Элизабет Торнтон - Нежные признания

Фэйт наблюдала, как он снял с верхней полки корзину. Открыв крышку, Джеймс заглянул внутрь.

— Холодный цыпленок, сыр, фруктовый пирог, — перечислил он. — О! Бутылка красного вина, чтобы это запить. — Он улыбнулся ей. — Почему бы тебе не сходить в туалет и не освежиться, пока я накрою на стол?

Она постаралась не выглядеть удивленной и презрительно фыркнула.

— Ты горд собой, не правда ли?

— О, это все не специально для меня. Мы предоставляем это всем пассажирам первого класса.

Если бы Фэйт не была голодна и так сильно не хотела воспользоваться уборной, то сказала бы что-то еще. Она с достоинством вышла из купе, а вернувшись, была не просто удивлена — она была поражена увиденной роскошью.

— О чем думаешь? — мягко спросил он, протягивая ей стакан с вином.

— Я подумала, — ответила она, — могу ли я научиться стрелять?

Как это ни странно, но слова Фэйт обрадовали его.

Они вернулись к началу разговора — от того момента, когда Фэйт нашла фотографию своей матери в сундуке отца в банке Рансомс, до событий той ночи, когда банда негодяев поджидала ее выхода из дома леди Коудрей. В голове всплывали упущенные прежде детали, и Фэйт мысленно проклинала себя за то, что не задала ее светлости больше вопросов.

Затем она сказала:

— Леди пригласила меня на встречу Общества египтологов. У меня где-то здесь есть карточка.

Девушка полезла в свой ридикюль и достала не только упомянутое приглашение, но и фотографию матери — ту, которую вернула ей ее светлость.

— Это снимок, который я отправила леди Коудрей, — пояснила она, — а это — приглашение на встречу Общества египтологов.

Джеймс с любопытством посмотрел на приглашение и внимательно изучил фото ее матери. Изображенная на нем женщина напоминала Фэйт, но черты лица Мадлен были не такими мягкими и женственными, как у дочери. Возможно, конечно, сказал он себе, что на его мнение об этой бесстрашной женщине повлиял рассказ Фэйт. Барнет восхищался такими, как Мадлен Мэйнард, но предпочитал держаться от них на расстоянии.

— Это не очень хорошая фотография, — сказал он и перевернул ее, чтобы прочесть надпись на обороте.

— Согласна. Ну, она была сделана десять лет назад. С тех пор произошли значительные усовершенствования в мире фотографии. — Фэйт протянула ему другой снимок. — А это сделали во время последнего визита мамы в Каир. Через несколько дней она умерла.

Джеймс стал внимательно всматриваться в лица на фотографии и нашел Мадлен в первом ряду.

— Где сейчас все эти люди?

— Некоторые из них — члены Общества египтологов. Леди Коудрей сказала, что представит меня им на встрече. Кого-то из них, говоря ее словами, уже нет с нами.

— Они мертвы?

Фэйт кивнула.

— Или переехали.

— Я бы хотел взять эту фотографию, если можно.

Ее ответ утонул в шуме поезда, с грохотом пронесшегося по мосту. Бутерброды на ее тарелке начали странный танец, а потом так же неожиданно остановились, когда вагон выровнялся. Свисток паровоза вызвал улыбку на лице Джеймса.

Фэйт равнодушно сказала:

— Думаю, машинист рад.

Он сунул фотографию в карман своего пиджака.

— Готов побиться об заклад, что половина мужчин в этом поезде хотели бы быть там с ним.

Девушка слабо улыбнулась, но вскоре улыбка исчезла с ее лица.

— Я все еще не могу поверить, что оказалась в центре какого-то преступного сговора.

— Не сговора, — поправил Джеймс. — По крайней мере, я так не думаю. Держу пари, что один негодяй, который считал, что вышел сухим из воды после ужасного преступления — убийства или чего-то подобного, — был в глубоком шоке, когда неожиданно появилась ты и начала задавать вопросы.

Барнет допил остатки своего вина и посмотрел на нее поверх стакана.

— Понимаешь, что это значит?

— Да, первое, что я сделаю, — это куплю себе пистолет и научусь им пользоваться. Нет, первым делом я сбегу из Лондона! Тем более, что меня ждет Лили.

— И где же Лили?

— В Брайтоне со своим братом и его семьей. Мы ездим туда каждый год.

Джеймс покачал головой:

— Я не в восторге от твоей идеи побега в Брайтон, как и в Сент-Уинифред. Эти головорезы будут искать тебя, и в первую очередь они сунутся именно туда. Через несколько дней, если никто не ворвется к ним и не засадит в тюрьму, они решат, что находятся в безопасности. Я хочу, чтобы ты была у меня на виду.

Она вспомнила человека с неестественным голосом, который направил на нее пистолет, и судорожно сглотнула.

— Фэйт?

Девушка подняла на него глаза. Он как раз встал и ставил корзину на полку над их сиденьем. Она посмотрела на его руки и широкие плечи. Руки у него были большие и сильные, достаточно сильные, чтобы разбить несколько голов. Он был сложен, как борец. Хотя Фэйт и не желала признаться себе в этом после того, как он подло отверг ее, она очень хотела позволить ему держать ее в поле зрения.

Он сел рядом.

— Посмотри на это с положительной стороны. Если нам повезет, то через несколько часов мы узнаем, кто задумал навредить тебе. От тебя требуется только расшифровать дневник твоей матери.

— Я же говорила тебе, что это будет нелегко. Он закодирован.

Джеймс пожал плечами.

— Хорошо. Сколько бы времени это ни заняло, я хочу, чтобы ты была там, где я могу за тобой присматривать.

Она взглянула на него и решила, что в его словах нет никакого подтекста. Естественно, Джеймс не думал соблазнить ее в каком-то грязном отеле. Он показал свое отношение к ней более чем ясно.

— Если я не могу ни остаться в школе, ни поехать к Лили в Брайтон, — сказала она, — куда мне идти?

— Моя тетя будет счастлива, если ты приедешь к ней в гости, я уверен. Помнишь ее? Вы виделись на Актовом дне. Она живет на Беркли-сквер.

— Почему бандиты не могут прийти за мной в дом твоей тети, чтобы получить дневник Мадлен? Не думаю, что две женщины будут такими уж соперниками для них.

Барнет скривил рот:

— Я не совсем уверен в этом. Думаю, вы с моей тетей были бы соперницами для любого. Как бы то ни было, вы не будете одни: я намерен переехать вместе с тобой. Надеюсь, ненадолго.

— Разве это не будет странно выглядеть: ты, переезжающий жить к тете?

— Я скажу, что у меня дома ремонт. Думаю, это не удивит никого. Там не делали ремонт много лет, и большинство комнат стоят пустые. Все. Больше никаких вопросов. Мне нужно подумать о том, как нам быть дальше.

Фэйт громко вздохнула. Джеймс снова командовал, словно был директором компании, а она одной из служащих.

— Можно мне кое-что сказать?

Он положил руку на спинку сиденья и вяло улыбнулся:

— Конечно, я весь внимание. Как ты думаешь, что нам делать?

Она прикусила нижнюю губу и посмотрела в окно.

— Мне нужно время, чтобы подумать об этом.

— Хорошо. — Джеймс взглянул на свои часы. — До Лондона еще по меньшей мере час. Я хочу вздремнуть.

Было уже темно, когда они добрались до дома на Беркли-сквер, и к тому времени, как они вышли из двухколесного экипажа, у Фэйт появились сомнения. Она чувствовала себя незваной гостьей и была уверена, что тетка Барнета выставит ее. Джеймс мягко, но настойчиво попросил позволить ему все устроить, и это только усилило ее неловкость. Лишь мысль о мамином дневнике, крепко прижатом к груди, заставила девушку выпрямить спину и пойти вперед. Она никогда не занималась расшифровкой, но знала папин код. Это стало наваждением теперь: прочитать мамин дневник в надежде выяснить, зачем он может кому-то понадобиться.

Размышления Фэйт были резко прерваны, когда лакей в ливрее, больше похожий на кузнеца, открыл дверь. Его синий сюртук облепил гору мускулов, твердых, как валуны. Он был ненамного старше Джеймса.

— А, Бутчер, — обратился к нему Джеймс, — будь добр, скажи тете, что я здесь.

Лакей просиял:

— Заходите, заходите. Рад видеть вас снова, сэр! Я думал, вы знаете: ваша тетушка в прошлый четверг уехала навестить друзей в Хенли, ну а в пятницу прибыла ваша семья.

— Моя семья? — переспросил Джеймс, и Фэйт заметила, что его улыбка несколько увяла.

Дворецкий кивнул:

— Они в столовой. Я…

— Джеймс? Это ты? — Дверь в столовую широко открылась, и в холл вышел мужчина, которому было далеко за пятьдесят. Он опирался на трость, и, хотя в его темных волосах начала появляться седина, Фэйт отметила, что он был почти копией Джеймса.

— Папа! — сказал Джеймс. — Я думал, ты в Шотландии.

Они пожали друг другу руки, но девушке показалось, что их приветствию не хватало теплоты.

Из столовой вышла моложавая женщина лет сорока пяти, в чьей приветливой улыбке чувствовалась тревога, за ней — темноволосая девочка лет одиннадцати-двенадцати, и, наконец, парень, не старше восемнадцати-девятнадцати лет. Он был очень привлекательным и держался так, словно знал это.

Джеймс взял Фэйт за руку и пропустил вперед.

— Фэйт, — обратился он к ней, — познакомься с моей семьей. — Повернувшись к родным с натянутой улыбкой, он продолжил: — Это мисс Фэйт Макбрайд.

Приветственная часть еще не закончилась, как красивый молодой человек сделал шаг вперед.

— Фэйт Макбрайд? — ухмыляясь, спросил он. — Сбежавшая Макбрайд? Та самая девушка, которая оставила тебя у алтаря, братишка? Ну что ж, это будет интересный семейный сбор. А я-то думал, что будет скукотища!

— Родерик! — строго прервал его отец. — Прекрати!

Фэйт поприветствовала каждого улыбкой и легким наклоном головы. Женщина с тревожными глазами была, очевидно, Маргарет Барнет — мачеха Джеймса. Красивый молодой человек, Родерик, — его сводный брат, и одиннадцатилетняя девочка, Гарриет, — сводная сестра.

У Джеймса была семья. Эта мысль пронеслась в ее голове как срикошетившая пуля. Она знала, что у него был отец и разрушенный замок возле Абердина. Знала, что его мать умерла, когда ему было двенадцать лет. Нельзя сказать, что он не упоминал о своей семье, но, насколько она помнила, он при этом имел в виду своих двоюродных братьев. У Джеймса была семья. Когда-то она была помолвлена с этим человеком. Она поехала в Шотландию и встретилась с женщиной, на которой он впоследствии женился. Никто не упоминал при ней о мачехе и младших брате и сестре.

Голос Джеймса оторвал ее от этих мыслей.

— Никогда не бывает скучно, когда ты рядом, Родди, Что на этот раз? Карточный долг? Проблемы с женщиной? Или тебя снова выгнали из Сент-Эндрюсского университета?

— Все сразу, — беспечно ответил тот. — Не можем же мы все быть похожими на тебя, Джейми, ведь нам приходится пахать.

Маргарет Барнет нервно рассмеялась. Не обращая внимания на эту сцену, она взяла Фэйт за свободную руку — ту, которая не сжимала мертвой хваткой дневник Мадлен.

— Вы голодны? Вы ужинали? Давайте я попрошу Бутчера принести вам что-нибудь поесть.

Фэйт сразу понравилась эта женщина. Она не была изысканной и элегантной, как большинство представительниц ее класса. Она казалась почти жалкой, и Фэйт было непонятно, то ли это из-за того, что ее не интересовала одежда, то ли ее муж строго контролировал расходы.

Голос Джеймса предупредил ответ Фэйт.

— Произошло кое-что ужасное, — сказал он и поведал своей семье историю, которую уже рассказывал начальнику станции в Челбурне, о том, как на Фэйт напали бандиты, когда она выехала от леди Коудрей, и как он совершенно случайно оказался по делам в том районе и сумел освободить ее. Он ни разу не упомянул о дневнике.

Когда он закончил свой рассказ, мистер Барнет похлопал сына по плечу:

— Все хорошо, что хорошо заканчивается, парень.

Родерик издал громкий смешок, на который никто не обратил внимания.

Джеймс продолжил:

— Как вы можете себе представить, Фэйт, то есть мисс Макбрайд, не хочет возвращаться домой, пока не поймают напавших на нее. Я дал полиции этот адрес в надежде, что тетя Мария приютит нас. У меня дома хаос. Кроме того, негоже девушке останавливаться в доме холостяка. Если бы я знал, что вы заняли дом, я бы сразу отвез Фэйт в отель.

Вмешалась Маргарет:

— Отель? Я бы ни за что не позволила мисс Макбрайд остановиться в отеле. Здесь полно места. Я попрошу служанку приготовить комнаты для вас двоих.

— Не нужно, — сказал Джеймс. — Отель вполне подойдет.

Фэйт заметила, как поморщилась Маргарет, и поспешила сгладить ситуацию. Бросив на Джеймса обжигающий взгляд, она сказала:

— Джеймс просто имеет в виду, что мы не хотим причинять вам неудобства.

— Ах, да какие неудобства?! Мы бы очень хотели, чтобы вы остались. Правда, Колин?