Джоанна Линдсей - Нежный плут

– Поправь меня, если скажу не то, но разве не ты зарекался иметь любовниц? Разве не ты говорил, что у них у всех только свадьба на уме, даже если они и болтают обратное? Ты ведь многие годы жил без всяких там обязательств, Ястреб? И при этом, хочу добавить, никогда не испытывал недостатка в женском обществе, когда тебе его хотелось. Кроме всего прочего, подобная жизнь гораздо менее расточительна.

От последнего аргумента Джеймс лишь отмахнулся.

– А я тебе говорю, что мне нужны перемены, – сказал он. – Кроме того, Джорджи не имеет ни вот такого интереса к замужеству. Когда я прощупывал почву насчет этого, она даже говорить не стала.

– Запомни: у всех женщин без исключения есть интерес к замужеству. У всех! Кстати, не твои ли это слова?

– Проклятье, Конни! Если ты пытаешься уговорить меня расстаться с ней сейчас, знай: ничего у тебя не выгорит! Всю прошлую неделю я серьезно размышлял над этим вопросом. Серьезно, Конни… Наконец, я просто не готов еще к последнему свиданию.

– А что она сама обо всем этом думает?

– Она-то с удовольствием, не сомневайся. Девчонка влюблена в меня не слабее моего.

– Рад слышать, – вдруг изменившимся голосом (подчеркнуто сухо) проговорил Конни. – Тогда какого же черта она делает сейчас на том судне?

Джеймс повернулся к окну настолько резко, что едва неопрокинул стул. Ему потребовалось около полуминуты напряженного наблюдения за палубой американского корабля, чтобы увидеть то, что раньше увидел Конни. Там действительно находилась Джорджи. За ее спиной стоял Скотт. Похоже было, она разговаривала с одним из офицеров, может, с самим капитаном. Джеймс подумал о том, что она, вероятно, знакома с этим парнем – тот взял ее за плечи и вроде даже встряхнул, а в следующий миг притянул ее поближе к себе… кажется, обнял… Джеймс вскочил на ноги. На этот раз стул, опрокинувшись, с грохотом полетел на пол.

Тяжело дыша, Джеймс направился к выходу и услышал реплику Конни:

– Если ты хочешь привести ее назад…

– Я хочу сначала набить ему морду! А потом заберу Джорджи.

Уже в коридоре его нагнали насмешливые слова:

– Тебе будет немного сложно это сделать, старик. Корабль-то уже отчалил!

– Дьявол! – долетел из коридора яростный вскрик.

Через несколько секунд Джеймс вновь появился в дверях, прошел быстро к окну и тяжелым взглядом стал смотреть на удаляющееся судно. – Чертовка!

– Посмотри на это другими глазами, старик, – без тени сочувствия посоветовал Конни. – Ну, пробыл бы ты с ней еще пару недель… До тех пор, пока мы не вернулись бы в Англию. И даже если б ты задумал взять ее с собой обратно, – ведь, судя по твоим словам, у нее большая тяга к земле отцов – она не согласилась бы…

– Ладно, Конни, кончай! Девчонка бросила меня и даже ручкой не помахала. «Не говори мне о тех проблемах, которые обрушились бы на меня, останься она со мной. Не говори мне об этих проблемах сейчас, когда я чувствую себя так, будто мне дали пинка под зад и убежали!»

Джеймс неподвижно смотрел в окно на пустующий теперь причал, соседний с тем, на котором стояла его «Принцесса Анна», и все не мог поверить, что Джорджи уже нет. Ведь только этим утром она разбудила его нежным поцелуем, ее маленькие руки мягко касались его лица… На губах ее играла призывная улыбка… Та улыбка, которую он видел у нее в тс минуты, когда они вместе лежали в постели… Та улыбка, какая всегда пробуждала в нем необыкновенные желания, о существовании которых в своей душе он и не подозревал. Ее больше нет?…

– Нет же, Господи! – проговорил он вслух и окинул Конни таким решительным взглядом, что тот перестал усмехаться. – Сколько человек команды сошло на берег?

– Господи, Джеймс, неужели тебе взбрело в голову…

– Да, именно это мне взбрело в голову! – оборвал его Джеймс; в душе его закипал гнев, ясно прорывавшийся в его тоне. – Собери всех, пока я буду прикидывать, что у меня может получиться с тем судном. Нужно нагнать его в течение часа.

Едва брат Джорджины Дрю повернулся к ней спиной, она тут же забыла о его приказе отправляться в его каюту. Он уже наобещал ей хорошую взбучку, которая будет длиться все время путешествия домой. Говорил ли в нем только словесный гнев или он на самом деле задумал отстегать ее, в ту минуту ей было наплевать.

О, да он был просто псих! Причем буйный! Для начала она решила его попросту удивить: когда он повернулся, то неожиданно увидел перед собой ее с улыбочкой на губах. И сразу же панически встревожился, полагая, что только какое-нибудь большое несчастье могло заставить ее искать его на Ямайке. Когда же она заверила его в том, что никто не умер, к нему пришло облегчение, тут же сменившееся раздражением. Он сначала сильно встряхнул ее за плечи – как смела она пугать его своим появлением; потом вдруг обнял ее, – ему не пришлось выслушивать плохих известий, к тому же она была его единственной и любимой сестрой. И тогда-то она как бы мимоходом и обронила новость о том, что только что вернулась из Англии.

О, она знала, что это был один из самых спокойных ее братьев! Самый уравновешенный после Томаса. В отличие от Уоррена, который имел такой взрывной темперамент, что никто не выражал желания испытать его полную силу на себе. В отличие от Бойда и Клинтона, которые временами все слишком близко принимали к сердцу, Дрю был в их семье обычным шалуном и плутишкой, и за ним всегда толпами бегали женщины. Поэтому она надеялась, что как раз он-то и поймет, почему она считала необходимым погнаться за Малкомом.

Однако вместо понимания она натолкнулась на такой страшный гнев, что даже, кажется, заметила нечеловеческий блеск в его черных глазах. Итак, он пообещал учинить ей взбучку… Как это будет происходить? Достаточно представить себе реакцию ее старших братьев, Клинтона и Уоррена, когда они узнают.

Впрочем, в те минуты ее не волновали угрозы Дрю.

Она так была обрадована и взволнована, увидев у причала судно Дрю, что, позабыв обо всем, помчалась на него. Она не знала, что «Тритон» заканчивает приготовления к плаванию, и даже не заметила того момента, когда он отвалил от пристани. Дрю все неистовствовал и читал нотации, а корабль его уходил в море…

Теперь она стояла, вцепившись руками в перила, – полоска искрящейся воды Карибского моря, отделявшая «Тритон» от «Принцессы Анны», становилась все шире, – и напряженно вглядывалась в палубу оставшегося на причалах корабля, отчаянно моля Бога в последний раз увидеть Джеймса.

Наконец она дождалась: он вышел на палубу. Ветер играл его золотыми волосами, солнце било в его широкие плечи… Настолько широкие, что они могли принадлежать только Джеймсу, она никогда бы их не спутала с другими. Когда она все это увидела, то едва сумела подавить в горле рвущийся наружу стон. Она страстно молила, чтобы он посмотрел в ее сторону. Расстояние, разделявшее их теперь, было так велико, что бессмысленно пытаться кричать ему – никакой надежды на то, что он услышит. Но, по крайней мере, он сможет увидеть, как она машет ему рукой. Нет, он не смотрел в море.

Она неотрывно следила за ним, видела, как он сошел на берег и смешался с толпой на пристани.

О Боже, он даже не знает, что она… Наверное, он думает, что она на «Принцессе Анне» и встретит его, когда он будет возвращаться с берега. В конце концов на его корабле остались все ее вещи. И среди них – самое любимое кольцо, подаренное ей отцом. Но в эти минуты она вообще не думала о вещах. Ее мучило другое – она не имела возможности даже попрощаться с Джеймсом, не имела возможности даже сказать ему… Что? Она полюбила его!

Джорджина едва не рассмеялась – неожиданно для самой себя – при этой мысли. Забавно… Нет, это действительно забавно! Ненавидимый англичанин, презираемый и надменный аристократ… Он все-таки сумел протоптать дорожку к ее сердцу. Глупо, что она полюбила его, но еще хуже, если бы она успела сказать ему об этом.

Однажды ночью, когда они, обнявшись, лежали и его сердце билось под ее ухом, она спросила, готов ли он жениться?

– Боже правый, нет! – вскричал Джеймс в ужасе. – И не жди от меня, что я когда-нибудь совершу эту глупость!

– Почему же? – Она хотела знать; ей стало интересно.

– Потому что все женщины, без исключения, становятся изменницами и потаскушками, стоит им надеть на палец обручальное кольцо. Не обижайся, любимая, но это истинная правда.

Его слова настолько близко характеризовали отношение к женщинам ее брата Уоррена, что она не удержалась от заключения:

– Я извиняюсь. Я понимаю, у тебя когда-то была женщина, которую ты любил и высоко ставил и которая изменила тебе. Но из этого не следует, что все без исключения женщины склонны к супружеской измене. Мой брат Уоррен думает точно так же, как ты, но он не прав.

– Не хотелось бы разочаровывать тебя, Джордж, но в моей жизни до сих пор не было большой любви. Я говорю о неверности женщин… со знанием дела… так сказать, из первых уст. Потому что я как раз и был тем человеком, с которым женщины изменяли своим мужьям. Женитьба – занятие для идиотов, которые не умеют лучше провести время.

Ее покоробил его ответ. В нем он показал себя настолько близким по духу ее брату Уоррену, что это было даже отвратительно. Но у брата, по крайней мере, была причина для ненависти к браку, для того гадкого отношения, какое он испытывал к женщинам. Да, он всегда использовал женщин в своих целях и никогда не подпускал их к своему сердцу, но она понимала брата. Однажды он очень сильно обжегся на женщине, на которой поначалу намеревался жениться. Но для Джеймса такое отношение было ничем не извинительно. Оно не было реакцией на страдания. Он как-то при ней назвал себя «достойным осуждения скелетом». О, да, теперь она согласна с таким названием! Удивительно, он даже не испытывал стыда и угрызений совести.

– Да ладно тебе, девочка, парень просто пошутил. Он не хочет на самом деле бить тебя, – сказал Мак, подойдя к ней сзади. – У тебя нет причины реветь. Но он прав, тебе лучше спуститься в каюту. Дай Дрю возможность немного прийти в себя, чтобы он был спокоен к тому времени, когда ему придется узнать нечто похуже.

Глядя в сторону, она утирала руками мокрые щеки.

– Похуже? Что ты имеешь в виду?

– Ну, ему же все равно нужно рассказать, как нам пришлось отработать нашу морскую поездочку.

– А, это… – она вздохнула и возблагодарила Мака за то, что он дал ей повод отвлечься и подумать о другом. Мак-то полагал, что она расстроена только из-за Дрю. Она печально сказала: – Нет, не думаю, что если он сейчас обо всем узнает, то отнесется к этому спокойно. Разве есть необходимость рассказывать ему? Он грозится избить меня, Мак, – напомнила она ему, чуть поморщившись. – А ведь это Дрю! Уж если Дрю начал грозить… Ты хоть понимаешь? Я, например, просто представить не могу его реакции на то, что я весь последний месяц спала в одной каюте с англичанином!

– А, понимаю, о чем ты. Если немного приврать, это не принесет вреда, так ведь? Не стоит, наверно, упоминать о том, что у нас сперли все деньги? В конце концов, тебе надо подкопить силы для встречи с остальными братцами, а уж их-то реакция точно будет похлеще, а?

– Спасибо тебе, Мак. Ты такой славный…

– Джорджина! – раздался суровый голос Дрю. – Я снимаю ремень…

Она обернулась и увидела, что ничего подобного он не делает. Но на лице ее красивого брата было такое выражение, что она поняла: если не исчезнет сейчас с его глаз, он вполне может снять ремень. Она, однако, не собиралась исчезать. Вместо этого она подбежала к нему вплотную и подняла на него негодующий взгляд. На этого высоченного – шесть футов и четыре дюйма – капитана «Тритона».

– Ты бесчувственное животное, Дрю! Малком женился на другой, а ты только и можешь что кричать на меня! – И она зашлась в душераздирающем плаче.

Мак поморщился: ему никогда не приходилось видеть человека, чей гнев столь быстро и легко можно было погасить. А Дрю Андерсен был именно таким человеком.

После того как стало ясно, что Дрю проявил настоящее сочувствие к ее душевным страданиям, Джорджина с большим оптимизмом ожидала встречи с остальными братьями, хотя и не строила на этот счет особенных иллюзий.

Конечно, Дрю полагал, что она плачется по Малкому. Но все ее мысли и чувства были сконцентрированы на другом человеке. На человеке, которого она поминала в разговорах с братом лишь как капитана того корабля, который доставил ее на Ямайку.

Ей было очень неловко оттого, что приходится обманывать Дрю. Не раз она испытывала горячее желание рассказать ему всю правду. Но, с другой стороны, она не хотела еще раз испытывать на себе его гнев. Вообще его буйность в первые минуты их встречи сильно потрясла ее. Ведь это был самый веселый из ее братьев. Он баловал ее больше других и всегда готов был поднять ей настроение. В этом на него смело можно положиться. Если бы она попросила, он бы и в этот раз сумел бы развеселить ее. Но он не знал, что же на самом деле ее угнетает.