Мария Феррарелла - Нежный плен

Это было восхитительно.

Жар его губ пронизывал ее с такой страстью, что вскоре у нее уже не осталось сил для сопротивления. Дункан словно поднимал ее все выше и выше. Казалось, будто бы шторм, захватив, швырял ее с волны на волну — до полного изнеможения.

Ее мокрая от пота кожа искусительно блестела в лунном свете. И Дункан уже не мог больше терпеть.

Она ошеломленно смотрела, как он, приподнявшись на руках, скользит своим телом вдоль ее тела до тех пор, пока их глаза не встретились. Ее тело трепетало от наслаждения, в нем, казалось, вспыхивали радуги.

— Что ты со мной сделал? — слабо вскрикнула она.

Польщенный, он был еще в силах улыбнуться:

— Я предавался с тобой любви, Бет. И я буду делать это снова и снова…

— Я не могу… — прошептала она, едва слыша свой голос. Но уже в следующую секунду, когда он начал целовать ее ухо, она поняла, что может.

И смогла.

Ошеломленная, чувствуя потребность ввергнуть и его в тот самый вихрь, в который он вверг ее, Бет протянула руки к Дункану. Когда ее пальцы, скользнув вниз, коснулись его отвердевшего мужского орудия, она услышала, как он застонал и в беспомощном удивлении выкрикнул ее имя. Ее губы изогнулись в довольной улыбке. Она знала, что держит в руке средоточие его наслаждения.

Подчиняясь неведомому инстинкту, Бет нежно провела пальцем по тому, чего она касалась. И его стон подтвердил ей, что инстинкт не подвел ее.

Дункан, схватив ее за запястье, попытался, пока не поздно, остановить ее. Он едва дышал.

— Где ты научилась этому, Бет? Ты сводишь меня с ума.

Пошевелившись, она почувствовала его рядом с собой, возбужденного и страстного.

— Ты меня сам всему научил.

— В таком случае учитель стал учеником. И стал им с удовольствием. — Переплетя свои пальцы с ее и держа обе ее руки за головой Бет, Дункан закрыл ее рот своим ртом и вошел в нее.

И они вместе поплыли навстречу блаженству, оставляя позади мир, который сошел с ума.

Бет повернулась набок и медленно высвободилась из окутывавшего ее тугого кокона сна. Где-то рядом, приветствуя новый день, пели птицы — точно так же, как это бывало дома. Не открывая глаз, Бет протянула руку, чтобы прикоснуться к Дункану. Но его место было пустым и холодным. Молодая женщина открыла глаза, чтобы убедиться в том, о чем уже сказали ей пальцы. Мгновенная вспышка обиды от того, что ее оставили одну, сменилась утешительной теплотой воспоминаний.

Она заснула в объятиях Дункана, заснула изнуренной и довольной после ночи, которую ей уже никогда не забыть. Она никогда не думала, что между мужчиной и женщиной может произойти такое. Мать никогда не говорила ей об этом ни слова. И хотя Бет и представляла себе, как происходит совокупление и какую оно преследует цель, она и понятия не имела о пробуждаемых им чувствах. И никогда бы не поверила, если бы кто-нибудь попытался рассказать ей об этих невероятных ощущениях.

Бет потянулась. Простыни, смятые и сбившиеся в ком, свидетельствовали о том, как прошла эта ночь. Они словно воздавали хвалу Дункану и той страсти, которую он пробудил в ней. Бет со вздохом вспомнила его ласки, обнимая саму себя.

Птицы все настойчивей взывали одна к другой. Рассвет уже наступил, и пора вставать. Время приступать к делу, ради которого она сюда приехала.

Бет встала и быстро оделась. Всего за несколько минут расчесала и заколола волосы. Потом надела вчерашнюю одежду. Мешковатые штаны и рубашка Томми нравились ей теперь куда больше, чем юбки, которые — Бет знала — предпочли бы видеть на ней ее бабушка и Козетта.

Но ей нужно было одеться так, чтобы одежда не стесняла движений. Натянув сапоги, она стала думать, что ей делать дальше. Сначала нужно поздороваться со старушками, а потом скорее искать Дункана.

В воздухе была разлита какая-то странная тревога, смутное предощущение беды. Бет не могла понять, откуда и почему оно взялось, но она чувствовала его очень ясно. Внезапно она осознала, что птицы прервали свои песни.

Бет постучалась в дверь Козетты, но ее там не оказалось.

И хотя для беспокойства как будто не было причин, дурное предчувствие охватило Бет с еще большей силой, окутывая ее душу черной тенью.

Закрыв дверь, она попыталась успокоиться. Отец говорил ей, что его тетка привыкла рано вставать, зачастую покидала свое ложе еще до того, как заходила луна. И все-таки дурное предчувствие продолжало сжимать сердце Бет. Она побежала к бабушкиной комнате, постучавшись, услышала какой-то приглушенный звук, который восприняла как позволение войти, отворила дверь и увидела, что Козетта стоит около постели на коленях. Сердце Бет сжалось, она тотчас бросилась к кровати и спросила встревоженно:

— Что случилось?

Козетта подняла склоненную голову, и Бет увидела слезы, стекавшие по ее впалым щекам.

— Настал ее час, — ответила она.

Бет снова взглянула в лицо бабушки. Оно было совершенно неподвижным, по живым, хотя глаза по-прежнему оставались закрытыми.

— Бабушка…

Незрячие глаза умирающей открылись: в них был какой-то свет, словно бы она видела то, чего никто другой не мог видеть.

На бледных губах Денизы показалась улыбка.

— Я еще жива, моя крошка. Я ждала тебя, чтобы проститься.

Бет, взглянув на двоюродную бабушку, спросила:

— Почему ты не послала за мной?

В ответ Козетта, не отрывая глаз от лица своей сестры, лишь покачала головой:

— Я боялась уходить, боялась… — Дениза Больё нащупала руку своей внучки и улыбнулась. — Ты сказала мне, что найдешь своего отца.

— Да, — прошептала Бет, глотая слезы. — Обязательно найду и отвезу домой.

Дениза кивнула и с облегчением вздохнула:

— Тогда я могу умереть спокойно. Я знаю: мой сын еще жив. Я чувствую это своим сердцем.

Слабая улыбка коснулась уголков ее губ и тотчас же исчезла: силы покидали ее так быстро, что ей было трудно даже улыбаться.

— Козетта! — чуть слышно прошептала умирающая.

— Я здесь, Дениза, — старая дева беззвучно плакала.

— Я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, — повторила Козетта, захлебываясь от слез.

Но ее сестра не услышала этих слов.

Слезы застилали глаза Бет, но она не могла позволить им излиться. Сейчас было не время давать волю своему горю. Двоюродная бабушка нуждалась в сё поддержке, а не в ее скорби.

Худенькое тело Козетты сотрясалось от рыданий. Бет медленно подняла стоявшую на коленях женщину и прижала ее к груди. Она гладила склоненную седую голову и бормотала слабые слова утешения:

— Бабушке сейчас хорошо. Там, где она теперь, нет ни горя, ни страданий.

Так Дункан и застал их, когда пришел в спальню Денизы, чтобы сказать ей «доброе утро». Окинув комнату быстрым взглядом, он заметил все: и занавеси, раздвинутые будто для того, чтобы легко было отлететь покинувшей тело душе, и неподвижно лежащую в постели женщину, и рыдающую старуху, поддерживаемую Бет.

Дункан ласково положил свою руку на плечо Бет:

— Она умерла?

Бет подняла голову, и Дункан увидел ее непролитые слезы, сверкавшие на глазах и ресницах. Она молча кивнула.

— Когда?

— Только что. Еще не прошло и получаса.

Козетта, услышав ее слова, встрепенулась и вскинула голову.

— Мы должны похоронить ее под дубом. Так она хотела. И похоронить поскорее.

— Но почему?.. — недоуменно спросила Бет. Она не понимала той настойчивости, которая отражалась во взгляде ее двоюродной бабушки.

— Делайте, как я сказала. И побыстрее! Нельзя терять времени. В дальнем конце сада, в сарае, есть лопаты. Нам они понадобятся. Возьмите.

Бет была поражена. Неужели горе так потрясло Козетту, что она повредилась в уме?

— А гроб, а поминки… — ошарашенно пробормотала Бет. — А священник?..

Козетта покачала головой:

— На это у нас нет времени. — Держась одной рукой за дверной косяк, а другой опираясь на палку, старая дама наклонилась вперед и сказала, глядя в лицо внучки: — Ты знаешь, что они делают с людьми нашего сословия, когда находят их мертвые тела?

Бет отрицательно покачала головой, не решаясь высказать ни одну из тех жутких мыслей, которые роились в ее голове. В Вирджинии она слышала кое-какие намеки, но не могла поверить: ведь цивилизованные люди не могут творить такое. Так могут поступать только непросвещенные дикари — индейцы, язычники, но никак не жители страны, история которой насчитывает много столетий.

— Они отрезают им пальцы и кисти рук, чтобы снять драгоценности, — вместо Козетты ответил Дункан.

Бет замутило:

— Какой ужас!

— Но и это еще не все. Они уродуют трупы до неузнаваемости, делая с ними ужасные вещи, о которых невозможно рассказать, а потом сжигают.

Дункан поднял на руки безжизненное тело. Мертвая, как и живая, Дениза Больё почти ничего не весила.

Бот прикрыла рот рукой, чтобы удержать рвущийся из груди крик. Как могут люди делать такое с ближними? Она этого не понимала и очень хотела не верить этому, но знала, что Дункан не станет ей лгать.

Бет схватила простыню с постели своей бабушки и тоже вышла из комнаты.

Джейкоб был на кухне. Он что-то насвистывал, пытаясь заварить утренний чай. Он знал, что Бет была неравнодушна к чаю, а сам он был неравнодушен к Бет.

Увидев печальную процессию, спускавшуюся по лестнице, парень вскочил и опрокинул табуретку, на которой только что сидел.

— Что случилось? — спросил он Дункана.

— Мадам Больё умерла, Джейкоб. В сарае в саду есть лопаты. Принеси их сюда. Мы должны скорее ее похоронить.

Джейкоб никогда не задавал лишних вопросов и всегда беспрекословно подчинялся Дункану, что бы тот ему ни приказал. Вот и сейчас он пулей вылетел из дома.

Двое мужчин начали копать яму, которая должна была стать местом упокоения Денизы Больё. Пока они работали, Бет бережно завернула иссохшее тело в простыню, которую только что взяла с бабушкиной постели. Руки у девушки тряслись, но ей удалось сдержать слезы. Открытое проявление отчаяния с ее стороны могло бы поколебать самообладание Козетты.

— Ну вот, теперь она достаточно глубока, — сказал Дункан, вылезая из ямы. Джейкоб проворно последовал за ним.

Дункан наклонился, чтобы поднять тело Денизы и уложить его в могилу.

— Подождите! — воскликнула Козетта.

С неимоверным усилием старая дама в последний раз опустилась на колени рядом со своей сестрой и, к удивлению остальных, сняла с пальца покойной ее единственное кольцо с бриллиантами.

— Это было ее обручальное кольцо, — объяснила она Бет. — Последние шестьдесят девять лет она ни разу его не снимала и сказала мне вчера вечером, чтобы после ее смерти я отдала это кольцо тебе.

Бет покачала головой и попятилась:

— Я не могу.

Это кольцо принадлежало бабушке и было символом ее любви и верности. Оно и после смерти должно оставаться на ее руке.

Но Козетта дала слово Денизе, и исполнить его было делом ее чести. Взяв руку Дункана, она положила кольцо на его ладонь.

— Тогда вы, Дункан Фицхью, возьмите это кольцо и сберегите его для Бет. Храните его до той поры, когда она захочет надеть его.

Медленно кивнув в знак согласия, Дункан спрятал кольцо в боковой карман плаща. Он знал, что к словам этой женщины нельзя относиться легкомысленно.

Из груди Козетты вырвался тяжелый вздох. Она махнула худенькой ручкой в сторону тела сестры и, отступив назад, приказала:

— Скорее забросайте ее землей, чтобы никто не смог узнать, где мы ее похоронили.

Когда ее приказание было исполнено, Дункан спросил:

— Вы не хотите что-нибудь сказать над ее могилой?

Но Козетта покачала головой.

— Теперь ей уже не нужны слова, Дениза выслушала их достаточно, пока была жива. — Старая дама окинула могилу оценивающим взглядом. Пожалуй, чернь сможет легко ее обнаружить по холмику свежевыкопанной земли. — Потопчитесь на ней, — приказала она.

— Мадемуазель, неужели вы хотите, чтобы мы топтали могилу? — попытался было возразить Дункан.

Джейкоб тоже пришел в ужас. Он испугался, что призрак умершей старушки будет преследовать его в наказание за то кощунство, которое он совершит по приказу ее сестры.

— Потопчитесь на могиле, — продолжала настаивать Козетта. — Я хочу, чтобы никто не догадался, что здесь кто-то похоронен. Дениза это понимала. — Козетта проглотила подступивший к горлу ком. — Уверяю вас, что это необходимо. А когда умру и я, то, прошу, сделайте с моей могилой то же самое. Поклянитесь, что вы исполните мою просьбу.