Громов жадно смотрел на фотографию, где улыбающаяся девушка с огромными глазами стояла с парнем, обнимающим ее за плечи. Было столько нежности, счастья в ее глазах, как никогда с ним. Сосем другая. Счастливая.

Руки дрожали. Подавив желание сжать фотографию, Громов повернулся к напуганной девушке и спросил:

– Ты… знаешь его?

Сглотнув, Женя перевела внимание на Артема, потом на Андрея и выдавила из себя:

– Да, знаю.

– И кто он… тебе? – ледяным тоном процедил Андрей, сдерживаясь, чтобы не броситься к девушке и заставить изменить ответ.

– Он… – Женя на секунду закрыла глаза, ощущая, как подступают слезы и, запинаясь, выдохнула: – Артем… мой гражданский муж.

Слова безжалостно растоптали хорошее настроение. Громов смотрел и не мог поверить, считая все глупым фарсом. Что за бред? Этого не может быть. Ему это снится? Какого черта?

– Гражданский?! Намекаешь, что он твой сожитель? Вы вместе жили и спали, так? – Громов на секунду задумался, а потом заострил внимание на мужчине и ледяным тоном процедил: – Теперь я твой муж, а он пусть катится туда, откуда явился. У него нет никаких прав. Никто.

Женя молчала. Она заставляла себя ответить, но это было тяжело. Понимая, что мужчина находится на грани, девушка устало выдала:

– Прости, мне нужно идти. Спасибо за помощь.

Только сделала шаг, как мужчина молниеносно дернул ее за плечо, притянув к себе, грубо отчеканив:

– Женя, да мне плевать с кем ты там жила. Это было до меня.

– Мужчина, – позвал Артем, решив вмешаться. Его накаляло такое свинское отношение к своей персоне. Вроде как он не постороннее лицо, но его абсолютно не замечали. И манера поведения Громова оставляла желать лучшего, поэтому он молчал или говорил как можно тише. Не хотелось попасть под горячую руку.

– Заткнись! – приказал ему Громов, продолжая удерживать за плечо Липину. Мужчина злился, не понимая, почему этот мужик до сих пор здесь. Он же слышал его слова, понял, что ему здесь делать нечего, так почему там воет в сторонке? Раздражал.

Желая поскорее завершить разговор, Евгения дернулась от мужчины, что не вышло, и с отчаянием сказала:

– Перестань так себя вести! И я с ребенком. Не нужно ко мне прикасаться.

– Ты просто не знаешь, что придумать. А он…

– Это правда! Правда! Доволен?! Я не хотела тебе говорить, потому что мне было больно, и поэтому я придумала эту историю, не желая говорить кому-то, что мучило по-настоящему. Именно поэтому просила не подходить ко мне.

– До сих пор больно, что готова начать заново? Скажи мне! Я хочу услышать честный ответ.

Девушка облизнула сухие губы и сказала:

– Я сейчас Марину посажу в кроватку и выйду, – с этими словами она поспешила в квартиру. Усадив малышку на матрас и вручив игрушку, предупредила, что мама скоро придет, и вышла. Остановившись в центре зала, Женя закрыла глаза, заставляя себя выйти и поговорить.

Как она устала. Невыносимо устала от упреков, приказов, претензий. Кто такой Громов, что его так сильно оберегают, безжалостно убирая любые преграды? Как же так? Этот шантаж, ультиматумы – она хотела об этом забыть и жить спокойно. Если бы знала, что так получится, никогда не согласилась на предложение Андрея, бросившись бежать в противоположную сторону, как только увидела. Но сейчас уже поздно. Все произошло. И теперь они с Мариной мишени в жестокой игре сильных игроков. Но сейчас можно все закончить. Взять себя в руки и сделать так, как будет лучше. Раз все уже произошло, нужно пройти до конца. Это необходимо. Очень важно, чтобы дальше жить нормально.

Представив, как обидит хорошего человека, Женя до крови прокусила губу, презирая себя за слабость. Если бы все было иначе. Но у богатых, властных людей свои игры и, если она позволит себе остаться, всегда будет его слабостью.

Или нет? Ведь Евгения не знала, сколько продлится симпатия мужчины к ней. Это сейчас она интересна и недосягаема, а потом все изменится.

Услышав мурлыкающие звуки Марины, переживая, что она заплачет, Женя вернулась и включила детскую песенку на телефоне, чтобы отвлечь кроху. Отметив, как улыбнулась девочка, показывая изумительные ямочки на щеках, девушка вернулась в коридор. Вышла и ахнула, увидев, что Андрей прижал мужчину к стене за шею, с яростью предупреждая, чтобы тот держался подальше от его женщины и ребенка. Накрутив в голове глупостей, Женя бросилась к мужу и, обхватив руками за талию, попыталась сдвинуть его, с волнением выдыхая:

– Андрей, остановись! Пожалуйста, не нужно. Я умоляю тебя!

Мужчина продолжал держать, а потом резко отпустил и повернулся к девушке, хватая за руку, начиная движение, считая, что понятно все объяснил. Он не хотел так грубо нападать, но крысёныш напросился. Громов не просил его давать советы, так что получил он заслуженно.

– Ты поедешь с дочерью ко мне, и плевать, если против. Я твой муж!

Не ожидая таких слов, Женя вырвала руку и рявкнула:

– Не смей мне приказывать!

Громов не слушал, продолжая движение, считая, что девушка все равно пойдет за ним в квартиру. А там… он что-нибудь придумает. Женя побесится и успокоится. Бывший пусть валит. В следующий раз он так добр к нему не будет. А сейчас была разминка.

– Андрей! – вдруг воскликнула Евгения, и мужчина обернулся, отмечая на ее лице панику и страх.

– Жень, перестань уже. Успокойся.

– Я не хочу тебя видеть. Как еще объяснить? Я… хочу быть с ним, – проговорила она, кивая в сторону угла, где сидел мужчина, с паникой поглядывая на Громова, не желая вновь попасть под его горячую руку.

– Почему ты мне врешь? Я не верю тебе! – с яростью прогрохотал мужчина, в полной уверенности, что правды за последние десять минут он не услышал. Да не может быть такого. Совершенно не укладывалось в голове. А если все же так, то это неважно. Он не собирался ее отпускать.

– Неужели непонятно, что я хочу, чтобы ты ушел?! Почему тебе плевать на мое мнение? Почему?!

Громов смотрел на девушку, прожигая взглядом. Он видел, что она сейчас злится, в ярости. Неужели она действительно хочет остаться с тем крысёнышем? Как такое возможно?! Он и этот бесхребетный мужик – разве можно сравнить?

Но если так? Неужели он будет принуждать ее? И что тогда получится?! Ничего хорошего. Нужно что-то решать… либо потеряет свою женщину.

– Хорошо, даю тебе неделю. Целая неделя, чтобы разобраться в себе и понять чего хочешь. Если за это время ты не свяжешься со мной, то я больше не приду. Но один твой звонок или сообщение, тогда… я заберу тебя.

Тишина угнетала. Каждый думал о том, что будет через семь дней. Женя точно знала, что ничего не случится. Как бы она ни хотела, ничего не сделает. Отвернувшись к двери, девушка честно предупредила:

– Я не напишу и звонить не буду.

Мужчина приблизился к ней и только хотел взять за руку, как Женя поспешно отошла, затравленно выдыхая:

– Уходи… Пожалуйста!

– Женя, ты действительно этого хочешь?

– Я очень этого хочу. Прошу, уходи.

Заострив внимание на мужчине, Громов скривился и пробубнил:

– Если хоть раз зайдешь к ней в квартиру, то сильно пожалеешь. Чтобы я здесь тебя не видел. Понял?

Артем молчал. Ему хватило общения с Громовым. Слыша вопрос, он сглотнул и кивнул, проклиная себя за жадность.

Глава 13

Наши дни

Евгения поспешно шла в кабинет заведующей, не понимая, почему ее вызвали во время приема. Разве так можно? Зачем отрывать от работы? Остался час. Дверь была чуть приоткрыта, но девушка все же постучала, а затем только вошла.

Увидев Ирину Петровну с недовольным лицом, сидящую за столом, вглядывающуюся в одну точку, Женя нахмурилась. Такой она Седулину еще не видела. Нет, конечно, всякое бывало, но сегодня как никогда от женщины веяло разочарованием и грустью. Женщина еще до разговора была напряжена и расстроена. Что-то случилось.

– Садись, Женя. У нас с тобой будет очень серьезный разговор, – пробубнила она, поправляя короткие волосы, тут же хватая ручку, начиная крутить в ладонях.

– Что случилось? – сразу перешла к делу Липина, стараясь держаться спокойно, хотя в груди все кипело от волнения. Да и плохое предчувствие не давало покоя. Проснувшись рано утром, Женю охватило ощущение безысходности, ее съедало ощущение, что сегодня что-то случится, и вот она в кабинете заведующей.

– Ммм… не буду ходить вокруг да около – нам направили опытного врача на одиннадцатый участок, – женщина не смотрела в глаза Евгении. Не могла. Она начала разговор правильно, как положено в данной ситуации, но подозревала, что не сможет столь бесчувственно продолжить. Женя такого не заслужила.

– Постойте, но я…

– Ты… уволена.

– За что? Почему? Я ведь ничего не сделала, – воскликнула Евгения, пытаясь понять. Как же так?

Ком застрял в горле, и стало нечем дышать. Эмоции глушили, отключая органы чувств. На мгновение Евгения не могла слышать, видеть, двигаться. Ей не верилось. Так не должно быть. Липина подняла лицо, ощущая, как увлажняются глаза от обиды, и хрипло спросила:

– Что я не так сделала? Отказалась от дополнительной нагрузки? Или кто пожаловался? Ведь не может быть вот так…

Седулина сидела в кресле, перекладывая папки, чувствуя себя отвратительно. Обычно она увольняла сама, не испытывая никаких эмоций, но сегодня не могла спокойно говорить. Ей было жалко хорошего врача, к которому испытывала симпатию. Женщина заострила внимание на чистом листке бумаге на столе, размышляя, а потом устало поднялась и направилась к двери. Убедившись, что рядом с кабинетом никого нет, она поспешно закрылась и, обернувшись, сказала:

– Жень, да все ты правильно делала и тобой я довольна. Ты добрая, отзывчивая, честная, но пришел приказ уволить тебя. Мне позвонил главврач и сказал найти повод для увольнения. Вот так. Поэтому рекомендую написать заявление на увольнение по собственному желанию. Скажу честно, меня настоятельно попросили уволить по статье или придраться по работе… но я не могу. Не могу. Поэтому напиши задним числом, чтобы туда входили две недели отработки, и все. В противном случае…

Не было сил говорить, благодарить или кричать. Женя понимала, что если сверху «попросили», тут ничего не сделаешь. Не судиться же с ними, да и что она докажет? Заведующая ничего не подтвердит. Свое место никто не будет терять. Тем более Седулина. Просить бессмысленно и глупо. Поэтому… лучше сделать так, как советует заведующая, чтобы не уволили.

Ручка и листок лежали сбоку. Евгения некоторое время смотрела на них, заставляя себя взять их, вздохнула и потянулась дрожащей рукой.

Кто бы мог подумать… Но вот так.

Седулина приблизилась к окну и уставилась в черную мглу, дожидаясь, когда Женя напишет заявление. Она не желала смотреть, а еще больше говорить. Самое грязное она сделала. Услышав, как шелохнулся листок в воздухе, Ирина Петровна перевела взгляд на Липину. Убедившись, что заявление уже лежит с ее стороны, она кивнула. Осталось последнее…

– Ты сегодня последний день работаешь, – женщина замолчала на секунду, собираясь с мыслями. – Не знаю, кому ты дорогу перешла, но думаю, это только начало. Мне так кажется.

Женя скривилась, чувствуя усталость. Хотелось закрыть глаза и забыть обо всем. Заострив внимание на ненавистном листке, девушка ощутила слезу на щеке. Как было больно. Ни за что. Она догадывалась, что это дело только одного человека – Кротова Александра. Он начал выполнять свои обещания: лишил работы, а, значит, дохода. Осталось выгнать из квартиры, очернить и забрать ребенка. Вот такой мерзкий план, чтобы сломать ей жизнь. В груди появился страх, распространяющийся с невероятной силой в каждую клетку тела, заставляя женщину паниковать. Но вместе с тем она испытывала злость и раздражение. Связи и деньги решают все?!

– Я знаю, кто это делает. Просто не думала, что меня могут просто взять и выкинуть. Разве это справедливо?

– Я понимаю и сочувствую тебе, но не могу пойти против всех. Я тоже хочу остаться на месте. Думаю, сама все понимаешь.

– Нет, не понимаю. На мне лежит забота о маленьком ребенке. Это самое важное. А вы нам перекрываете кислород по просьбе.

– Жень, как только решится проблема, приходи и я сделаю все, чтобы ты смогла работать.

– Мне сейчас нужна поддержка, – ледяным тоном заявила Евгения и поднялась. В последний раз глянув на бумажку, в которой видела приговор, она пробубнила: – Всего вам доброго.

Женщина с грустью смотрела вслед Липиной сожалея, что так получилось. Да, порой она не понимала Женю, ругала, но это так… глупости. Седулина всегда считала Евгению ответственной, доброй, умной, отмечая, что на нее можно положиться. А теперь вот вынудила ее уволиться. Обхватив себя за плечи, Ирина Петровна вздрогнула и пошла к креслу, мечтая выпить кофе, чтобы согреться.