Елена Рейн - Нежный рассвет любви

– Решила воспользоваться ситуацией? Надеешься…

Ощущая слезы на щеках, Женя повела головой и, стараясь придать голосу безразличие, проговорила:

– Как встанешь на ноги – уйдешь. Никто тебя не держит. Все зависит только от тебя и твоего желания ходить. Но… не нужно унижать меня и мою дочь. Я тебя не принуждаю быть здесь, лишь стараюсь помочь.

– Мне не нужна помощь!

– Не нужна помощь? Глупо. Знаешь, я считала Громова Андрея справедливым, сильным и умным человеком, а сейчас понимаю, что ошибалась.

Не желая продолжать отвратительный разговор, женщина поспешила вперед, но у двери услышала громкий приказ:

– Женя, подойди!

Не посмотрела, не обернулась, просто шла, сдерживая себя от желания вытереть слезы. Не сейчас. Не хотела, чтобы Громов видел ее слабость.

Евгения прямиком спешила в ванную, чтобы ополоснуть лицо. Постояв некоторое время у стены, моментально сорвалась, услышав голос дочки. Добежав за две секунды до кухни, она увидела Маришку, с грустью посматривающую на стол. Она подняла расстроенное личико и жалобно пролепетала:

– Мамочка, я есть хочу.

Женя улыбнулась и прошептала:

– Все, ручки иди мой и…

– Я уже много раз мыла.

– Отлично, тогда сейчас приступим, – как можно веселее проговорила Липина, накладывая в тарелку плов из казана.

– А дядя Андрей с нами? Ему нужно много кушать и тогда нога перестанет болеть.

Застыв с ложкой в руке, Женя открыла рот, не зная как сказать, что его не будет. Она открыла рот, прокручивая слова про отдых, но тут же пораженно застыла, слушая громкий голос мужчины.

– Уже здесь.

– А мы заждались! – воскликнула девочка, ерзая на стуле. Она повернулась к плите, секунду наблюдая за матерью, а потом счастливо поделилась: – Мама, дядя Андрей пришел!

Евгения кивнула и, взяв со стола тарелку, насыпала плов, решив для себя, что не будет реагировать на слова мужчины. Она не смотрела в его сторону, хоть и чувствовала, что Громов наблюдает за ней. Больше разговаривать с ним по поводу брака не собиралась. Она все поняла и в подобных беседах не желала участвовать.

Ужин проходил под веселое щебетание ребенка. Женя задавала вопросы про садик, совершенно игнорируя мужчину. Лишь встрепенулась, чтобы налить чай, когда заметила, что мужчина не притронулся к компоту. Решила, что не любит.

Она думала, что Громов будет ковыряться, но нет. Съел, притом быстро, не сказав ни слова. Дальше все пошло как обычно. Домашние хлопоты, сказки на ночь и готовка на следующий день. Ее новая обязанность, ведь в доме появился мужчина, который не в состоянии о себе позаботиться. Евгения поставила мясо вариться на борщ и отправилась разбирать диван в зале. Не желая ссориться, Женя как можно быстрее управилась и пошла в детскую, чтобы разложить матрас. Два дня его вычищала от пыли, грязи, запаха – на балконе много лет стоял. Еще с тех времен, когда в общежитии жила после продажи квартиры.

На часах – одиннадцать ночи. Хотелось спать, но не могла себе позволить. Понимая, что мужчине необходимо помочь перед сном, накрыла уснувшую дочь одеялом и осторожно побрела в зал. Заметив, что Андрей сидит в кресле-коляске у окна, предупредила:

– Завтра позвоню массажистке. Она…

Мужчина молчал. Не говорил ни слова. Евгения замялась, а потом все же продолжила:

– Она покажет, расскажет, и нужно будет ежедневно делать упражнения. Врач порекомендовал массаж, электростимуляцию мышц, упражнения в воде, и мы будем все соблюдать, – сообщила она, не представляя, сколько будет стоить, но, зная, что все пройдут.

На счете есть деньги – временно снимет, позже вернет. Это на черный день. Липина старалась не лезть в них, лишь тогда, когда было совсем тяжело. Сейчас как раз такой случай. Снимать квартиру – дорогое удовольствие, но не в ее случае. Поэтому Женя не думала о собственной квартире. Не потянет ипотеку. Да и дадут ли ей кредит? Это большой вопрос.

– Еще нужно посетить реабилитационный центр.

Мужчина кивнул, чем удивил, а потом произнес:

– Евгения, ты… извини. Я…

– Не стоит начинать эту тему. Прошу не возвращаться к ней.

Сурово глянув на женщину, заостряя внимание на лице, мужчина нахмурился. Он взъерошил рукой волосы и устало спросил:

– Где сама ляжешь?

– С дочерью. Уже постелила. Не думай об этом. Если нужна моя помощь, то …

– Я сам… справлюсь, – сухо произнес он, и женщина смущенно провела рукой по плечу. Включив светильник, Евгения пошла на выход, нажимая на выключатель.

Оставшись наедине со своими мыслями в пустой кухне, Липина задумчиво смотрела на скатерть. Не верила, что Громов Андрей вновь в ее квартире. Надо же… Вздохнула, а потом начала шинковать капусту, надеясь, что все будет хорошо.

* * *

Прошло три недели, а Евгении казалось, что полгода. За это время она не знала отдыха: прием пациентов, беготня по вызовам, Маришка, готовка, домашние хлопоты и несколько часов на сон. Евгения понимала, что так нельзя, но не видела другого выхода, обещая себе, что такой график лишь на время. Ко всему добавились вызовы с десятого участка вместо того, чтобы разгрузить одиннадцатый, самый большой из всех, который не желали брать педиатры, со временем подавая заявление на перевод. У врача десятого участка маленький сын сломал ногу, и теперь Солькина оформила больничный, честно предупреждая, что надолго. Женя сочувствовала, но осознавала, что с такими темпами сама окажется в палате под капельницей.

Когда получалось, прибегала в течение дня домой, чтобы пообедать. Быстро кушала и бежала назад, не забыв поставить еду на стол для Андрея. Вечером забирала дочку из сада и отводила к соседке, доплачивая за дополнительные часы. Узнав, что в квартире Липиных проживает мужчина, старая женщина была крайне недовольна, считая, что раз так, то с ребенком после семи может посидеть и он. Не желая сплетен, Женя объяснила, что это муж, но он в инвалидном кресле после аварии, ему нужно отдыхать и восстанавливаться.

Странные отношения с Громовым настораживали. Андрей с ней почти не разговаривал, впрочем, как и с дочерью. Изредка, когда девочка бегала около него, по несколько раз повторяя просьбы или вопросы. Решил держаться нейтрально, как понимала Евгения. Мужчина только внимательно наблюдал, изучая, что часто замечала Евгения. Чем занимался весь день – она не знала. Женщина приходила домой в восьмом часу вечера, уходила рано утром.

Массажист посетил на следующий день после выписки из больницы. Корректная женщина, настоящий профессионал своего дела, как говорили про нее больные, показала, как правильно делать упражнения, десять дней работая с Громовым, после рекомендуя специальные занятия на тренажерах в Центре реабилитации, оставляя данные хорошего доктора. Женя внимательно наблюдала за работой массажиста, пробуя, стараясь повторять, а когда женщина похвалила ее, начала сама, стараясь не обращать внимания на пронзительные взгляды мужчины. Громов молчал, но терпел, стиснув губы, с силой хватаясь за спинку дивана руками, сжимая с такой силой, что иногда Жене казалось, сломает его. В воздухе клубились раздражение, ярость и безумное желание встать на ноги. Женщина радовалась, пусть в душе не понимала, почему она ему так противна.

Наблюдая за тем, как Громов долгое время смотрит на ноги, пытаясь пошевелить ими, Евгения уходила к дочери или на кухню, чтобы не показать, как наслаждается его упорством. Андрей занимался зарядкой, но старался тогда, когда их не было дома. Женщина искренне радовалась, что Громов хотел выздороветь и стремился к этому, но ее помощь его напрягала, ведь на врачей он спокойно реагировал.

Взглянув на белоснежное платье, которое нужно было обшить мишурой для новогоднего утренника, Женя вздрогнула, когда позвонили в дверь. Девять часов.

Дочка смотрела мультик, красуясь в пижаме, Андрей лежал с закрытыми глазами на диване и слушал. Полчаса назад Евгения предложила им уйти, но мужчина буркнул, чтобы они оставались на месте. Послушалась, в зале был самый яркий свет, и шить лучше всего здесь, пока в духовке поднимался картофельный пирог с курицей в молочном соусе.

Отложив мишуру в сторону, Женя поднялась и поторопилась к двери. Мысль, что у кого-то из соседей заболел ребенок, единственное, что приходило в голову. Ее частенько просили заглянуть, и она никогда не отказывала.

Открыв дверь, Женя приветливо улыбнулась, но тут же ее улыбка померкла, когда увидела Кротова, отца маленькой Марины. Она пораженно смотрела на мужчину, которого считала мужем сестры, но на самом деле все оказалось мерзко и подло по отношению к ребенку. Чтобы получать деньги от государства, сестра оформила пособие как мать-одиночка, и она никогда не состояла в браке с Александром. Слова оказались ложью, чтобы похвастаться перед ней. Евгения не раз вспоминала их, когда после похорон девочку увезли в приют, сообщая, что по документам у нее нет отца. А когда Липина кое-как нашла богатого отца, то столкнулась с таким презрением, грязью, что и не могла подумать о новой встрече.

Облизнув губы, чувствуя, как становится тяжело дышать, женщина посмотрела в сторону коридора, где со стороны зала слышался заливной смех дочери. Сглотнув, Женя вышла к мужчине и прикрыла дверь, выдавливая из себя:

– Добрый вечер. Что вам нужно?

Кротов усмехнулся и нагло протянул:

– Я пришел увидеться с дочерью. Хочу восстановить свои права и забрать девочку.

Дрожь прошла по телу. Евгения затряслась, чувствуя, как задыхается от возмущения. Она с силой дернула дверь, чтобы никто не услышал, и резко отчеканила:

– Не понимаю, о чем вы, Александр?! Со мной живет только моя дочь, и с ней я не собираюсь никого знакомить. И видеть вас я не хочу. Вы были любовником моей сестры и даже на похороны не явились. А про ребенка… Насколько помню, когда пришла к вам, вы мне популярно объяснили, что думаете о том, кто вырастет из этого ребенка. Не буду утруждать вас напоминаем о яблоках и яблонях, но настаиваю на том, чтобы вы больше здесь не появлялись.

– Я тогда перегнул палку, сказал лишнего. Но сейчас все изменилось. Я попал в аварию и у меня больше не будет своих детей, поэтому я верну то, что принадлежит мне.

«Он говорит про маленькую девочку или куклу?!»

Ярость сжала сердце. Липина сделала шаг к мужчине и процедила в лицо:

– Никогда этого не будет! Она моя дочь!

Послышался громкий смех – Кротов забавлялся ситуацией. Когда успокоился, он повел челюстью, потирая подбородок, и произнес:

– Что же… я хотел по-хорошему. Теперь будет по-плохому. Надеюсь, ты не думаешь, что можешь со мной тягаться? Кто я и кто ты?!

Женя смерила «гостя» презрительным взглядом и отвернулась, взявшись за ручку. Открыла дверь, но, не выдержав, обернулась и процедила:

– Я подскажу… кто вы. Мразь, недостойная рядом стоять с моей светлой девочкой.

– Ты что себе позволяешь? – с возмущением процедил Кротов, хватая женщину за руку, с силой сжимая, причиняя боль.

Евгения вскрикнула и вырвала руку. Она сжала пальцы в кулаки и дрожащим голосом проговорила:

– Делай что хочешь, но никто не заберет ее у меня. А если бы ты действительно хотел ей счастья, то оставил нас в покое.

– Счастья? В этой помойке? Здесь может быть счастье? Не пори чушь!

– И кто мне это говорит? Мужчина, который в жизни не работал и жил на всем готовом?

Слова выбили из привычной колеи мужчину. С ним так никто не смел разговаривать! Он дернулся к рыжей девчонке и схватил за локоть, второй рукой надавливая на плечо.

– Сейчас я владелец крупной фирмы и у меня большие связи. Чтобы ты там не пищала, со мной тебе не справиться. Советую по-хорошему отдать, либо жди неприятности.

– Я…

– Руки от нее убери! – послышался ледяной тон позади женщины. Евгения обернулась и увидела у распахнутой двери Андрея в кресле-коляске. Он с яростью смотрел на мужчину, свирепо уничтожая взглядом.

Вздрогнув, Женя попыталась вырваться, но мужчина не отпускал. Он с ухмылкой смотрел на вырывающуюся красавицу и проговорил:

– И кто этот инвалид? Еще один груз, который решила взвалить на себя? Так нравятся сложности? Я могу их тебе устроить.

– От такого ничтожества другого ожидать не стоит, – прогрохотал Громов, выезжая вперед, молниеносно перехватывая сильной рукой запястье мужчины, откидывая в сторону. Кротов выдал визгливый рев и, отступив на шаг, с яростью выдохнул:

– Да как ты смеешь меня трогать? Я…

– Гнида, – рявкнул Андрей и, кивнув в сторону лестницы, добавил: – Убирайся. Есть вопросы – будем решать в судебном порядке. Посмотрим, насколько тебя хватит. Но тебе ничего не светит.