукой в сторону серой кобылы. — Вот эта лошадка — для вас.

Диана широко распахнула глаза от удивления — кобыла была великолепной.

— О, какая милая дама! — воскликнула девушка. — Как ее зовут?

— Ее кличка — Федра, но вы можете дать ей другую.

Диана вопросительно посмотрела на него:

— Что вы хотите этим сказать?

— Она ваша. — Джерваз был доволен, увидев, как поражена миссис Линдсей — это была хоть небольшая компенсация за то потрясение, которое он испытал, увидев ее.

Диана погладила кобылу.

— Я не могу принять такой подарок. Мы еще не заключили с вами соглашения, а я не хочу быть у вас в долгу до того, как приму окончательное решение.

Виконт был удивлен, что миссис Линдсей разыгрывает из себя леди Добропорядочность. Судя по всему, она забыла первую заповедь всех шлюх — принимать все подарки, которые им предлагают.

— Эта кобыла — подарок, а не плата, — заявил он. — Вы мне ничем не обязаны.

Диана посмотрела на него долгим взглядом:

— Ладно, посмотрим. Помогите мне взобраться в седло, пожалуйста.

Джерваз подставил ей сплетенные пальцы, а Диана, схватившись за луку седла, приподняла юбки, приоткрыв лодыжки, и поставила одну ногу на сцепленные руки виконта. Помогая ей сесть в дамское седло, молодой человек обратил внимание на то, что ноги Дианы так же изящны, как и все, что открыто взору.

В те времена было принято, что мужчина, усаживающий женщину в седло, расправляет ее юбки. Этот обычай предоставлял кавалерам большие возможности — можно было дотронуться до колена дамы, погладить ее бедро… Вот и Диана напряглась, опасаясь, что ее спутник дотронется до ее лодыжки или позволит себе какую-нибудь другую вольность. Джерваз медлил, и девушка словно воочию видела, как несутся его мысли. Интересно, мелькнуло у нее в голове, каково это — почувствовать на себе прикосновение его сильных рук. Но… Сент-Обен лишь расправил ее юбки, даже не притронувшись к ногам. Диана испытала облегчение, к которому, признаться, примешивалось и разочарование.

Подтянув ее стремена, виконт сам вскочил на коня. Конечно, может, Мэдди и права — Сен-Обен довольно холоден, но это не мешало ему оставаться любезным. Верхом он ездил, как кентавр. Впрочем, Диана лишь изредка с восхищением поглядывала на своего спутника: все ее внимание было приковано к Федре.

В это время суток улицы Мэйфэйр — фешенебельного района Лондона, в котором они оба жили, — были пустынны, но это лишь радовало всадницу, не ездившую верхом несколько лет. Кобыла шла довольно тихо, и Диана получала истинное удовольствие от езды. Они уже поравнялись с Гайд-парком, когда девушка, откинув голову назад, весело рассмеялась. Ее кавалер, не отстающий от Дианы ни на шаг, в равной степени пугал и притягивал к себе девушку, а она… она была простой провинциалкой, которая слишком далеко заплыла в опасные воды. Впрочем, несмотря на это, жизнь была прекрасной!

Пришпорив кобылу, Диана с полмили проскакала галопом, но потом перешла на более спокойную рысь.

— Как ей подходит кличка Федра! — весело крикнула девушка следующему за ней по пятам виконту. — Кажется, она означает «яркая»?

Брови Сент-Обена удивленно поползли вверх:

— Вы знаете греческий?

Сначала Диана замялась, подумав, что совершила ошибку, но решила затем, что все в порядке. Чем больше он будет удивляться, тем лучше. Девушка дразняще улыбнулась:

— Знаю немного латынь и еще меньше греческий.

— Вы удивительная женщина, миссис Линдсей.

— Куртизанка не все время проводит, лежа на спине, милорд, — с ироничной усмешкой заметила Диана.

— Нет. Разумеется, нет, — признался Джерваз, улыбаясь ей в ответ. — Время надо проводить в опере, где вас все замечают, и катаясь в открытых экипажах по паркам, где порядочные дамы игнорируют вас. Ну разумеется, у вас должно быть время для ухода за вашим милым личиком и для того, чтобы посудачить с подругами о мужчинах, на которых вы изволили обратить внимание.

Слегка покраснев, Диана тихо промолвила:

— Похоже, вы немало знаете о женщинах.

— Да нет, напротив, я о них ничего не знаю, — холодно возразил Брэнделин.

Удивленная неожиданной сменой его настроения, Диана украдкой поглядела на виконта, пока они ехали бок о бок по широкой аллее, которая через несколько часов будет заполнена всадниками и шикарными экипажами. У Сент-Обена был правильный красивый профиль — как у греческой мраморной статуи. Мадлен, пожалуй, была права: следовало выбрать в покровители человека попроще. Как жаль, что Диана не была расчетливой женщиной.

Стоял поздний сентябрь, деревья оделись в роскошные золотисто-багряные одежды. Когда всадники свернули на боковую дорожку, Сент-Обен внезапно спросил:

— Сколько вам лет, миссис Линдсей?

— Вы хотите знать мой возраст? — удивилась девушка. — Не уверена, что должна вам это говорить. Возраст куртизанки — ее профессиональная тайна.

— Да бросьте вы, — нетерпеливо произнес Джерваз. — Я просто хочу быть уверен, что вам больше шестнадцати. Предпочитаю не спать с детьми.

Итак, он не хочет совращать детей. Это интересно и может быть занесено в список его положительных качеств — ведь очень многие знатные мужчины не задумываясь вступали в связь с малолетками. Вот, к примеру, один лорд соблазнил сестру Гарриет Уилсон и увез девочку из дома, когда той было всего тринадцать.

— Кажется, вы сделали мне комплимент, — весело промолвила Диана. — Не беспокойтесь! В июне мне исполнилось двадцать четыре. Кстати, двадцать четвертого июня.

— В день летнего солнцестояния?! — воскликнул Джерваз. — Тогда все понятно. Вас, наверное, оставили на земле эльфы, этим и объясняется ваша неземная красота.

Лицо Дианы вспыхнуло. Равнодушный тон виконта подействовал на девушку сильнее, чем страстные слова, что он шептал ей на ухо прошлой ночью.

— Благодарю вас, милорд, но, поверьте, я — вполне земная женщина. Если мы познакомимся поближе, то вы узнаете, что во мне нет ничего необычного.

— Пока меня интересует лишь ваша оболочка, — прошептал Джерваз, лениво оглядывая свою спутницу с ног до головы и задерживая взор на ее груди. На нее в жизни никто так не смотрел, и девушка покраснела еще сильнее. Что ж, такие взгляды — часть ее новой жизни. Она уже не имела права возмущаться дерзостью мужчина, хотя, признаться, взгляд его был не столько нахальным, сколько искренним. Очень-очень искренним.

— Но, взяв то, что на поверхности, или оболочку, как вы выражаетесь, вы получите и все остальное, — сказала она тоном, в котором слышалось и удивление, и предупреждение.

К концу их прогулки улицы как будто ожили — появились извозчики, торговцы выкатывали из лавок свои тележки.

— Кстати, — заметил Джерваз, — у меня есть имя. Когда я слышу обращение «Сент-Обен», мне кажется, что кто-то разыскивает моего отца.

— И как же вас зовут? — спросила Диана, хотя Мадлен уже сказала ей имя виконта.

— Джерваз Брэнделин. Я хочу, чтобы ты именно так называла меня… Диана.

— Я не давала вам разрешения называть меня по имени и на «ты», милорд, да и сама я не готова столь фамильярно обращаться к вам, — промолвила Диана твердым голосом, хотя про себя раздумывала, каково это — называть его Джервазом. Это было романтическое имя, не очень-то подходившее неулыбчивому человеку, скакавшему рядом с нею. А может, он нежный, но показывает это лишь очень близким женщинам?

Диана пришла к выводу, что существует единственный способ узнать, каков виконт Сент-Обен на самом деле. Но время для этого еще не пришло.


Было еще довольно рано, и перед домом никого не оказалось, даже конюх завтракал в кухне. Спрыгнув с коня, Джерваз подошел к Федре и протянул руки, чтобы помочь девушке. Он крепко взял ее за талию и не выпустил до тех пор, пока она твердо не встала на землю.

— Я могу стоять без поддержки, — резко сказала Диана.

— Не сомневаюсь, — низким хрипловатым голосом ответил Брэнделин. — Но разве вы не знаете, зачем мужчины приглашают женщин кататься верхом?.. Это дает… массу возможностей…

Диана оцепенела от холодного блеска его глаз, когда Джерваз склонился к ней. Он стоял так близко, что, несмотря на утренний морозец, девушка почувствовала тепло, исходящее от его тела. Джерваз припал к ее губам поцелуем, и девушка не стала противиться, готовясь взять еще один урок на избранном ею поприще.

Поначалу поцелуй был нетребовательным, как и тот, которым он вознаградил ее вчера. Диана заметила про себя, что у мужчины, оказывается, могут быть мягкие губы. Закрыв глаза, Диана не спеша отвечала на поцелуй. Это воспламенило виконта. Обняв ее, он крепко прижал девушку к себе и впился в ее губы сильнее. Непривычная ласка была приятна девушке, и она прильнула к нему всем телом, ощутив, наконец, силу его тела. Ее груди, прижатые к его груди, сладко заныли под тесным жакетом. Руки Брэнделина скользнули вниз по спине, и девушка оказалась в тисках его объятий, не в силах вырваться. Паника охватила Диану, и она принялась колотить его в грудь маленькими кулачками.

Немедленно отпустив ее, виконт отступил назад и положил руки на седло своего скакуна. Он опустил голову, но Диана все равно слышала его прерывистое дыхание, впрочем, и сама она хватала ртом воздух, словно только что бежала через болота.

Наконец Джерваз обернулся. Он уже сумел овладеть собой.

— Извините, я не хотел вас пугать. — Молодой человек судорожно вздохнул. — Вы… вы смущаете меня… Вы удивительно на меня действуете…

Девушка кивнула, принимая извинение. Она получила отличный урок, узнав наконец, что такое — желание мужчины и каким сильным оно может быть. Да и ее собственное тело не осталось равнодушным к его объятиям. Как бы то ни было, уроков на сегодня довольно. Нервно постукивая рукояткой кнута по ладони, Диана спокойно сказала: