Марианна Монтейро - Нежность

– Очень тебе признателен! – не без иронии поблагодарил Альдо. – Если ты помнишь, я дал этот препарат тебе, потому что только в такой дыре, как твой Монтеррей, его можно было испытать без особого риска.

– А ты считаешь, что сам высоко взлетел? Подумаешь, заведущий отделением столичного госпиталя… Видали мы таких! – не остался в долгу Хорхес.

– Черт бы тебя побрал! – пробормотал Альдо, но затем миролюбиво продолжил: – Ладно, Эмилио, не будем ссориться. Мы в одной упряжке. Этот препарат должен оправдать себя. И тот риск, на который мы идем, испытывая его…

– Пабло! – перебил Хорхес коллегу. – Я зачитал тебе историю болезни. По-моему, она выглядит правдоподобно…

– Да.

– Метод лечения избран верно?

– Да, – повторил Альдо.

– Ну и хорошо, – повеселел Хорхес. – Тогда я продолжаю применять его и дальше. И вот еще что: родственники Валентины Карреньо настаивают на том, чтобы больная переехала в Мехико. Если ты не против, я порекомендую, чтобы они обратились персонально к тебе.

– Ну, естественно! – после непродолжительной паузы ответил доктор Альдо. – Разве они найдут в нашей стране лучших специалистов в данной области, чем мы с тобой?

Приятели довольно рассмеялись.

Доктор Эмилио Хорхес положил трубку и радостно потер руки.

«Все-таки у Карреньо весьма интересный случай, – снова подумал он. – Я, конечно же, постараюсь ее вылечить. А то, что мой метод слегка рискован, так об этом никто не узнает. И в первую очередь она сама…»

Хорхес предался грезам. Он любил помечтать и вершиной его мечтаний было увидеть свое имя в набранных крупным шрифтом заголовках всех центральных газет: «Благодаря применению препарата доктора Альдо по методу доктора Хорхеса злокачественная опухоль преобразуется в доброкачественную». «Это будет означать для меня мировое признание, славу, деньги, – воображение рисовало ему все более заманчивые картины. – От таких заголовков – один шаг до статьи в учебнике медицины: «Доктор Эмилио Хорхес и доктор Пабло Альдо первыми в мире победили рак».

Прошел уже месяц, как Валентина находилась в клинике. Когда-то она сказала навестившим ее матери и Марианне, что совсем не чувствует себя больной. Теперь воспоминание об этом вызывало лишь слезы. Состояние Валентины ухудшалось. По предписанию доктора Хорхеса ей были назначены специальные препараты, регулярно делались уколы.

Каждый день вокруг Валентины расставляли какие-то сложные приборы с мудреными названиями, надевали на голову защитную повязку и облучали.

Доктор Хорхес шутил, что все это напоминает солярий.

– Вы выйдете отсюда загорелая, словно побывали на курорте, сеньора Карреньо.

Вначале Валентина смеялась его шуткам, но очень скоро доктор стал вызывать у нее раздражение.

Муж и дети регулярно навещали ее. Однако Валентина не имела возможности звонить матери в Мехико, поскольку в палате не было телефона. Это заставило ее вспомнить о том, что жизнь в провинции имеет свои неудобства. Но главная причина, по которой она сожалела о своем решении лечь в клинику доктора Хорхеса, была, разумеется, в другом.

Как-то, когда муж в очередной раз пришел ее навестить, Валентина сказала ему:

– Хосе, прошу тебя, позвони маме и попроси ее узнать, в какую клинику я могла бы лечь?

– Ты хочешь поменять эту клинику на столичную?

– Да, – кивнула Валентина. – Посмотри на меня! Раньше я не принимала свою болезнь всерьез… Хотя, по правде говоря, разные мысли лезли в голову. Но сейчас… только тот, у кого нет глаз, не заметит, что мне становится все хуже… Я поверила доктору Хорхесу, но, кажется, сделала это напрасно.

Хосе нахмурил брови.

– Значит, ты уедешь в столицу, а как же я? Как дети?

Валентина презрительно сощурила глаза.

– Тебе надоело сидеть с детьми, мой дорогой? Пригласи няню. Ничего не имею против, лишь бы этой няней не была твоя Роса.

Муж, вспыхнув, отвернулся.

Естественно, вопрос о его романе вставал не раз, но Хосе, честно глядя жене в глаза, заверял ее, что окончательно порвал с бывшей студенткой.

Когда муж собрался уходить, Валентина еще раз попросила его позвонить Веронике. Он пообещал.

На следующий день во время обхода Валентина сообщила о своем желании покинуть клинику доктору Хорхесу.

Для него это не было неожиданностью, он знал, что этим закончится, однако сделал вид, будто весьма удивлен.

– Но я еще не закончил курс лечения, – сказал он и как бы в растерянности развел руками.

Валентине было ясно, что он стремится заставить ее испытать чувство неловкости и вины. Взяв себя в руки, она хладнокровно произнесла:

– Возможно, сеньор Хорхес, вас оскорбляет мое недоверие. Но вы должны меня простить, ведь я больна, а вы здоровы. По-моему, это достаточное основание, чтобы вы проявили ко мне снисходительность.

Хорхесу ничего не оставалось, как признать, что его пациентка права.

– К тому же в Мехико у меня живет мать, – продолжала Валентина. – Она давно уговаривала меня приехать. К тому же она поможет мне материально. Ведь кому-кому, а вам прекрасно известно, во сколько обходится лечение.

– Полно! – деланно возмутился доктор Хорхес. – Стоит ли говорить о деньгах?

Однако от Валентины не укрылось его недовольство. «Еще бы, – подумала она. – Больные, которые отказались от дальнейшего лечения, платят гораздо меньше, чем больные, прошедшие полный курс».

Вдруг ей стало жаль человека, который, как она полагала, потратил немало сил и нервов, чтобы помочь ей.

– Доктор… – Валентина подыскивала слова, – наверное, в случае со мной вам просто не повезло… Может быть, с другими больными вы добьетесь лучшего результата. Позвольте, я запишу адрес того врача, о котором вы сейчас говорили…

– Записывать незачем, – улыбнулся Хорхес. – У меня с собой его визитная карточка. С большим удовольствием даю ее вам.

Он вынул из кармана халата и протянул Валентине маленький белый прямоугольник. Валентина повертела карточку в руках, затем прочитала напечатанное на ней имя «Доктор Пабло Альдо».

Оно ей ничего не говорило.

– Я о нем не слышала, – Валентина помахала визиткой.

– Это знающий доктор, – уверенно сказал Хорхес. – Во всяком случае, он поставит вас на ноги быстрее, чем даже я.

Решив ковать железо, пока горячо, Валентина попросила доктора выписать ее и дать направление к сеньору Пабло Альдо.

– Я, естественно, дам вам направление, сеньора Карреньо, – согласился доктор Хорхес, – потому что мы не можем выпустить из больницы недолечившегося пациента, не будучи уверенными, что он продолжит лечение в другом месте. Но мы должны позаботиться о вашей перевозке…

– Доктор, умоляю вас! – взмолилась Валентина. – Я знаю, что вы сами можете перевезти меня, однако, прошу вас выписать меня домой… Кроме всего прочего, у вас будет меньше хлопот. Меня отвезет муж или же за мной приедет мама. В любом случае обещаю не более, чем через сутки после выписки из вашей больницы, поступить в распоряжение доктора Альдо.

Хорхес сделал вид, будто колеблется. В душе он ликовал. Все устроилось так, как он хотел, и пациентка сама обязалась продолжить лечение именно у доктора Альдо.

* * *

Хосе пришлось долго спорить с тещей и выдержать яростный натиск с ее стороны.

Вероника ни за что не хотела, чтобы Валентину в Мехико вез Хосе.

– Уже завтра я буду у вас, а послезавтра с дочерью вернусь назад, – говорила она. – Даже не думай мне возражать, Хосе.

Однако мужчина проявил непреклонность. Его аргументы если и не сломили сопротивления Вероники, то, по крайней мере, заставили ее выслушать собеседника до конца. В результате долгого телефонного разговора Хосе одержал победу. Решающим доводом было то, что дети просто мечтают еще раз побывать в доме бабушки в Мехико.

«Боже, как же я буду рада увидеть внуков! – призналась себе Вероника. – Какая это глупость, стесняться того, что ты бабушка…»

Сеньора Монтейро была рада тому, что у нее в доме собралась вся семья, особенно внуки. Но эту радость омрачала тревога за дочь. Увидев ее, Вероника пришла в ужас. Она не думала, что состояние настолько ухудшилось. Хосе шепнул теще, чтобы та держалась и ничем себя не выдала, чтоб не волновать Валентину.

– Она прекрасно помнит, что больна, – говорил Хосе, – но если мы будем вести себя с ней, словно она здорова, у нее будет больше сил, чтобы справиться с болезнью.

Во власти противоречивых чувств Вероника накрыла на стол, но ужин получился невеселым. Беседа не клеилась, даже дети притихли, и чтобы как-то заполнить то и дело возникающие тягостные паузы, пришлось в конце концов включить телевизор, чего Вероника никогда не любила.

Мать и дочь провели вместе всего лишь один вечер. На следующее утро Валентине нужно было ложиться в клинику к доктору Пабло Альдо. Естественно, Вероника вызвалась сопровождать дочь. Она попросила Хосе остаться дома вместе с детьми, чтобы в клинике не было лишней суеты.

– Сейчас нашей Валентине нужно думать о себе, – сказала сеньора Монтейро, – а мы с тобой будем думать о детях.

На скулах Хосе заиграли желваки. Может быть, впервые в жизни он не стал спорить с тещей.

* * *

Больной отвели палату на десятом этаже.

Поднявшись вместе с Вероникой к себе, Валентина сразу направилась к кровати и легла. Вероника постояла посреди комнаты, потом приблизилась к окну и отдернула штору.

– Какая красота! – воскликнула она. – Ты только посмотри, перед нами весь Мехико…

Дочь сощурилась от яркого света.

Действительно, с высоты открывался великолепный вид на древний город.

Вероника подошла к дочери и присела рядом.

– Помнишь, девочка моя, когда ты была маленькой, ты мечтала о том, что мы будем жить в небоскребе на головокружительной высоте? Весь мир будет у наших ног, а мы будем чувствовать себя настоящими миллионерами!

Воспоминание вызвало у Валентины улыбку.

Вероника придирчиво осмотрела помещение и покачала головой.

– Ну что же, не так все плохо, как показалось вначале. Тем не менее я, конечно, все здесь поменяю. Больничную мебель вернем больнице…

– Мама, это не имеет смысла, – слабо возразила дочь.

– Имеет! – уверенно произнесла Вероника. – Я хочу, чтобы у тебя было ощущение, будто ты дома. Я в самом деле решила перетащить сюда половину нашей мебели, начиная с твоей кровати. Неважно, сколько это будет стоить! Ведь нужно на что-то истратить те деньги, которые оставил твой отец.

– Спасибо, мама… – прошептала Валентина.

«Милая, милая мама, – Валентина с нежностью посмотрела на мать. – Она хочет, как лучше… И не понимает, что ее желание превратить больничную палату в уютную комнату совсем меня не радует, поскольку свидетельствует о том, что я пробуду здесь очень долго…»

Неожиданно Валентина обхватила голову руками и зажмурила глаза. Из ее горла вырвался едва слышный стон. Мелькнувшая только что мысль заставила ее вдруг осознать страшную истину. «А ведь правда, я буду находиться здесь долго, возможно, всю жизнь…» – подумала она.

Слезы застилали ей глаза. «Господи, сколько мне осталось?» – в отчаянии спрашивала себя Валентина.

Вероника обняла дочь за плечи и прижала к себе.

– Девочка моя, не плачь… Ведь я понимаю, о чем ты думаешь! Ну, не плачь, еще рано сдаваться… И если я хочу поменять здесь мебель, то не надо из этого делать далеко идущих выводов. Я решила стать транжиркой. Честное слово, Валентина, я пожалуй, только сейчас понимаю, как это весело, сначала истратить кучу денег, чтобы перевезти мебель из дома в больницу, поднять на десятый этаж, расставить здесь. А потом, через недельку перевезти назад, домой.

Валентина через силу улыбнулась матери. «Через недельку…» – как бы ей хотелось поверить в это.

– И к тому же не забывай, в молодости я была дизайнером, – продолжала Вероника.

– Да, мам, – прошептала Валентина. – Ты в молодости была отличным дизайнером…

Вероника уже пребывала во власти задуманного. Она посмотрела на часы.

– Девочка моя, я, с твоего разрешения, тебя оставлю. Сейчас придет сестра, она сделает тебе укол, потом, видимо, заявится сам доктор Пабло Альдо. Ну, а я вернусь примерно через час. – Она заглянула дочери в глаза.

Валентина поймала ладонь матери и сжала своими горячими руками.

– Мама, – прошептала она, – пожалуйста, не уходи, не покидай меня. У Вероники сжалось сердце.

– Не говори так, родная, ведь я скоро вернусь. – Она осторожно высвободила ладонь.

Ее взгляд блуждал по палате и остановился на телефоне.

– Ты только посмотри, Валентина, ты в любую минуту можешь мне позвонить! Не то, что из этого захолустья, каким, без сомнения, является Монтеррей. И как ты могла там жить!

– Мама, вот теперь я вижу, что ты совсем не изменилась… Опять прибегаешь к спасительному телефону.