Бобби Смит - Нежные узы

– Ах, Альварес, я в этом уверен, – проговорил жадный американец.

То, что женщина была против, для Натана ничего не значило. Он был уверен, что брак состоится. Мнение Рейны было не важно. Для Натана имело значение лишь то, чего хотел он, а он собирался заполучить ранчо Альвареса.

Услышав его слова, Луис просиял:

– Значит, вы все еще хотите жениться на Рейне?

– Конечно! – резко ответил Натан. – Думаете, я могу позволить, чтобы после празднования помолвки и объявления о свадьбе все это стало известно в обществе? Нет, я по-прежнему буду считать вашу милую дочь своей невестой. Запомните мои слова.

Луис испытал облегчение оттого, что Натан все-таки хочет жениться. А значит, и ранчо будет в безопасности. Но, даже внутренне радуясь удаче, он не мог отделаться от чувства, что за всем этим кроется нечто гораздо более зловещее.

– Я с нетерпением жду этого события, так же как и всегда, – заявил Луис, пытаясь не обращать внимания на чувство тревоги, возраставшее внутри.

– Хорошо, – последовал спокойный ответ. – Вы будете держать меня в курсе дела?

– Да.

Натан направился к выходу.

– Жду от вас скорых известий.

Когда он уехал, Луис остался стоять в холле. Он глубоко задумался, ощущая разраставшуюся внутри неприязнь по отношению к Натану. В этом человеке, в его манере поведения было нечто высокомерное, а то, как он настаивал на своем, довело нервы Луиса до крайнего напряжения. На мгновение он подумал, что, возможно, Рейна была права в своем мнении о Натане, но Луис прогнал эту тревожную мысль.

Альварес знал, что должен быть доволен тем, как все обернулось. Самое худшее, чего он мог опасаться, случилось. Натан узнал, что Рейна сбежала. И все же той реакции, которую Луис ожидал увидеть после того, как Натан узнал правду, не последовало. Натан был зол, но не настолько, чтобы отказываться от договоренностей. Луис успокаивал себя, что все кончится хорошо. И все же, пытаясь убедить себя, он чувствовал некоторое беспокойство.

По дороге в Монтерей Натан был полон ярости и ненависти по отношению к Рейне. Если бы он смог добраться до нее прямо сейчас, то, наверное, задушил бы ее. Его привело в бешенство, что она сбежала подобным образом и рискнула нанести урон его репутации. Натану не терпелось дождаться ее возвращения, чтобы продемонстрировать ей, как он ненавидит тех, кто ему перечит.

Жестокая улыбка вдруг растянула его губы. Он представил себе наказание, которое назначит этому нежному юному телу. Он мастерски умел наносить боль, не оставляя ни следов, ни шрамов. Натан собирался насладиться каждой минутой ее страданий. Рейна заслуживает и большего, но надо быть осторожным. Хоть и униженный ее побегом, он все еще думал о большей добыче. Он хотел получить ранчо Альвареса во что бы то ни стало, пусть даже и ценой брака с непокорной Рейной.

Добравшись до предместья, Натан надеялся, что у Альвареса по крайней мере хватило здравого смысла, чтобы молчать о ее исчезновении. Никто, кроме охотников за преступниками, не знал, что она сбежала. Никто этого и не узнает. Он об этом позаботится.

Нервный и расстроенный, он решил не возвращаться сегодня к работе, а направил лошадь к дому Лилли. Она почему-то всегда знала, что именно нужно сказать и сделать, чтобы поднять ему настроение.

Настроение Клэя было таким же мрачным, как и выражение его лица. Он нервно шагал по палубе корабля, увозившего их к северу. Там находился Монтерей. Всего через пару дней они причалят в порту. Ему следовало бы радоваться тому, что он выполнил поручение Альвареса, но Клэй почему-то не радовался. В его жизни все шло сейчас не так, как хотелось.

С тех пор как они с Рейной последний раз занимались любовью в Панама-Сити, Клэй изо всех сил пытался не воспринимать ее как женщину, но не сумел с собой справиться. Рейна явно была ему небезразлична. Он хотел ее с почти разрушительной страстью. Она была огнем в его крови... пагубной привычкой, от которой он боялся никогда не избавиться. Каждый раз, находясь рядом с ней, он едва удерживал себя, желая заняться с ней любовью. Ему как-то удавалось не дотрагиваться до нее с тех пор, как они поднялись на борт, но это требовало с его стороны больших усилий. Особенно с того момента, когда обстоятельства вынудили их опять находиться в одной каюте.

Клэй знал, что если снова займется любовью с Рейной, то никогда не сможет отпустить ее. А это было невозможно. Жизнь Дейва висит на волоске. Он должен отвезти ее назад, должен.

Эта неразрешимая ситуация расстраивала его в достаточной мере, но перемена в самой Рейне, произошедшая с тех пор, как они оставили Панаму, произвела на него вообще неизгладимое впечатление. Она больше не была его главным соперником. Она больше не боролась и не препиралась с ним, не пыталась превзойти его умом, не старалась одержать верх. Нет, Рейна в конце концов приняла то, что он ей диктовал. Она покорилась неизбежному, осознала, что Клэй одержал верх, что для нее все кончено. Но принять правду своего положения было трудно. Рейна стала отрешенной, постоянно была чем-то расстроена. Она избегала его, насколько это было возможно, и говорила с ним только по необходимости.

Клэй должен был бы радоваться, но вместо этого он корчился под тяжестью вины. Ее дух казался сокрушенным. Она отказывалась с ним даже спорить, а просто тихо покорялась ему, и это сводило его с ума. Клэй хотел, чтобы она была такой же живой, как и всегда, а не холодной и сдержанной женщиной, отстраненной от всего. Она очень мало ела, а спала еще меньше. Несколько раз за время их морского путешествия он просыпался и видел, что она стоит у окна каюты и смотрит на море безо всяких эмоций. Ее настроение лишало Клэя покоя. Хотелось ей помочь, но он знал, что не сможет этого сделать. У него есть обязательства, долг. Он должен спасти Дейва.

Расстроенный и усталый, Клэй остановился у перил. Он не любил находиться в ситуации, которую не контролировал полностью. Нервно пригладив волосы, он взглянул в направлении сходного трапа, ведущего к их каюте. Клэй подумал, что можно вернуться туда, но сразу же отбросил эту мысль.

Достаточно того, что по ночам каюта становится для него камерой пыток, так что гораздо лучше проводить как можно больше времени вдали от Рейны.

Часы тянулись для Клэя слишком медленно. Он захотел вдруг выпить чего-нибудь крепкого и поучаствовать в мужском разговоре, чтобы отвлечься. Эта мысль показалась ему особенно бодрящей. Он направился в мужской салон.

Рейна сидела на кровати и расчесывала гребнем волосы, пытаясь примириться с неизбежным будущим. С тех пор как они покинули Панама-Сити, именно эта борьба шла в ней денно и нощно. Она прекрасно знала, что, как ни пытайся, ей легче не станет. Ее везут домой, а там заставят выйти замуж за Натана. Остаток жизни она проживет на ранчо Альвареса с мужчиной, которого не любит, не выносит даже пребывания рядом с ним.

Рейна попыталась вообразить, как она будет жить с Натаном и заниматься с ним любовью, и содрогнулась от отвращения. Теперь, когда Рейна познала с Клэем настоящее блаженство, как она сможет отдать себя другому мужчине?

Ее одолевали мысли о Клэе. С начала путешествия он не попытался даже дотронуться до нее. Явное отсутствие интереса к ней говорило о том, как мало она в действительности для него значит. Он не любит ее и никогда не любил. Деньги – единственное, что имеет для него значение... только деньги.

Несчастная Рейна отложила гребень и подошла к чемоданчику с вещами. Она терпеливо рылась в нем, пока не нашла то, что положила туда Эмилия. Она удивилась, увидев это в первый раз, – четки от одеяния монахини.

Рейна смотрела на них и думала, сможет ли ей сейчас по-настоящему помочь молитва. И вообще, не стоит ли ей на самом деле уйти в монастырь? Если бы это могло ей помочь выйти из положения! Едва подумав об этом, она отвергла мысль. Религию и веру нельзя использовать для бегства от проблем жизни. Это нечто гораздо более тонкое и нуждающееся в преданности. Нужно смотреть в глаза реальности: она не создана для такой жизни. Рейна встала на колени и принялась смиренно молиться, прося о помощи. Ей надо было пережить предстоящие дни.

Вернувшись в каюту несколько часов спустя, Клэй не чувствовал боли. В салоне он выпил достаточно бурбона, надеясь, что хорошо выспится. Ему необходимо было поспать. Рейна услышала, как он возится с ключом. Она удивилась, что у Клэя почему-то возникли проблемы с замком, с любопытством поднимая голову, когда он наконец-то вошел. Клэй был так пьян, что с трудом передвигался. Рейна и не предполагала, что он может впасть в такое состояние. Клэй почему-то разволновался, раньше он никогда не испытывал трудностей с замком и не мог понять, почему тот не хотел шевелиться сейчас. С трудом войдя в каюту, он все еще был недоволен, поэтому захлопнул за собой дверь с особенной силой.

Зрелище, которое предстало его взору, заставило его замереть. Рейна сидела на постели, одетая лишь в ночную рубашку. Покрывало скромно прикрывало ее колени, а темные блестящие волосы грациозно обвивали плечи. Молния желания пронзила его, когда он перевел взгляд с ее лица на грудь. Скромная ночная рубашка была слишком свободная, но Клэй хорошо помнил сладкие выпуклости под ней. Лишь благодаря невероятному усилию воли ему удалось отвернуться от нее. Он вдруг ощутил себя зверем, запертым в лабиринте. Он даже пожалел, что так рано вернулся в каюту. Рейна была поражена, что он напился. Она заговорила почти недовольно:

– Ты пьян?

Он гордо поднял принесенную бутылку, показывая, что та на три четверти пуста.

– Повод был стоящим, уверяю тебя.

Клэй так страдал, что мечтал временно потерять память. Он пытался стереть спиртным мысли о ней.

Ему даже не хотелось вспоминать, какие ощущения он испытывал, трогая руками ее шелковистую кожу, ее изгибающееся тело. Он вдруг понял, что попытка оказалась тщетной: бурбон лишь усилил воспоминания. Одурманенный мозг повторял их в живой последовательности, неутомимо нанося тяжелые удары по его самообладанию.

В первый раз за все время у Рейны лопнуло терпение. Она посчитала, что Клэй праздновал победу, одержанную над ней, и это причинило ей боль. Победа, которой он так гордится, будет для нее причиной несказанных страданий.

– Считаешь, что твою победу надо мной непременно нужно отпраздновать?

От отпил из бутылки, будто салютуя.

– Я еще не закончил.

Он хотел просто отвлечься от навязчивых мыслей, что любит ее. Придвинув стул к кровати, он сел. Откинувшись назад, Клэй скрестил длинные ноги и удобно их вытянул, а потом опять поднес бутылку к губам.

– Ты очень рад тому, что мы почти вернулись в Монтерей, да? – поинтересовалась Рейна.

– Ты ничего не понимаешь, – ответил Клэй. – Хочешь выпить?

Он протянул ей бутылку, но Рейна отрицательно помотала головой:

– Нет. Мне нечего праздновать.

– Мало кому из нас есть что.

– Тебе есть. Ведь так? Всего через несколько дней ты получишь большую награду за то, что привез меня домой. Это должно сделать тебя по-настоящему счастливым. В конце концов, ты всегда больше всего любил деньги.

– Не суди обо мне по своим понятиям, Рейна. Для меня имеют большую ценность преданность и честь. Это ты любишь деньги.

Обвинение оскорбило ее. Неожиданно Рейна заплакала.

– Ты очень ошибаешься, Клэй. С самого начала ты ошибался во многом, так и не поняв меня.

Ее слова прозвучали печально. Клэй вдруг обнаружил, что начинает сомневаться по поводу своей правоты. Ошибался ли он насчет Рейны?

Он был в смятении. Его сердце смягчилось по отношению к ней, а бдительность явно ослабевала. Он мучительно осознал, что чувствовал по отношению к ней нечто большее, чем просто интерес. Он влюбился в Рейну.

Но, даже признавшись себе в своих истинных чувствах, он понимал, что положение безнадежно. От него зависел Дейв. Клэй опрокинул в себя остатки бурбона, поставил бутылку на пол и встал. Не говоря ни слова, он вышел из каюты, предоставляя Рейне догадываться, куда он отправился.

Хотя Рейне и удавалось строго контролировать свои эмоции во время поездки, вид Монтерея заставил ее волноваться. Она поняла, как мало в ней осталось самообладания. Отвернувшись от иллюминатора, Рейна окидывала безумным взглядом границы каюты, похожей на тюрьму. Мысли ее были в беспорядке.

В течение часа они сойдут с корабля, и скоро, очень скоро ей придется встретиться с отцом... и Натаном. Она представила себе, что может произойти, когда они поженятся, и вздрогнула от страха. Рейна нервно прижала руки одну к другой, чтобы они не тряслись. С отчаянием оглядываясь вокруг, она поняла, что у нее осталась лишь одна последняя надежда... Клэй.

Нужно рассказать ему правду о том, что она испытывает по отношению к нему, хотя он может и не поверить, может даже высмеять ее и обвинить в новой попытке манипуляции.

Когда Клэй направлялся к каюте, ему казалось невозможным, что всего лишь через несколько минут они смогут сойти на берег. Первая неделя пути казалась ему бесконечной, но, к его неудовольствию, последние несколько дней пролетели слишком быстро. Хотелось иметь больше времени на раздумья. Он чувствовал свое раздвоение между преданностью Дейву и любовью к Рейне. Несмотря на все попытки как-то решить эту дилемму, его раздирали противоречия. Он мрачно понял, что выбора у него нет. Нужно спасти Дейва! А чувства? Черт побери все эти чувства!