Изобел Карр - Нежные сети страсти

Улыбка сошла с ее лица, между бровями легла скорбная складка. Она отпустила жеребца и, осторожно взявшись за лацканы его пальто, прижалась лбом к его лбу. Его словно пронзило током.

– Ты мой, – с жаром проговорила Боу, встряхнув его для большей выразительности. – И Лео тебя не тронет. Обещаю, все так и будет, если ты все еще хочешь быть моим.

– Будь это не так, меня бы тут не было, детка. Твой брат хоть и пригрозил достать меня из-под земли, да только едва ли ему бы это удалось. Мир велик, и я не беспомощный котенок. Уж как-нибудь устроился бы.

Боу улыбнулась, и в этой улыбке было все, на что Гарет надеялся, и даже больше. Он заключил ее в объятия, поцеловал, и одного прикосновения к ее губам хватило, чтобы разжечь в его крови пожар, который едва не выжег рассудок.

Как бы ему ни хотелось овладеть ею прямо тут, на конюшне, Гарет вовремя напомнил себе о том, что если Лео застигнет их с Боу за столь неподобающим занятием, то и вправду убьет.

– Какие будут предложения? Оставим Монти отдыхать и отправимся в дом ждать вердикта?

Боу допила вторую чашку чаю и поставила на блюдце. Внизу, под лестницей, послышалась обычная возня слуг – день начинался.

Сэндисон пил чай; она неотрывно на него смотрела. Изящная фарфоровая чашка казалась несоразмерно маленькой в его руке. Как та детская игрушка. Гулливер в стране лилипутов.

– Какую версию событий ты им предложила? – спросил Сэндисон, отставив чашку в сторону.

Боу заерзала в кресле.

– Родителям я рассказала все как было. С Лео не разговаривала. Он приехал только вчера после ужина и, демонстративно не замечая меня, поднялся к отцу.

Сэндисон кивнул. Он, похоже, не удивился.

– И как?

– Никак, – с исчерпывающей прямотой заявила Боу. – Говорила я сбивчиво и не слишком убедительно.

– И они не верят ни одному твоему слову.

Боу покачала головой. Увы, красноречием она никогда не отличалась. Впрочем, врать тоже никогда не умела, хорошо это или плохо.

– Мама на моей стороне, а что до отца, так он что угодно вывернет наизнанку, лишь бы вышло ему на руку. Знать бы только, чего он хочет.

– Так думаешь, что твой отец тоже хочет меня убить?

– Он еще не решил.

– Ну что же, на большее я не мог и надеяться.

– Вот именно, – сказала Боу. Хорошо, что хоть Сэндисон понимает ее с полуслова.

– Не удивляйся, но, хоть я и не пронырливый политикан, как некоторые, и не записной острослов, однако кое-что мне в наследство досталось, а как умеет убеждать мой отец, знают все. Меня, как младшего, с детства готовили к тому, что мне придется самому устраиваться в жизни. А в чем еще может преуспеть младший сын графа, как не на политическом поприще? Об интригах и коварстве я знаю все.

– Выходит, ты знаешь, чего ждать от моей семьи?

Сэндисон покачал головой.

– Понятия не имею. Единственное, что я знаю, – это то, что они постараются использовать меня, не делая скидок. Я должен быть осторожен, очень осторожен с ними всеми. Особенно с ее светлостью, которая, да простятся мне мои слова, на сегодняшний день пугает меня больше остальных.

– Мама уж точно не хочет твоей смерти, – возразила Боу, подлив себе еще чаю. – Ей не терпится приступить к подготовке свадьбы. Думаю, она даже заставила отца подать прошение о лицензии, чтобы мы могли пожениться прямо тут, в Дареме, без предварительного оглашения.

– О, не сомневаюсь, что она не желает мне смерти, по крайней мере до той поры, пока я не произнесу перед алтарем положенные слова и нас не нарекут мужем и женой, – не без сарказма заметил Гарет. – Вопрос в том, позволит ли она мне жить после этого.

– Этот случай не первый, когда нашу дочь приходится спасать от скандала.

Боу чувствовала, как горят ее щеки. Она с трудом сдерживала возмущение, выслушивая отца, перечислявшего ее прегрешения. Боу так и сидела в ночной рубашке, а Сэндисон – в грязных сапогах и покрытом дорожной пылью сюртуке. Отец как начал отчитывать ее с порога час назад, так все никак не мог остановиться.

Какой смысл напоминать ему, что во всем произошедшем с ней не было ее вины. Пытаться защищать себя или Сэндисона – лишь напрасно тратить время и силы.

– Однако я надеюсь, что теперь с глупостями покончено, – продолжал герцог. – Я готов решить проблему силой, если придется, но хочется верить, что вы не заставите меня пойти на крайние меры. Ее светлость хочет свадьбы, как и моя дочь. Полагаю, молодой человек, ваши желания с Боу совпадают, ибо в противном случае вы бы здесь не появились.

Сэндисон кивнул. Странное дело, он чувствовал себя вполне непринужденно. Чего не скажешь о Боу. Она сидела сжав руки в кулаки, так что побелели костяшки, и стиснув губы, словно едва сдерживала дерзкую отповедь. Сэндисон занял позицию стороннего наблюдателя. Он молча анализировал ситуацию и лишь время от времени кивал. Его спокойствие никак не могло передаться Боу, напротив, чем сдержаннее вел себя Сэндисон, тем сильнее хотелось ей сказать что-то в защиту их обоих.

– Вам не придется никого принуждать, ваша светлость. Но об этом вам было известно с самого начала. Любой мужчина, особенно мужчина моего положения, счел бы за честь получить в жены леди Боудисию.

Герцог пристально вглядывался в лица обоих, пытаясь уловить хоть какой-то намек на слабость.

– Согласен, – сухо сообщил герцог. – Хотя я не вполне уверен в том, что здесь уместен оборот «получить в жены». Насколько мне известно, согласия родителей вашей будущей жены на брак вы изначально получать не собирались. Я готов поверить в то, что на побег вас подбила моя дочь. – Герцог выразительно посмотрел на Боу, которая сидела, кусая губы. – Боудисия, – сказал он, смилостивившись наконец над своим чадом, – ступай приведи себя в порядок и иди к матери. Если ты сделаешь все быстро, то сможешь быть первой, кто сообщит герцогине, что она добилась своего и может начинать приготовления к свадьбе. А вас, Сэндисон, я попросил бы остаться. Нам еще многое предстоит обсудить.

Боу кивнула, решив на всякий случай рот не открывать, чтобы не сказать сгоряча лишнего, и вышла из комнаты, хлопнув напоследок дверью достаточно громко, чтобы известить присутствующих о своем раздражении, но не настолько громко, чтобы разозлить отца и пробудить у него желание устроить ей очередную выволочку.

В коридоре возле своей комнаты она встретила жену брата и едва не разрыдалась, когда Виола обняла ее.

– Пойдем скорее к тебе. – Виола потянула Боу за собой, но Боу из чувства противоречия уперлась ногами в пол. – Пойдем, у меня для тебя кое-что есть.

Любопытство пересилило упрямство. Закрыв за собой дверь комнаты, Виола достала из кармана маленькую книжку и протянула Боу. Та взяла книгу в руки и в недоумении на нее уставилась. Обтянутая тканью обложка была потертой и захватанной. Ни названия, ни автора. Боу раскрыла книжку. На пустой странице от руки было написано «Шедевр Аристотеля».

– Это философский трактат? – уточнила Боу и захлопнула книгу. С чего это Виола взяла, что Боу интересуется философией?

Виола загадочно усмехнулась.

– Можно сказать и так, но заумных рассуждений ты в нем не найдешь. Скорее практические советы, особенно полезные для будущей молодой жены.

Виола прошлась по комнате, села за туалетный столик и принялась перекладывать всевозможные флакончики и пузырьки. Боу села на кровать и открыла книгу на середине.

«Странно наблюдать, как по причине своей обыденности умаляются вещи, достойные самого серьезного рассмотрения. И это в полной мере относится к теме, которой я посвящаю эту главу. Что необыкновенного в процессе зачатия детей? И есть ли в мироздании нечто более чудесное, чем сотворение новых жизней вдохновенным ваятелем – природой? Ибо всему живому присуще естественное влечение, побуждающее всех тварей земных производить себе подобных. И все же, когда влечение удовлетворено, настает время самого таинственного из чудес, и подсмотреть, как творится это таинство, способен лишь тот, кто способен заглянуть в святую святых природы – в темноту и мрак материнской утробы, где формируется эмбрион. Начало всему – божественное повеление: «Плодитесь и размножайтесь». Естественное влечение обоих полов друг к другу вкупе с ваятельной мощью природы суть энергия первого благословения, которое с начала времен и до сей поры удерживает в своей власти человечество».

Боу громко захлопнула книгу и, подняв глаза, встретилась со смеющимся взглядом Виолы.

– Я знаю, что это не самый традиционный подарок невесте, – сказала Виола, – но слово даю – он куда полезнее того, что принято дарить вступающей в брак девушке. Учти, писал его мужчина, и среди всей этой научной и анатомической зауми ты найдешь немало по-настоящему полезных сведений. Особенно если вдруг ты уже носишь ребенка. – Интонация последнего предложения была скорее вопросительной. – Или если ты захочешь отсрочить беременность ровно настолько, насколько это необходимо, чтобы исчезли сомнения в том, что обстоятельства вынуждают тебя к вступлению в брак.

Боу бросила взгляд на маленькую зачитанную книгу.

– Насчет этого не беспокойся. Мистер Сэндисон настоял: не создавать предпосылок для наступления беременности.

Виола прикусила губу, борясь с желанием рассмеяться.

– Ты как-то невесело об этом сказала, Боу. А ты хочешь, чтобы он оставался джентльменом?

Боу наморщила нос.

– Нет, не слишком. Не больше, чем тебе хотелось бы, чтобы мой брат вел себя как джентльмен.

– Я выходила за твоего брата при несколько иных обстоятельствах, – с нажимом в голосе сказала Виола. – Кроме того, куртизанка и дочь графа имеют абсолютно разные представления о том, что позволительно и что непозволительно делать джентльмену.

– Я бы предпочла, чтобы у него не оставалось выбора, чтобы обстоятельства вынудили его на мне жениться и чтобы он хотя бы отчасти был виноват в том, что не оставил себе выбора. А сейчас я поневоле чувствую себя так, словно это я загнала его в капкан, заставив сделать нечто такое, о чем он будет жалеть. Он ничего плохого не сделал, по крайней мере по отношению ко мне, а я перевернула с ног на голову всю его жизнь, превратив его лучшего друга в заклятого врага.

Боу навзничь упала на кровать, устремив взгляд на собранный рюшами балдахин над головой.

– Я знаю, что никто из вас мне не верит, но Сэндисон не злодей, он не замышлял ничего плохого – лишь пытался меня спасти.

– И выбрал на удивление странный способ для спасения.

– Это я во всем виновата. Ты же знаешь нас обоих. Он никогда бы не поступил так, если бы не я. Репутация моя была погублена, и я это прекрасно понимала. Я увидела шанс спастись и поспешила им воспользоваться. И я действительно боюсь, что в конечном итоге он меня за это возненавидит.

Виола прищелкнула языком и, с легким укором глядя на Боу, покачала головой.

– Ты увидела шанс спасти свою репутацию или возможность приобрести то, что хотела? – Вопрос Виолы завис в воздухе как ястреб над добычей.

Боу тяжело вздохнула, но ничего не сказала. У Виолы была досадная способность видеть то, на что следовало закрывать глаза.

– Я спросила, потому что давно уже задаюсь вопросом, что между вами с Сэндисоном происходит, – сказала Виола и пересела к Боу на кровать, глядя на будущую невесту, пожалуй, даже с жалостью. – Твой брат считает, что у меня не в порядке с головой, но я-то знаю, что с головой у меня все даже слишком хорошо. Вы с Сэндисоном, хоть и делали вид, что не хотите друг друга замечать, продолжали ходить один вокруг другой. Может, тебе стоит задуматься над тем, так ли чисты и невинны его мотивы?

Боу приподнялась на локтях. Виола смотрела на нее сверху вниз неожиданно серьезно и вдумчиво.

– И тебе стоит прочесть эту маленькую книжку, – продолжила Виола, – в особенности часть, посвященную зачатию, исполнению супружеского долга и профилактике внутриматочных разрастаний, что можно с успехом использовать и для предупреждения нежелательной беременности, а также несколько приемов и техник, которым ты, возможно, захочешь научиться. Если возникнут вопросы, обращайся ко мне. Ты знаешь, где меня найти.

Гарет не дал лавине праведного гнева, которую обрушил на него герцог со своим семейством, погрести его. За годы отцовской муштры он научился сносить оскорбления молча. Возражения, попытки найти себе оправдание – все, что могло быть расценено как проявление слабости, – лишь усугубляло ситуацию.