– Я никогда не работала. У меня трое детей…

– Трое детей?! У тебя?! – Новые знакомые не скрывали удивления.

Валентина достала из сумочки фотографии.

– Вот, посмотрите, какие они у меня славные!

Элеонора скользнула по фотографиям равнодушным взглядом и передала снимки Марии.

– Просто невероятно, – не могла успокоиться Долорес. – Ты такая молодая и у тебя уже трое детей!

– А что тут такого? – Валентина с достоинством улыбнулась.

Элеонора предложила вновь наполнить рюмки, однако Валентина отказалась пить и только слегка пригубила. Она не поверила своим глазам, увидев вскоре опустошенную бутылку.

Примерно через час решили разойтись. Каждая из молодых женщин заплатила за себя, кроме Марианны, которая рассчиталась и за подругу.

Валентина чувствовала себя крайне неловко, но не подала вида. «Поговорю с Марианной дома», – пообещала она себе.

Перед тем, как выйти из ресторана, Валентина заглянула на минутку в туалет и присоединилась к остальным уже на улице. Догоняя их, Валентина услышала тихий голос Элеоноры:

– … Что ты говоришь?! И когда она об этом узнала?

И ответ Марианны:

– Буквально на днях…

– Какой ужас! – проговорила, кажется, Долорес.

Подойдя поближе, Валентина громко кашлянула. Женщины вздрогнули от неожиданности и постарались скрыть свое замешательство. «Еще немного, и они начнут насвистывать», – Валентине было смешно наблюдать за их усилиями придать своим лицам беззаботное выражение.

Элеонора широко улыбнулась и протянула ей руку.

– Рада была познакомиться, дорогая Валентина! – произнесла она жеманно. – Удачи тебе.

Женщины наперебой стали прощаться, всем своим видом показывая, как им было приятно новое знакомство. Марианна остановила такси, и подруги вернулись к себе, предвкушая отдых в уютной квартире.

* * *

Этим же вечером Валентина, как и собиралась, затеяла с подругой разговор.

– Марианна, ты просто прелесть! – начала она. – Я так счастлива, что когда-то в школе села именно с тобой за одну парту… Ты столько сделала для меня!

– К чему это ты? – насторожилась Марианна.

– Да просто так, – сказала Валентина. Она посмотрела на часы. – Всего три часа как мы в Веракрусе, но мое сердце переполнено восторгом и благодарностью.

– Ну, что ж, – произнесла Марианна с натянутой улыбкой. – Выкладывай все начистоту.

Подруги обменялись выразительными взглядами. Раньше Валентина после такой красноречивой паузы весело рассмеялась бы, но теперь ей было не до смеха.

– Ты сказала им? – внезапно спросила она.

Марианна поняла, что подруга имела в виду.

– Конечно, сказала! – воскликнула она. – Надеюсь, ты не считаешь, что я поступила бестактно.

Уловив легкое раздражение в ее тоне, Валентина пришла к выводу, что у Марианны не совсем чиста совесть.

И тут же мелькнула мысль: «А вправе ли я осуждать ее за что-либо? Ведь она хотела как лучше… Она привезла меня на свои деньги в этот город… Видимо, сама настояла на том, чтобы Элеонора повела нас в первый же вечер в ресторан. Я должна сдержаться…»

Однако Валентина чувствовала, что не владеет собой. Только сейчас она поняла, как устала. Следовало отказаться от поездки… К чему эта бравада! Как глупо было говорить, что дорога ее ничуть не утомила! Нет никаких сомнений. Она больна…

У Валентины все дрожало внутри, ей хотелось прилечь, закрыть глаза, забыться сном… «Господи, я действительно больна, доктор Хорхес прав… – с ужасом подумала она. – Боже, сколько же мне осталось жить? Если я больна, то мне нужно думать о завершении земных дел, а вместо этого я предаюсь развлечениям… По-моему, это словно наркотик, который помогает на время забыться! Но когда наступает вновь серое утро, все кажется страшнее в тысячу раз, и тогда появляется мысль о самоубийстве».

Валентина подняла на Марианну невидящий взгляд и поняла, что та о чем-то рассказывает ей.

– … Я давно знаю их, – говорила Марианна. – Элеонора только с виду такая гордячка, на самом деле она обычная женщина и хорошая подруга… Господи, ты плачешь?

Слезы действительно потекли из глаз Валентины, и она совершенно этого не стыдилась.

– Что с тобой, милая, перестань! – Марианна подсела к подруге, достала носовой платок и принялась утирать ей слезы. – Дорогая, еще рано плакать, все еще образуется… – жалостливо приговаривала она.

Валентина вырвалась и пересела в другое кресло.

Ее вдруг разозлила эта бесполезная жалость.

– Зачем ты жалеешь меня? Почему у тебя такой виноватый тон? Разве ты в чем-нибудь передо мной виновата? – Валентина больше не сдерживала своего раздражения.

Марианна опустила голову.

– Нет, мне кажется, ты нисколько не виновата. Если хочешь – рассказывай! Рассказывай обо мне, о моей болезни! Мне плевать… Пусть все знают, что у меня рак… – У Валентины задрожали губы.

– Бог с тобой, Валентина, – пробормотала Марианна, – но ведь это еще не известно окончательно.

– Может быть, кто-то об этом еще и не знает, – неожиданно усмехнулась Валентина. И вдруг ударила себя ладонью в грудь и закричала: – Да мне действительно все равно, знает об этом кто-нибудь или нет! И хоть ты говоришь, что окончательно еще ничего неизвестно, я-то знаю… Доктор Хорхес знает, знает моя мама. Возможно, они и сомневаются, и сама я сомневалась до того момента, как приехала сюда, в Веракрус. Но ты меня сюда привезла, и большое тебе спасибо… Именно в этом городе, именно сегодня ко мне пришла уверенность в том, что я больна и скоро умру… Да, умру!

Марианна ошеломленно молчала, не зная, что возразить, как успокоить подругу. Дав волю долго сдерживаемым чувствам, Валентина испытала облегчение.

В комнате воцарилась тишина. Спустя некоторое время Марианна тихо кашлянула и нерешительно обратилась к подруге.

– Скажи, дорогая, чем тебе так не понравились мои знакомые?

Валентина успела овладеть собой и была в состоянии продолжать разговор.

– Если ты не понимаешь, могу тебе объяснить. Они какие-то неестественные… Каждое слово, которое я слышала из их уст, поражало меня своей искусственностью. Было такое впечатление, что со мной за столом сидят не живые люди, а куклы… Я до сих пор не сталкивалась с людьми столь равнодушными и столь самодовольными… Ты только подумай! – Валентина в сердцах повысила голос и хлопнула себя по колену. – Менее, чем за час две из них рассказали мне, сколько они делали абортов, потом все признались, что разведены… Одна из них, уже не помню кто, сказала, что больше года не разговаривает со своей матерью! Нет, ты только представь себе, милая Марианна, больше года не разговаривать с матерью!.. А другая сообщила, что у нее что-то было с отцом… – Валентина запнулась.

– Причиной твоему раздражению послужила их болтовня? – несмело поинтересовалась Марианна.

– Да нет же! – Валентина чуть не вышла из себя. – Я просто вспомнила, как ты мне говорила, что люди твоего круга – это обычные люди, такие же, как те, с которыми общаюсь я… Спасибо, Марианна, теперь я воочию убедилась в этом! И вот еще что, – продолжила Валентина после некоторого молчания. – Я совсем не обижена за то, что ты им про меня рассказала. Ведь после таких откровений со стороны твоих подруг это выглядит вполне закономерным.

Марианна неожиданно заплакала.

Валентина, увидев слезы на ее лице, пожалела, что не была более сдержанной…

– Послушай, подружка, – прошептала Марианна, – но что я могу сделать для тебя? Я ведь готова разбиться в лепешку, чтобы помочь тебе, чтобы у тебя все было хорошо… Я стараюсь, но, может быть, у меня не все получается… Ты скажи, что мне сделать, чтобы ты была довольна…

Валентина на секунду задумалась.

– Да все очень просто, Марианна… Ты скажи своим знакомым, что для меня моя болезнь никакая не трагедия… Допустим, я больна, ну и что? Пусть они знают, что я в курсе… И даже более того, пусть они кому угодно говорят, что у меня рак. Я даже бровью не поведу! – со злостью закончила Валентина.

* * *

– Простите, у вас рак? – раздался над ухом Валентины громкий голос.

Валентина поперхнулась. Перед ней стояла молоденькая девушка и улыбалась так радостно, словно только что сообщила о крупном выигрыше в лотерею.

Марианна устроила в честь подруги вечеринку. В квартире было полно гостей. Они только что встали из-за стола. Играл магнитофон, кто-то танцевал. Большинство, как и Валентина, просто сидели, устроившись везде, где было можно, и болтали, попивая коктейли.

Из всех приглашенных Валентина знала только трех женщин: Элеонору Мурильо, Марию Аскибаль и Долорес Аларкон, с которыми познакомилась в ресторане.

Девушку, которая столь бесцеремонно обратилась к ней, Валентина видела впервые. Услышав адресованный Валентине вопрос, несколько человек посмотрели на несчастную женщину в упор. Она покраснела и вскочила с места.

В душе она выругала Марианну, которая из кожи вон лезла, чтобы ублажить больную подругу. Вот к чему приводили ее старания…

– Да какое вам, собственно, дело? – огрызнулась Валентина.

На глупеньком личике девушки отразилось недоумение.

– Сейчас я вам объясню. Позвольте представиться, – она протянула руку. – Меня зовут Маргарита Альсанте, я диетолог, так же как и мой муж… Может быть, позднее поговорим с вами? Я думаю, мы сможем вам помочь.

Валентина выбежала из комнаты, не заметив протянутой руки.

* * *

Хосе Карреньо готовил обед. Дети играли во дворе. Энрико присматривал за маленькой Вероникой. Девочка с выражением восторга на лице подбрасывала мяч, Энрико его ловил и подавал ей снова. Альберто строгал какую-то палку.

Раздался телефонный звонок. Хосе поднял трубку.

– Здравствуй, Хосе! – послышался взволнованный голос Вероники. – Валентина не звонила?

Хосе не удержался от колкости:

– Да ведь она уехала в Мехико с вами, а после этого я ее не видел и не слышал…

Вероника оставила его иронию без внимания.

– Значит, она не звонила.

– Вам она тоже не звонит?

– Мне тоже.

– Ну кто бы мог подумать? – с напускным изумлением воскликнул Хосе. – Я еще могу понять, почему Валентина не звонит домой, здесь всего лишь ее муж и дети, но вот почему она не дает знать о себе своей мамочке…

Стиснув зубы, чтобы не вспылить, Вероника спокойным тоном спросила:

– Как дети?

Хосе посмотрел в окно.

– Мне бы их беззаботность! – ответил он. – Играют себе как ни в чем не бывало…

– Дети беспечны, но зато им нечего стыдиться, – позволила себе Вероника язвительный намек.

Хосе готов был взорваться.

– Знаете, сеньора Монтейро, – процедил он. – Разговаривая со мной, вы всегда теряете чувство меры…

Вероника сдержалась и на этот раз. Она подумала, что если бы не болезнь дочери, она ни за что бы не стала терпеть наглость зятя.

– Ну, ладно, – медленно проговорила сеньора Монтейро, – если вам вдруг позвонит Валентина, передайте, чтобы она связалась со мной.

– Хорошо, передам, – ответил Хосе. – Только если будете разговаривать с дочерью, постарайтесь, чтобы у вас был не такой испуганный голос, как сейчас…

– У меня вовсе не испуганный голос, – отрезала Вероника и бросила трубку.

«И все-таки я была права, – подумала она. – Это замужество не принесло моей дочери счастья. Кто знает, может быть, и в ее болезни виноват муж, ведь он своим поведением доставил ей столько переживаний».

Внезапно раздался звонок. Вероника кинулась к телефону. Она не ошиблась, это была Валентина.

– Мама, здравствуй, я ужасно соскучилась по тебе, – сказала она.

Из глаз Вероники сами собой закапали слезы.

– Как ты, дорогая? Ты хоть немного развеялась? Как тебе понравился Веракрус?

– Это замечательный город, – отозвалась Валентина. – Здесь столько магазинов, ресторанов, разных увеселительных заведений, прекрасные пляжи… Но это все для людей здоровых и беззаботных…

– Валентина, неужели ты жалеешь о том, что поехала? – забеспокоилась мать.

– Нет, не жалею. Если бы не эта поездка вместе с Марианной, я бы многого так и не осознала.

Вероника затаила дыхание.

– И к какому выводу ты пришла? – осторожно спросила она.

– Знаешь, теперь я думаю, вполне возможно, что у меня рак. – Голос Валентины был удивительно спокоен.

Вероника издала стон.

– Господи, девочка моя, пожалуйста, не произноси вслух этого страшного слова…

– Я решила, – прервала ее Валентина, – что мне в самом деле следует подумать о себе, но не так, как это понимаете вы с Марианной. Я намерена лечь в больницу.

– Как? – растерялась Вероника. – И тебе не страшно?

– Нет, – отозвалась дочь. – Гораздо страшнее неизвестность. А стремиться узнать о себе правду не страшно. И я твердо решила, я вернусь в Монтеррей и лягу в клинику к доктору Хорхесу, пусть он меня обследует еще раз… И пусть лечит, как сочтет нужным.