Джерваз надеялся, что Диана быстро заснет в его объятиях и забудет отослать его домой. В это мгновение ему ни за что не хотелось с нею расставаться.

Виконт уже было задремал, как вдруг раздался легкий стук в дверь и его любовница поспешно выскользнула из кровати. Он слышал, как она надела халат и сунула ноги в тапки, но вот голоса из-за двери были неразличимы.

Все его умиротворение прошло, едва девушка вышла из комнаты. Джерваз окончательно проснулся, гнев охватил его. Господи, неужели к ней явился другой любовник?! В такое время! Может, какой-нибудь кутила, засидевшись в казино, решил продолжить ночные развлечения? Ярость переполняла Сент-Обена. Не владея собой, он принялся натягивать на себя одежду, отливающую багровым в красноватых отблесках тлеющих в камине углей.

Выйдя в коридор, виконт услышал в отдалении звук шагов Дианы и слуги. Он торопливо направился вслед на ними, горя от нетерпения узнать, кто побеспокоил ее в столь поздний час. Впереди была лестница. Джерваз буквально взлетел наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Он стал собранным, как хищник на охоте. Странно, конечно, что она принимает любовников наверху, с другой стороны, не могла же она привести нового клиента к себе в спальню, где спал он, Сент-Обен! «Господи, сколько же кроватей стоит у этого продажного существа наготове!» — с горечью думал он. В коридоре наверху лишь из-под одной двери лился свет, и Джерваз не раздумывая направился туда, несмотря на то что зрелище, которое скорее всего его там ожидает, вызовет лишь боль.

Сент-Обен открыл дверь и… онемел. Он ожидал увидеть влюбленную парочку, а вместо этого — ужасное зрелище! Крики и стоны, раздирающие душу, конвульсии, сотрясающие маленькое тельце на кровати. Тело маленького мальчика изгибалось дугой, вся кровать ходила ходуном. Рядом стояла Диана. Женщина лепетала что-то ласковое и поддерживала ребенка, чтобы тот не упал на пол. Краем глаза виконт заметил еще двух женщин, но не узнал их в тот момент, потому что его внимание было приковано к кровати.

Скоро припадок кончился. Наступила тишина. Ребенок расслабился, прерывистое дыхание успокоилось. Диана нежно обняла его.

Сент-Обен не мог двинуться с места. С одной стороны, он был рад, что нашел миссис Линдсей не в постели с мужчиной, а с другой… он вдруг почувствовал настоящую ревность к этому маленькому существу. Диана, его Диана, сейчас отдавала мальчику всю свою любовь. Джерваз прекрасно понимал, как нелепо его чувство, но в нем говорил не разум зрелого мужчина, а оскорбленный ребенок.

Никто не заметил его присутствия, и виконт мог бы спокойно уйти, но вместо этого, движимый непонятным побуждением, он распахнул дверь шире и шагнул в спальню.

Женщины повернулись к нему, но Сент-Обен видел лишь две пары одинаковых лазурно-голубых глаз. У ребенка было вопросительное выражение лица, но Диана, нежная Диана, которая всегда так радушно принимала виконта, напоминала в этот миг разъяренную тигрицу, охраняющую своего детеныша. Если взгляд способен убить, то у Франсиса Брэнделина, кажется, появился шанс стать виконтом раньше времени. Джерваз тут же уловил ее враждебное настроение и не мог понять, чем вызвана такая реакция. Неужели эта мегера и была истинной Дианой, которая так умело притворялась нежной женщиной?!

Не задавая вопросов, виконт подошел к самой кровати. Атмосфера в комнате стала до того взрывоопасной и напряженной, что, казалось, это ощущалось физически. Лишь один мальчик чувствовал себя спокойно в объятиях матери.

— Вы кто? — спросил ребенок.

Виконт присел на край кровати напротив своей любовницы. Ложе было необычно низким, наверняка его делали на заказ, чтобы мальчик не упал и не расшибся во время припадков.

— Мое имя — Сент-Обен. Я — друг твоей матери.

Мальчик протянул ему руку.

— Добрый вечер, сэр. Я — Джеффри Линдсей. — Он мог бы и не называть свою фамилию — и так было ясно, чей он сын. Джеффри крепко пожал руку Джервазу, а потом спросил:

— А почему вы пришли так поздно?

Сент-Обен почувствовал, что Диана напряглась еще сильнее, хотя это казалось просто невозможным. Неужто она подумала, что виконт назовет ее шлюхой при ребенке? Обдумав ответ, виконт произнес:

— Я знаю, что воспитанные люди в такое время не приходят, но, видишь ли, меня долго не было в городе. Я заехал сюда в надежде, что твоя мама накормит меня.

— Она это любит, — усмехнулся мальчик.

— У нее замечательно это получается, — подтвердил Джерваз.

Как и можно было предположить, сын Дианы был очень красив. У него были темные волосы, умное личико, а взгляд голубых глаз поражал несвойственной детям его возраста серьезностью.

Внезапно лицо ребенка помрачнело — Вы видели, что со мной было? — спросил он.

— Да, — кивнул в ответ виконт. — У тебя был припадок. Это очень неприятная штука, правда?

— У вас бывают такие же припадки? — вытаращил глаза ребенок.

— Сейчас нет, а вот когда я был маленьким, они случались нередко.

Теперь обе пары голубых глаз вперились в него. Хоть Диана и прикрывала ребенка рукой, чувствовалось, что ее враждебность тает. Взглянув на кого-то за спиной Джерваза, она молча кивнула, и молодой человек услышал, как женщины вышли из комнаты. Они остались втроем.

— Так вы хотите сказать… — возбужденно заговорил Джеффри, — что… В общем, такие припадки, значит, бывают не только у меня?

Его мать наконец нарушила молчание:

— Конечно, нет, дорогой, и тебе это отлично известно.

— Да, ты мне говорила, — упрямо покачал головой ребенок, — но я еще не встречал человека, у которого такие припадки бывают.

Стало быть, мальчик думал, что болезнь преследует его одного, считал себя этаким страшилой, чудовищем! Ах как хорошо Джерваз понимал его!

— Эта болезнь встречается не так уж редко, — заговорил виконт. — Когда я служил в армии, у нас был капрал, у которого тоже бывали такие припадки. Врач даже говорил, что при тех или иных условиях подобные вещи могут случаться у каждого, даже у человека, считающего себя абсолютно здоровым. У меня припадки были чаще всего, когда я болел.

Джеффри едва не упал с кровати:

— Вот это да! И у меня то же самое! Мама ненавидит, когда я болею, потому что тогда припадки бывают чаще.

Сент-Обен поглядел на Диану, но та опустила голову. Стало быть, болезнью сына и объяснялся ее усталый вид и напряжение.

— Я прекрасно понимаю, почему она огорчается, — промолвил он равнодушным тоном. — Моя мама переживала, даже когда у меня был легкий насморк.

Джеффри подался к Джервазу, путаясь в одеяле.

— А что вы чувствовали во время припадков? Сент-Обен попытался вспомнить, что испытывал двадцать лет назад:

— М-м-м… Пожалуй, во время припадков я не чувствовал вообще ничего — как будто спал. Но вот вначале… Бывало такое ощущение, словно мою голову обхватывали веревкой и дергали ее назад.

— У меня так же! — вскричал мальчик. — Как будто мною играет великан! Но иногда мне удается победить его, и припадок не начинается.

— Что? — удивленно воскликнула Диана. — Так значит, ты можешь остановить припадок? Но ты никогда не говорил мне об этом.

— Это получается очень редко, — помрачнел ребенок.

Выпрямившись, Диана покачала головой:

— По-моему, мама должна об этом знать, — укоризненно произнесла она, по-прежнему не глядя на Джерваза.

Вдруг виконт, память которого несколько прояснилась, резко сказал:

— Хуже всего было с глазами. Да! Я ничего не видел, а потом приходил в себя где-нибудь на земле. Вокруг собирались люди, глазели на меня… Так и помню их глаза… — Джерваз замолчал, увидев выражение лица ребенка — тот совсем по-взрослому смотрел на него.

Каждому эпилептику знакомы эти любопытствующие взгляды. А кто-то, напротив, смотрит с ужасом, с отвращением или, что хуже всего, с жалостью. Джеффри все это знал, но никогда не рассказывал матери.

Помолчав, ребенок спросил:

— А вы учились ездить верхом, когда у вас были припадки?

— Ну конечно.

Джеффри выразительно поглядел на свою мать.

— А не пора ли вам спать, молодой человек? — торопливо перевела разговор на другую тему Диана.

— Нет! Я совсем не устал! — вскричал мальчик, но тут же широко зевнул.

Словно по сигналу, в его кровать тут же запрыгнул котенок. Взяв его в ручки, Джеффри промолвил:

— Когда припадок начался. Тигр испугался и убежал. Он у меня всего несколько недель, а уже научился спать со мной в кровати.

— Умный котик, ничего не скажешь, — подавил улыбку Джерваз.

— Было бы неплохо, если бы ты тоже постарался заснуть в кроватке, как и Тигр, — твердо сказала Диана, укладывая мальчика и накрывая его одеялом. — Сейчас не время разговаривать. К тому же лорду Сент-Обену уже пора домой.

Голубые глаза широко распахнулись.

— А он правда лорд?

Сент-Обен едва не расхохотался: он в жизни не производил ни на кого такого впечатления!

— Да, настоящий лорд. Точнее, виконт.

— А где же ваша пурпурная мантия? — подозрительно спросил мальчик.

— Я надеваю ее лишь в исключительных случаях — когда без нее не обойтись. А вообще-то она мне мешает — я то и дело наступаю на нее и роняю вазы со столов. — Встав, виконт протянул ребенку руку. — Рад был познакомится с вами, мистер Линдсей.

Рукопожатие малыша было уже слабее, но он все же нашел в себе силы сунуть Джервазу для рукопожатия и кошачью лапку.

Джерваз важно пожал полосатую лапу. Котенку, похоже, было все равно Взглянув на лапу повнимательнее, виконт удивился:

— Надо же, у котов, оказывается, бывают большие пальцы!

Джеффри хитро улыбнулся, хотя было заметно, что он вот-вот уснет.

— Мама говорит, ужас что было бы, если бы там еще были когти.

Джерваз вопросительно взглянул на Диану, но та склонилась над сыном. Даже с закрытыми глазами мальчик продолжал болтать.

— А вы расскажете мне об армии, когда будет время? — устало спросил он.

— Если захочешь.

Диана взглянула на виконта исподлобья, но решила промолчать. Склонившись над ребенком, она запечатлела на его лбу поцелуй, а Джерваз вышел из комнаты и подождал ее за дверью. Несмотря на поздний час, ему надо было многое сказать своей любовнице.

Глава 10

Выйдя вслед за Джервазом за дверь, Диана дала волю гневу, который едва сдерживала в комнате сына. Низким и суровым голосом она промолвила:

— Теперь я вижу, что сплетни о вашей шпионской деятельности не были преувеличением Не обращая внимания на ее злость, виконт заявил:

— Признаюсь, мне было любопытно, куда это ты направилась в такое время. Зато теперь я знаю, почему у тебя был усталый вид — твой сын болен.

— Тебе пора уходить.

— Действительно, уже ночь, — согласился Джерваз. — Но мне еще рано покидать тебя. Если мы собираемся ругаться, то давай лучше спустимся вниз. В коридоре ужасно холодно, и ты, должно быть, замерзла.

Он был прав: Диана Дрожала, и не столько от охватившего ее гнева, сколько от злости. Взяв подсвечник у нее из рук, Джерваз обнял ее своей теплой сильной рукой и повел вниз, в спальню Через несколько минут Диана уже была укутана в теплую кашемировую шаль, усажена в кресло-качалку у камина, и в руке ее был бокал с бренди. За девушкой еще никто никогда не ухаживал, и это было ей очень приятно, но она решила не менять гнев на милость.

Встав на колени перед камином, Сент-Обен подбросил в огонь углей и раздувал пламя до тех пор, пока оно не разгорелось в полную силу. Затем, взяв свой бокал с бренди, он уселся на противоположный стул и, скрестив, вытянул перед собой ноги. В полумраке спальни было невозможно разглядеть его выражения — суровое, но красивое лицо виконта было отрешенным. Не желая любоваться им и вспоминать, чем они тут занимались какой-нибудь час назад, Диана отвернулась и стала смотреть на огонь.

— Отчего ты так рассердилась? — задумчиво посмотрев на нее, спросил Сент-Обен.

— А почему ты спрашиваешь? — взорвалась девушка. — Ты не имел права следить за мной и заходить в комнату Джеффри. Я столько усилий прилагаю к тому, чтобы он не узнал, чем я занимаюсь. И до сегодняшней ночи мне это удавалось. А теперь…

Ей было бы куда легче, если бы на ее гнев он тоже ответил злостью. Вместо этого, помолчав, виконт промолвил:

— Ты права. Я всегда был любопытен и немало пострадал от этого. Мне и в голову не приходило, что я ставлю тебя в неловкое положение. Прости, что я это сделал. Впрочем, уверен, ничего страшного не случилось. Джеффри еще слишком мал, чтобы задавать лишние вопросы и понять что-то.

— Да, сейчас он тебе поверил. Но став старше, он припомнит этот случай и спросит, в чем дело. — Забравшись в кресло с ногами, Диана напряженно выпрямилась. — Как, ты думаешь, он будет себя чувствовать, узнав, что его мать — шлюха?!

— Поскольку моя мать тоже была из этой породы, я совершенно точно знаю, что он будет чувствовать. — Горечь в голосе виконта была неподдельной, и Диана удивленно взглянула на него.