Вечером, сидя за чашкой чаю, Анна не смогла сдержать раздражение.

— Несколько часов в день — это все, чем я располагаю для работы над кружевом.

Стефен погладил ее плечо:

— Я найму прислугу, Нэн. Тогда у тебя весь день будет свободен.

— Благодарю покорно! Я веду свой дом, готовлю на себя и одежду стираю тоже для себя. А кроме того, кто может еще приглядывать как следует за Карэнами?

Стефен улыбнулся:

— Конечно, им нужна только ты. Каждое утро эти мальчишки приходят и кричат твое имя.

— Ах, и не говори, — возразила Анна. — Им нужна только хорошая еда. Или играть с Рори и помогать ему впутываться в неприятности.

Но она не могла не согласиться, что за чем бы они ни приходили — за несколькими монетами, за хорошим обедом и толикой внимания, — Эди и Майк появлялись ежедневно, не пропустив ни единого дня. Анна кормила их и Рори завтраком. Когда Рори убегал выполнять поручения миссис Кэвенах, она давала работу Карэнам. Она позволяла им спать после обеда, поскольку знала, что они мало отдыхают в своем шумном доме, а когда Рори возвращался домой, ребята играли на улице или в спарринговой комнате до ужина.

— Если ты не хочешь отсылать в стирку белье, почему бы тебе не стирать вместе с Пэги? — предложил Стефен. — Таким образом, пока ты работаешь, ты сможешь и пообщаться.

Идея была блестящей. И на следующий день Анна предложила Пэги стирать вместе.

В понедельник они обе склонились над корытами с водой в комнате у двери, ведущей на черную лестницу. Они смеялись и разговаривали.

Карэны приболели немного — Анна накормила их куриным бульоном и отослала домой спать. Дэйви согласился помогать им, но пользы от него не было никакой — он дурачился со стиральной доской и жонглировал кусками желтого мыла.

— Дэйви, — сказала Анна, отступая на шаг от корыта. — Примени-ка свою силу здесь, а я буду делать более тонкую работу.

Дэйви выставил подбородок.

— Это не мужская работа — стирать.

— Думаешь, стоять рядом, играя, как ребенок, это по-мужски? — спросила Пэги.

— Стефен сказал, что мне надо будет таскать воду из котла, — ответил Дэйви. — А о стирке он ничего не говорил.

— Ну что ж, ладно, — сказала Анна. — Тогда развесь белье. Только белое повесь повыше, чтобы белье не волочилось по земле. А сейчас вылей из ведра отбеливатель и подай вон те вещи — я их постираю.

К веревке Дэйви подходил очень неохотно. Пэги наблюдала за ним через окошко, закатывая повыше рукава на пухлых красноватых руках.

— Ну, полюбуйтесь на этого человека! Он скорее на месте умрет, а не повесит пару мокрых трусов.

По тону ее голоса Анна не могла сказать, было ли это комплиментом Дэйви или нет.

— Он не принимает все близко к сердцу, — заметила она. — С Дэйви удобно, как в разношенной обуви.

— Ах, да он просто дурак, — сказала Пэги, отходя от окна.

— Он в тебя влюблен — это ясно как Божий свет! Пэги пожала плечами:

— Сейчас он выглядит получше, чем в первый раз. Тогда он' выглядел так, будто только что вылез из болота.

Щеки Пэги разрумянились, пот увлажнил брови. «Какая красивая, здоровая девушка, — подумала Анна. — Она отлично подошла бы Дэйви. Она смогла бы заставить его работать, а он бы смешил ее до конца дней своих».

— Он никогда не разбогатеет, как Питер Кроули, — сказала Пэги. — А Питер Кроули однажды сделается владельцем мясного магазина.

Анна выжала нижнюю юбку, отделанную кружевами.

— Возможно, у Дэйви никогда не будет магазина, но у него добрая душа и отважное сердце, и он почти не выпивает. В свое время он найдет в жизни место и будет что-то представлять.

Пэги провела пальцем по краю обитого медью ушата, задумавшись.

— Он никогда не лапал меня за грудь, -не пытался задрать юбку…

Анна уставилась на нее ошеломленно:

— Господи! Ох, Пэги, но ведь и Питер Кроули так не поступает!

Пэги смутилась:

— Он хочет, чтобы я ему уступила. Говорит, все так делают до того, как поженятся. Это докажет ему мою любовь.

— Ах! Но ты же не стала этого делать?!

— Нет. — Голос Пэги прозвучал неуверенно. — Это смертный грех! Я его уже несколько раз ударила за это.

Анна склонилась над своей бадьей, закусив губу. Смертный грех! Она подумала о том, что в постели занимается со Стефеном любовью, в то время как замужем за другим человеком.

— Вы считаете, наверное, меня порочной?! — спросила тихо Пэги.

Анна подняла глаза.

— Ах, ну что ты, Пэги! Клянусь, что это не так!

— Мне не с кем еще поделиться. Моя мама убьет меня, если узнает, что я позволяла Питеру трогать себя. — Она помолчала и покраснела еще больше. — Видите ли, он мне не очень нравится, но я не возражаю против его рук. Когда он трогает мои груди, у меня такое ощущение… Конечно, это плохо — без любви чувствовать то, что я ощущаю, но…

Анна с силой била белье. Ей нечего было сказать — она не могла разобраться еще в своих ощущениях.

— Храни себя для человека, которого полюбишь, Пэги. Вот все, что я могу тебе сказать.

Пэги снова посмотрела в окно, глядя, как Дэйви сражается с нижней юбкой.

— Этот Дэйви Райен. Да я буду дурой, если на него взгляну. Скорее в монастырь уйду, чем выйду замуж за человека, как он.

Но в глазах у нее мелькнула нежность. Она невольно улыбалась.

Они вскоре закончили стирку, так что у Анны еще осталось время доделать свой новый костюм.

На следующее утро, вымыв посуду после завтрака и отправив Карэнов работать в огород, Анна села в омнибус и поехала в верхний город.

До этого она лишь несколько раз была в верхнем городе. И почти всегда с Пэги. Они наблюдали, как леди выходили их экипажей перед магазинами Эй Ти Стюарта, подметая мостовую шелками и тафтой. Иногда они ходили в просторный сводчатый дворец Стюарта поглазеть на акры товаров и сотни торговцев. В конце прогулки они усаживались в Венской булочной на углу Бродвея и Десятой улицы и ели розовое мороженое и крошечные пирожные.

Когда же она выбиралась со Стефеном, все было по-другому они ели устриц в барах Бауэри или в кафе, облюбованных продавщицами и механиками, слушали громкую музыку и непристойные истории в театре Бауэри или в саду Ниблоу. Стефен любил ночную жизнь в Бауэри.

Анна больше не помышляла уйти от него. Она уже отложила почти сто долларов в сберегательный банк в Бауэри и получит еще пятьдесят за болеро миссис Смит-Хэмптон и жакет мисс Кэмберуел. Еще несколько оперных сумочек и шалей для «Уристэл пэлас эмпориум», и она сможет вернуть Стефену его. деньги и выйти на собственную дорогу жизни, зарабатывая себе кружевом.

Но уходить она не собиралась. В глазах церкви она жила во грехе — она это понимала: не осмеливалась посещать мессу с той ночи, как легла со Стефеном, да и молиться подолгу перестала, не желая привлекать к себе внимание Бога. В церковь Рори повела Пэги, а не она.

Но Анна никогда не чувствовала себя такой счастливой. Прошлое каким-то образом скатилось с нее; с ним отошли воспоминания об одиночестве и трудностях жизни. У нее очень долго не было любви, не было друзей — никого, кроме самой себя. И сейчас, когда она нашла безопасный и любящий дом, она его терять не хотела.

Прозвенел звонок омнибуса. Анна увидела, что они проехали засаженный деревьями парк с литыми железными решетками забора, который должен быть Юнион-сквером. Стефен сказал, что надо выйти из омнибуса через четыре квартала после сквера; Анна порылась в сумке и достала визитку миссис Смит-Хэмптон, а потом снова посмотрела в окно. В утреннем солнце район выглядел красивым и мирным — казалось, что он расположен за городом. Здесь были деревья и огороды, кусты и большие дома. Анну изумляла нескончаемая энергия города — звуки торговли и строительства, и бесконечная суета.

На Двадцать первой улице какой-то мужчина спрыгнул с омнибуса и помог сойти Анне. Она постояла немного на расслабляющем солнцепеке. Вокруг щебетали птицы, вдали раздавался звук курантов. Полисмен в голубой униформе, сияя медными пуговицами и пряжкой на поясе, дотронулся до фуражки и пожелал ей здоровья. Поблагодарив, Анна поправила свою соломенную шляпку и пошла поперек Восточной улицы. Она смотрела на номера домов, вдыхая аромат роз, слушая в отдалении крики играющих детей. Дети верхнего города, казалось, не так шумно играют, как дети в Бауэри. Анна подумала о вечерах на Брейс-стрит, о разговорах с соседками, наблюдающими за детьми…

Анна остановилась перед четырехэтажным домом напротив огороженного парка. Как и все другие дома на этой улице, этот дом был из гладкого коричневого камня с литыми железными ограждениями. Каменные ступени вели к парадной двери.

Она повернула отполированный медный шар в центре двери, и внутри раздался звонок. Дверь отворилась, и служанка в белом платье и длинном белом переднике пригласила ее войти.

Внутри было величественно и тихо. Всюду царил полумрак. Идя за служанкой по коридору, Анна пыталась рассмотреть строгие портреты на стенах, желто-серые ковры на полу и сравнивала все увиденное со своим солнечным домом, где царили жизнь и счастье.

«Благослови, Господи, — думала она, — продлить эту жизнь на многие дни».

Гостиная наверху была заполнена величественной темной мебелью. Казалось, все было отделано бахромой — от драпировки до абажуров на лампах.

Миссис Смит-Хэмптон поднялась ей навстречу.

— Как я рада видеть вас, — воскликнула она. — Вы прекрасно выглядите. Нью-Йорк вам на пользу.

Она обняла Анну за плечи и прижалась к ее щеке.

— Да, мэм, — ответила Анна, окаменев в объятиях миссис Смит-Хэмптон. — Уверена, он мне на пользу.

— Жара в это время года ужасна, не правда ли? Я переношу ее с трудом.

— Ничего не поделаешь, — ответила Анна. «Она бы лучше себя почувствовала, — подумала Анна, — если бы впустила хотя немного солнечного света и открыла окно, а то и оба».

— Присаживайтесь. Выпьем чаю. Я хочу, чтобы вы мне все рассказали о себе и мистере Флине и как у вас дела. Потом обсудим кое-какие модели, который я придумала.

Глаза Анны привыкли к сумраку. Неожиданно для себя она рассказала миссис Смит-Хэмптон о Рори и Карэнах, о Дэйви и Пэги, о том, как Стефен держит свое обещание больше не драться. Она рассказала и об изготовлении кружев для магазина и упомянула о письме мисс Кэмберуел.

— А у меня удивительные новости, — сказала миссис Смит-Хэмптон, загадочно улыбаясь. — Я жду ребенка. — Она прикрыла щеки руками, как если бы сама мысль об этом заполняла ее существо невообразимым волнением.

— Ох, это же великолепно! — воскликнула Анна, радуясь от всей души.

Они стали говорить о будущем ребенке, о счастье ее мужа и здоровье миссис Смит-Хэмптон.

— Думаю, он теперь мне предан всецело, — покраснев, добавила она с гордостью.

Анна почувствовала короткий приступ зависти, думая, как она была бы счастлива, имея от Стефена детей. Потом напомнила себе, что это счастье, что она бесплодна и не может зачать дитя во грехе.

Когда они рассказали друг другу все новости, разговор перешел на кружевные жакеты и оперные сумочки, а также на обновление летних капоров лентами и кружевными украшениями.

Анна так освоилась, что, когда часы пробили одиннадцать, она неожиданно поняла, что проговорила с миссис Смит-Хэмптон почти целый час, ни разу не смутившись.

Они распрощались наверху, и Анна ушла со служанкой. Спустившись с лестницы, девушка сказала:

— Хозяин хочет сказать вам несколько слов.

— Мистер Смит-Хэмптон? — удивленно спросила Анна.

— Да. Пойдемте. Он вас ожидает.

Они прошли коридором с темными панелями в офис, пропитанный сигарным дымом. Мистер Смит-Хэмптон, сидевший за столом, поднялся. Он выглядел еще пухлее и румянее, чем раньше, — второй подбородок спускался на воротник. Он посмотрел внимательно на Анну и улыбнулся:

— Доброе утро, миссис Флин. Вы прекрасно выглядите!

Анна опустила глаза и уставилась на свои новые перчатки цвета сливок.

— Слушаю вас, мистер Смит-Хэмптон. Ваша жена выглядит превосходно.

— Да-а…

— И какие чудесные новости — вы ждете ребенка. — Анна покраснела, вспомнив, что неприлично говорить о неродившемся ребенке с джентльменом.

— Однако, — заметил мистер Смит-Хэмптон, покачиваясь на пятках. — Надеюсь, что маленькое создание сделает ее счастливой. А сейчас вот что, миссис Флин: я знаю леди, которая чрезвычайно озабочена тем, как бы заполучить вас для изготовления кружев.

— Ах, это было бы чудесно, сэр, — сказала Анна.

— Она живет в отеле «Святой Николай», на втором этаже. Бывает свободна почти всякое утро. Удобно вам зайти к ней в четверг?

— Отлично, сэр, четверг подходит.

— Хорошо. — Мистер Смит-Хэмптон вынул визитную карточку и что-то написал. Вот, — сказал он, подавая ее Анне. — Я уверен, у миссис Синклер для вас работы много.

— Благодарю вас, сэр, — сказала Анна, беря визитную карточку. — До свидания.