Мария Феррарелла - Нежный плен

Бет сжала губы. Да, это, действительно, была ошибка. Ее ошибка, а не его. Ошибка, из-за которой сердце сейчас обливается кровью. Но он не увидит ее слез. Повернувшись, Бет решительно вышла из кабинета.

И навзрыд проплакала всю ночь.

Сильвия тихо вошла в кухню вслед за Эми. Кухарка сердито поставила поднос с едой на длинный деревянный стол. Она отнесла этот поднос наверх два часа назад. Но все кушанья остались почти нетронутыми.

Сильвия посмотрела на поднос и покачала головой. Так дальше продолжаться не может, печально подумала она. После своей свадьбы с Сэмюелем, которая произошла месяц назад, Сильвия расцвела: она нежилась в лучах счастья и новообретенной любви. И ей было тяжело видеть, что кто-то рядом с нею несчастен. Особенно если это несчастье касалось сердечных дел. А Дункан явно страдал именно по этой причине.

С тех пор как уехала Бет, он совершенно изменился. Теперь он больше не смеялся, как раньше, от всей души, его глаза смотрели отрешенно, словно он постоянно думал о чем-то своем. Он был по-прежнему хорош собой, но вид у него был унылый и мрачный. Сэмюель беспокоился о своем любимце и не знал, что делать.

Сильвия кашлянула, чтобы привлечь внимание Эми.

— Как он сегодня? — спросила она.

Эми недовольно пожала толстыми плечами, потом вздохнула:

— Так же, как и всегда. Он страшно грустит с того самого дня, как она уехала. Но еще никогда я не видела его таким хмурым. У него явно портится характер. Вчера он чуть не оторвал голову Хэнку за то, что тот забыл наколоть для меня дрова. Конечно, парень порядочный лентяй, но все-таки… Дункан стал сам на себя не похож.

Эми все говорила и говорила, даже не заметив, что Сильвии уже нет рядом. А Сильвия шла по коридору, то сжимая, то разжимая руки, и напряженно размышляла.

Нет, она никогда не была смелой, но ведь кто-то же должен поговорить с Дунканом. Похоже, все в этом доме стараются обойти молчанием тот предмет, который так его терзает.

Кому же поговорить с ним, как не ей, которая так хорошо знает Бет?

Собрав все свое мужество, она направилась к библиотеке, где все эти дни сидел взаперти Дункан. Робко постучавшись, она услышала в ответ:

— Я занят!

Эти слова были сказаны таким тоном, что Сильвия хотела было отступить. Но потом, прижав руку к тревожно бьющемуся сердцу, открыла дверь и переступила порог.

— Я только на секунду, сэр. — Ее голос, дрогнув, оборвался.

Вздохнув, Дункан захлопнул счетную книгу и невидящими глазами уставился на непрошеную гостью. В эти дни он не мог ни читать, ни думать, ни есть.

И во всем этом была виновата только Бет. Будь она проклята, эта девчонка, ворвавшаяся в его жизнь! Прежде с ним никогда такого не было. Эта женщина виделась ему за каждым кустом. Он был болен любовью и не знал, как от нее излечиться. Однажды Дункан даже поехал в город и навестил таверну Илейн. Но как только красотка прижалась к нему, сгорая от желания, он оттолкнул ее крепкое, гибкое тело. Пробормотав что-то в оправдание, словно он был неопытным юнцом, Дункан оставил ее, голую и бранящуюся на чем свет стоит, и поспешил прочь.

Бет.

Каждая мысль его была о ней, каждый вздох, каждая молитва.

Кроме нее для него не существовало никого.

Обхватив голову, несчастный взглянул на Сильвию. Эта пышная добродушная дама оказалась истинным кладом для Сэмюеля, даром небес, полученным на старости лет. И за это Дункан был ей благодарен. Но сейчас он не хотел разговаривать даже с ней. Он чувствовал себя медведем, которого смертельно ранили, когда он полез за медом.

— Если вы собираетесь пожаловаться на то, что Сэмюель плохо с вами обращается, — устало начал Дункан, — то, боюсь, я ничем не смогу вам помочь…

Глаза Сильвии расширились от удивления.

— Как вы могли такое подумать! Мы так счастливы с Сэмюелем Я еще никогда не была такой счастливой.

— Хорошо, что хоть кто-то счастлив, — буркнул Дункан. Открыв книгу, он только теперь заметил, что все это время она лежала вверх ногами. — Тогда нам не о чем разговаривать. — И он сделал вид, что поглощен чтением.

Понятно, Дункан хочет от нее отделаться, но она не допустит, чтобы Бет страдала. Сильвия сделала шаг вперед и веско произнесла:

— Прошу вас уделить мне несколько минут внимания.

«Надо же, и эта женщина ничего не понимает», — раздраженно подумал Дункан. Он старался сохранить терпение.

Сэмюель и Джейкоб, а еще раньше Джон пытались поговорить с ним. Но он решительно запретил им соваться в его дела. Однако законы вежливости препятствовали тому, чтобы он таким же образом избавился и от Сильвии.

— В чем дело?

Сильвия поняла, что надо сказать все как есть, и выпалила:

— Поезжайте к ней, сэр.

Дункан медленно закрыл книгу и поднял потемневшие глаза на женщину. Его люди хорошо знали, что, встретившись с таким взглядом, надо срочно уходить. Сильвия вздрогнула, но не сдвинулась с места.

— К кому?

У нее пересохло в горле, но, сделав над собой усилие, она прошептала:

— К Бет.

Дункан взорвался:

— Мадам, мне кажется, вы забываетесь.

Нет, слишком многое было поставлено на карту. Она не уйдет, пока он ее не выслушает.

— Я не забываюсь. Вы ошибаетесь. Другие боятся говорить об этом с вами. Или, может быть, надеются, что если ничего не говорить, то все и пройдет. — Ее нежные глаза, полные сострадания, встретились с его взглядом. — С каждым днем вам становится все хуже и хуже, как будто вы отравились каким-то ядом.

Вежливо это или невежливо, но он больше не намерен сидеть здесь и выслушивать поучения этой дамы, которая не имеет ни малейшего представления о том, что с ним происходит.

— Это не ваше…

— …дело, — закончила Сильвия начатую им фразу. — Да, не мое дело. Но я вижу, как вы страдаете, и знаю, как вам помочь. Поезжайте к ней. Бет вас любит.

Услышав это, Дункан недоуменно уставился на Сильвию.

— Она говорила вам об этом?

Сильвия, улыбнувшись, покачала головой:

— Бет не такая болтушка. Да вы и сами это знаете.

Глаза Дункана сузились.

— Тогда зачем вы это говорите?

Но Сильвия стала гораздо опытнее с тех пор, как в первый раз очутилась в крепких объятиях Сэмюеля. Поэтому она сказала.

— Можно слышать слова, даже если их не произносят вслух. По одному ее голосу можно было понять, что она чувствовала. Я читала любовь в ее глазах, когда она смотрела на вас. Она полюбила вас с тех пор, как ухаживала за вами, сэр.

«Нет, это всего лишь фантазии», — подумал Дункан. Поднявшись, он подошел к погасшему камину. С тех пор, как Бет уехала, ему было холодно, даже когда в камине горел огонь.

— Но если это правда, то почему она не осталась?

— А разве вы ее об этом просили?

Дункан развел руками. Он не привык ни просить, ни умолять.

— Нет, но…

Сильвия выпрямилась во весь рост. Сейчас она снова стала гувернанткой, которая привыкла наставлять детей на путь истинный.

— Как бы женщина ни любила вас, сэр, она никогда не позволит себе броситься на шею мужчине. Особенно такая женщина, как Бет. Неужели вы этого не понимаете? Бет подумала, что вы к ней равнодушны, и предпочла страдать, а не унижаться. Я ее знаю, сэр, еще с тех пор, когда она была совсем маленькой. Я знаю, какой она может быть преданной, как сильно она умеет любить. Когда она испытывает сильные чувства, это всегда видно по ее глазам. В ее взгляде было столько любви, когда она смотрела на вас.

Поскольку Дункан ничего не ответил, Сильвия, поколебавшись, решила продолжить.

— Сэмюель сказал мне, что вы ведете счетные книги для здешнего графа.

— Да.

— Ну а граф сейчас находится в Вирджинии. Он живет по соседству с семейством Больё.

Их взгляды встретились.

— Да, — еле слышно ответил Дункан.

Сильвия медленно провела пальцем по корешку лежащей перед ним книги.

— А почему бы вам самому не привезти ему годовой отчет вместо того, чтобы посылать курьера?

Она не стала ждать ответа, а только улыбнулась и вышла из комнаты.

Дункан снова погрузился в книгу, но так и не смог разобрать в ней ни единой строчки. Слова Сильвии пылали в его мозгу. Машинально он сунул руку в боковой карман и нащупал там кольцо бабушки Бет, которое поручила ему хранить Козетта. Кольцо это теперь принадлежало внучке, а он забыл его передать. Он снова подумал о том, что Бет ему не ровня, но теперь эта мысль показалась ему глупой.

Как он мог отпустить ее?! Торопливо спустившись в прихожую, он кликнул Джейкоба. Тот явился мгновенно, как будто ждал, что его позовут.

— Собирай вещи, мы едем в Вирджинию, — приказал Дункан и услышал радостные крики своих друзей.

В доме доктора Больё, казалось, прочно поселилась печаль. Даже счастливое возвращение отца семейства не могло ее развеять. С тех пор, как Бет приехала из Англии, она очень изменилась, стала нервной и раздражительной. Это очень тревожило мадам Больё. И вот однажды она попросила мужа поговорить с дочерью.

Отец пошел в сад и услышал, как дочь ругает кого-то. Оказалось, что ее юбка зацепилась за куст, и девушка проклинала и куст, и шипы, и розы, и вообще все на свете.

— Элизабет! — с укоризной сказал Филипп Больё, но ему не хотелось выговаривать Бет. Она многое пережила за последнее время и заслуживала, чтобы к ней относились с пониманием. Все ходили на цыпочках вокруг него самого и Андре, но никто так и не понял, что и Бет тоже нуждается в заботливом отношении.

Обернувшись, Бет покраснела: ей было неловко, что отец слышал, как она ругается.

— Прости меня, папа: я сегодня сама не своя.

— С тех пор, как мы покинули Англию, ты очень изменилась. Давай поговорим откровенно. Ты очень скучаешь без него?

Бет присела рядом с отцом на мраморную скамью.

— Без кого, папа?

Филипп сдвинул брови:

— Прежде между нами тайн не было.

Но Бет не хотела говорить о том, от чего разрывалось ее сердце. Да и какой толк говорить об этом? Ведь Дункан ее не любит…

— А я от тебя ничего и не скрываю.

Положив свою руку поверх ее руки, Филипп посмотрел в глаза дочери.

— Почему ты не осталась в Англии, Бет?

— Мой дом и все родные здесь, — девушка посмотрела себе под ноги и глубоко вздохнула. — А он и не просил, чтобы я осталась, — прибавила она почти шепотом.

После освобождения из Бастилии Филипп был не настолько болен, чтобы не заметить, какую страсть Дункан Фицхью питает к его дочери. Попрощавшись с ними в усадьбе, молодой человек почему-то отказался провожать их до пристани. И Филипп увидел, с какой тоской он смотрел на Бет.

— Его глаза просили тебя остаться…

— Должно быть, у тебя более острое зрение, чем у меня. — Она не хотела больше обманываться. Завладевшая ее сердцем любовь была безответной. — Нет, папа, он был рад, что я уезжаю. — И Бет заморгала, не желая плакать из-за такого, как Дункан. Он не заслуживает того, чтобы из-за него плакали. — Такие люди, как Дункан Фицхью, не способны привязаться только к одной женщине. Ведь у них такой широкий выбор. — Бет вскинула голову, с запозданием сообразив, что она говорит с отцом чересчур резко. — Извини, если мои слова тебя обидели.

— Ты не способна обидеть меня, Бет. Но у меня разрывается сердце, когда я вижу, как ты страдаешь.

Девушка вздернула подбородок.

— Тогда я постараюсь быть счастливее. — Она встала со скамейки. — Пойдем, папа, погуляем вместе.

Когда Бет увидела его, широкоплечего, полного жизненных сил, здесь, среди роз, она подумала, что сердце ее остановится. И крепко сжала руку своего отца.

— Папа, мне кажется, у меня начались видения, — прошептала она, не отрывая взгляда от молодого человека. Он был одет, как те джентльмены, которые посещали салон ее матери, и совсем не походил на прежнего Дункана.

Увидев Фицхью, Филипп Больё бесконечно обрадовался. Краем глаза он заметил, что его жена и дочери остановились в отдалении. По всей видимости, именно они ввели молодого человека в дом и проводили в сад.

— В таком случае я так же болен, как и ты, Бет, потому что у меня то же видение. — Филипп сделал несколько шагов к Дункану.

«Как хорошо быть таким молодым, — подумал он с нежностью. — И таким влюбленным». Он сердечно пожал гостю руку.

— Мистер Фицхью, неужели это и в самом деле вы?

Дункан чувствовал себя дураком в этой непривычной одежде, среди людей, которые смотрели на него во все глаза. Он оставил Джейкоба в доме Син-Джина и, побуждаемый графом и его женой Рэчел, приехал сюда один. Граф даже дал Дункану свой костюм, так как считал, что, отправляясь в дом Больё, он должен иметь приличный вид. Глядя на Бет, Дункан волновался, как жених. Боже, она стала еще красивее, чем была!