Она взобралась на лошадь, и кожаное седло заскрипело под тяжестью ее тела. Она немного поерзала в седле, чтобы усесться поудобнее. Вдруг она почувствовала, что седло выскальзывает из-под нее. Громко вскрикнув, она упала на землю.

Буквально через секунду Най оказался возле нее.

— С вами все в порядке? Что случилось?

— Все нормально, я просто испугалась. Не знаю, что случилось. Седло соскользнуло с лошади, — сказала она.

Брианна внимательно осмотрела седло и даже живот лошади. Пока она занималась этим, боль постепенно прошла.

Най разозлился не на шутку. Похоже, он ожидал от нее слишком многого. Ей было явно не по силам самой ухаживать за своей лошадью. Это он виноват в том, что она упала с лошади. Дважды за один день он подверг ее жизнь опасности. Первый раз, когда оставил ее одну и отправился догонять лошадь, а второй раз, когда не проверил, как она оседлала свою лошадь. Нет, черт возьми, он виноват абсолютно во всем!

— Это все из-за трижды клятого дамского седла! — сказал он, помогая ей подняться на ноги. — Пользы от него, как от козла молока.

Он не заметил, что она скривилась от боли, когда он крепко сжал ей руки, поднимая ее с земли. Он развязал подпругу, потом снял дамское седло и швырнул его в ручей. Брианна увидела, что на поверхности воды появились маленькие пузырьки в том месте, где утонуло ее седло, и у нее сжалось сердце.

— Вы возьмете мое седло, — тоном, не терпящим возражения, заявил он. — И вы будете садиться так, как это делают мужчины. Наше путешествие — это не увеселительная воскресная прогулка верхом по улицам города. Ваша лошадь может в любой момент испугаться какой-нибудь птицы или енота. При этом вы запросто можете свалиться на землю, если будете сидеть в этом вашем чертовом дамском седле.

— Но тогда мои юбки задерутся и будут видны мои… — она замолчала, будучи не в силах произнести название этой части тела в присутствии мужчины. Это было совершенно невозможно.

Он внимательно смотрел на нее, и его взгляд был проницательным и холодным, как зимний ветер.

— Ваши… что?

Она замерла от смущения и не могла вымолвить ни слова.

— Вы считаете, что лучше выпасть из дамского седла и сломать себе шею, чем разрешить мне увидеть ваши лодыжки? Черт тебя побери, женщина, я ведь уже видел, как ты купалась. К тому же ты все равно наденешь эти свои нелепые черные чулки.

Она густо покраснела, и он понял, что правильно угадал причину ее сомнений.

Однако его злость и досада не прошли даже после того, как он выбросил в ручей ее седло. Эта ее явная демонстрация своей скромности и благопристойности разозлила его в крайней степени.

— Если хотите, можете достать свое дурацкое седло. Вы знаете, где оно лежит, — сказал он, указывая рукой на ручей.

Брианна в ужасе отшатнулась и закрыла лицо руками.

Най застонал и засунул большие пальцы рук за ремень брюк, чтобы побороть искушение коснуться ее.

— Я же говорил, что никогда не причиню вам зла, — сказал он, уставившись в землю.

Он действительно никогда не посмеет этого сделать. Она дрожала как осиновый листок и понимала, что напоминает сейчас испуганную косулю, готовую броситься наутек. Усилием воли она заставила себя успокоиться и посмотрела на него.

— Простите меня, но это уже вошло у меня в привычку. И я не хотела причинять вам лишние хлопоты. Однако согласитесь, что нелегко вот так сразу взять и отбросить моральные устои, забыть все правила, которым тебя учили с рождения, и вести себя так, как обычно ведут себя… доступные женщины.

Най тяжело вздохнул и недоуменно пожал плечами, пытаясь найти выход из создавшегося положения.

— У меня есть одни новые брюки. Вы можете надеть их, — сказал он.

— Но это будет еще хуже, чем…

Он крепко сжал кулаки.

— Женщина, у тебя есть два варианта. Или ты будешь ехать на лошади с задранными юбками, или наденешь мои брюки. Нет, я ошибся. Есть еще третий вариант. Ты возвращаешься в Сент-Луис и находишь себе другого идиота, который поможет тебе добраться до Индепенденса.

Он не стал ждать, пока она примет какое-нибудь решение, и, быстро подойдя к своему коню, начал отвязывать седло. Она наблюдала за тем, как он водрузил седло на ее лошадь и начал затягивать подпругу. Потом он погладил кобылу по животу. Животное с шумом выдохнуло, его живот сжался, и Най быстро затянул подпругу еще туже. «Именно это я и забыла сделать, когда пристегивала свое дамское седло, — отметила про себя Брианна. — Для того чтобы плотно затянуть подпругу, нужно было заставить кобылу выдохнуть. Это же ясно как божий день», — подумала Брианна, однако решила ничего не говорить Коламбусу Наю. Он был прав — она просто дура набитая.

— Я принимаю ваше любезное предложение и надену ваши брюки, — сказала она ему.

Он молча вытащил брюки из своего мешка.

— Вам понадобится еще и рубашка.

Рубашка, которую он ей дал, была самой обыкновенной рубашкой, какие обычно носили фермеры и торговцы. Она была довольно длинной и закрывала бедра. Сшита она была из грубой полушерстяной ткани синего цвета, а по верху обоих рукавов и по плечевым швам были заложены складки. Она посмотрела на глубокий вырез, идущий от горловины, и поняла, что, когда наденет рубашку, вырез будет заканчиваться прямо у талии. Однако она не посмела высказать это опасение вслух. Взяв рубашку и брюки, она направилась к кустам.

Най покачал головой, наблюдая за ней. Ее лицо выражало такую обреченность, будто она собиралась взойти на эшафот. «Белые женщины доставляют больше проблем, чем надоедливая мошкара, которая обычно собирается тучами над стадом бизонов», — подумал Най. Он снова вспомнил свою жену-индианку, которую потерял почти год назад. Маленькая Бобриха была очень практичной женщиной, она понимала его с полуслова и во всем помогала ему. У нее не было никаких комплексов, и она не следовала правилам, которые белые называют моральными устоями. До самой ее смерти он ни разу не пожалел о том, что женился на ней.


Баррет Вайт сжал холодные прутья тюремной решетки, оставив на них влажные следы потных рук. В камере так воняло мочой и высохшими рвотными массами, что у него комок подкатывал к горлу. Отдышавшись, он громко закричал, призывая помощника шерифа:

— Эй, Прат, подойди-ка сюда!

Из-за угла высунулась красная физиономия Прата. В царившем полумраке он пытался рассмотреть своего узника. Здесь было всего четыре камеры — по две с каждой стороны коридора, ведущего к кабинету шерифа. Именно там до этого сидел Прат, положив ноги на старый исцарапанный стол, попивая кофе и изучая портреты преступников, находящихся в розыске. В настоящий момент Вайт был единственным заключенным, однако, поскольку была суббота, Прат был уверен, что уже к полуночи сюда поместят несколько пьяниц и они составят Вайту компанию. Может быть, тогда докучливый сукин сын оставит его в покое.

— Что тебе нужно?

— Выведи меня отсюда. Мне нужно справить нужду.

— У тебя есть ведро. Или ты думаешь, что оно там стоит для того, чтобы ты в нем мылся?

— Оно полное. Похоже, что его уже несколько дней не выносили. Где этот мерзкий мальчишка? Эта клетка мала даже для свиньи, не то что для человека.

— Как управится с делами, так и придет. Тут скоро должны привести одного парня. Он займет одну из пустых камер. Сейчас их все нужно вымыть.

Вайт застонал и, крепко вцепившись в железную решетку, начал дергать ее.

— Я сдеру с тебя твою паршивую шкуру, Прат, когда выйду отсюда. Я…

— Попридержи свой язык. Парень сейчас придет.

Некоторое время Вайт прислушивался к неясному бормотанию, доносившемуся из кабинета шерифа. Похоже, парню-уборщику давали наставления. Потеряв терпение, Баррет снова принялся дергать решетку.

— Эй! Мне что, справлять нужду прямо в штаны?

Невысокий четырнадцатилетний мальчишка с прыщавым лицом и светлыми волосами, которые спадали ему на глаза, подошел к двери, ведущей в большую комнату. Он поставил на пол ведро и прислонил к стене швабру, а потом начал по очереди обходить пустующие камеры и выносить из них переполненные мочой ведра. Он периодически поглядывал на заключенного, сидевшего в дальней камере. Вайт терпеливо ждал, пока он подойдет поближе, потом тихо прошептал:

— Иди сюда, мальчик.

Парень пренебрежительно посмотрел на него.

— Я не разговариваю с теми, кто убивает женщин.

— Я никого не убивал. Не бойся, я тебя не обижу. Я просто хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сказал Вайт и застонал от злости, когда мальчишка с презрением отвернулся от него. — Я тебе заплачу.

Мальчик дернул головой, убирая со лба волосы.

— Сколько?

— Двадцать пять центов. Ты знаешь трактир возле пивоварни Вайта?

— Знаю.

— Найди там Вонючку Гарриса и скажи ему, чтобы он немедленно пришел сюда, или я заставлю его заплатить по векселю. Понял меня?

Мальчик почесал под мышкой, потом между ног и настороженно посмотрел на Вайта.

— Это все?

— Все, а теперь иди.

— Сначала я должен закончить работу.

Как только мальчишка ушел, Баррет лег на койку, заложив руки за голову и скрестив ноги. Он улыбнулся. Брианна, наверное, думает, что ей удалось перехитрить его, внезапно исчезнув и обставив все дело так, чтобы его обвинили в ее смерти. Однако он не так глуп, как ей кажется. Его довольная улыбка стала еще шире. Именно столовое серебро и натолкнуло его на мысль о том, что она жива. Ни один вор никогда не станет прятать ценности в ограбленном им доме. Особенно в том же тайнике, в котором он их нашел. Именно это ее и выдало. Но его беспокоило то, что серебро закопали в том самом лошадином стойле.

Она просто шлюха. Мерзкая и грязная шлюха. Закопать серебро в том же самом месте — это все равно, что оставить ему записку. Она решила, что сможет сбить его со следа. Она принадлежит ему, а то, что принадлежит Баррету Вайту, Баррет Вайт никогда не отдаст. Черт возьми, он ей покажет, почем фунт лиха, когда выберется отсюда! Она проклянет тот день, когда задумала сбежать от него. Скорее всего, он не убьет ее — смерть для таких, как она, слишком легкое наказание. Но она будет умолять, чтобы он прикончил ее.

* * *

Перед ужином в тюрьму неспешной походкой вошел Вонючка Гаррис. Он поморщился, учуяв запах мочи. Здесь всегда воняло мочой. Похоже, этот запах уже ничем нельзя было вывести. Он направился к дальней камере, где его ждал Баррет Вайт.

— Это хорошо, что ты понимаешь, в чем твоя выгода, — презрительно усмехнувшись, сказал Вайт вместо приветствия.

Он сидел на кровати и вычищал ногтем большого пальца грязь под другими ногтями. Пока он сидел в тюремной камере, от безделья его обуяла такая смертельная тоска, что хотелось хоть чем-нибудь заняться. Он каждый раз с нетерпением ожидал, когда ему принесут эту мерзкую тюремную пищу. По крайней мере, у него появлялась возможность наговорить гадостей помощнику шерифа, пока под железные прутья решетки ему просовывали поднос с едой.

— Не пугай меня, Вайт, — сказал Вонючка.

— Тогда слушай сюда. У меня к тебе есть одно предложение.

— Я внимательно слушаю.

Баррет подошел ближе к двери камеры. Своими короткими толстыми пальцами он сжал прутья решетки.

— Ты знаешь, почему я оказался здесь?

— Да, ты наконец прикончил свою жену. Глори думает, что ты сделал это для того, чтобы смог жениться на ней.

— Ага, — презрительно фыркнул Баррет. — После того как рак на горе свистнет. Вся эта история — выдумка чистой воды. Она сбежала от меня, и я хочу, чтобы ты помог мне найти ее.

Вонючка почесал свою бородку и решил, что Вайт говорит правду.

— Что я должен сделать?

— Она, скорее всего, выбрала самый удобный способ смыться отсюда. Проверь списки пассажиров на всех пароходах и дилижансах, которые отправились из города вчера утром. Проверь также все отели и постоялые дворы. Но прежде всего сходи ко мне домой и принеси дагерротип, который я сделал с нее. Он лежит в моем кабинете. Покажи его всем, кому понадобится.

Голос Баррета звучал угрожающе. Он так сильно сжал прутья решетки, что у него даже побелели костяшки пальцев.

— Я найду эту суку, чего бы мне это ни стоило. Она узнает, почем фунт лиха, это ей так просто с рук не сойдет. Со мной такие штуки не проходят.

— Да ну? — бросил Вонючка. Лучи заходящего солнца проникли сквозь маленькое зарешеченное тюремное окошко и осветили лицо Вонючки. Оно имело желтовато-землистый цвет. — Какая мне со всего этого выгода? — спросил он, внимательно глядя на Вайта.

— Ты выполнишь мою просьбу, а я порву твою долговую расписку. Я думаю, что это выгодное дело. По рукам?

Вонючка обдумывал его предложение. Было бы неплохо избавиться сразу и от долга, и от зависимости от этого человека. Всем было хорошо известно, что у Баррета Вайта тяжелый характер. Вонючка мог бы отказаться, надеясь на то, что этого ублюдка повесят. Однако он понимал, что это весьма рискованно, ведь тела миссис Вайт пока еще не нашли. Кроме того, в последнее время жизнь стала какой-то скучной, и если он займется поисками сбежавшей жены Вайта, это станет для него развлечением.