Хизер Сноу - Нежный враг

– Покойный граф не был счастлив в браке?

– Ха! – Старик громко фыркнул, но сразу закашлялся и, лишь обретя контроль над собой, выпрямился и подался к Лилиан. – Граф и графиня ненавидели друг друга и старались проводить врозь столько времени, сколько это было физически возможно. Она при каждом удобном случае сбегала в Лондон, а графу нравился деревенский покой. Он ездил в город только на собрания своего общества.

– Общества? – удивилась Лилиан. Граф Эдмунд Уэнтуорт определенно не мог быть членом Лондонского королевского общества, объединившего ученых, изучавших естественные науки. В это общество входил ее отец, да она и сама хотела стать его членом, но пока безуспешно.

– Точно не помню, как оно называлось, – поморщился Уизерспун. – Что-то там связанное с антиквариатом.

– Общество лондонских антикваров? – Лилиан не могла припомнить, чтобы отец когда-нибудь говорил о нем.

– Да, – обрадовался старик.

Что ж, это объясняет обилие египетских украшений в музыкальном салоне, однако никак не приближает к нахождению связи между покойным графом и ее отцом.

– Графиня считала графа старым дураком, не могла понять, как он может интересоваться чем-то или кем-то, кроме нее. Впрочем, она сама им нисколько не интересовалась. Пожалуй, в своей жизни, кроме себя, она любила только одного человека – своего перворожденного сына. Знаю, о мертвых плохо не говорят, но этот мальчишка был исчадием ада. Что же касается теперешнего графа, я даже не хочу вспоминать, как графиня к нему относилась. Единственный, кто занимался мальчиком, – это его отец.

– Гарольд! Что ты говоришь! – испуганно проговорила миссис Уизерспун, появившаяся на заднем дворе с одеялом.

– Не беспокойся, Марта, – грустно усмехнулся мистер Уизерспун. – Я уже стою одной ногой в могиле. Какой вред мне может причинить эта старая ведьма? Кстати, если мой добрый ангел собирается выйти замуж за Стратфорда, то должен знать, какую получит свекровь.

Лилиан пока не могла заставить себя поправить старика, потому что всем своим существом чувствовала: он хочет ей еще что-то сказать.

Миссис Уизерспун нахмурилась и бережно укрыла одеялом ноги мужа.

– Все это не наше дело, – пробормотала она и украдкой покосилась на окно гостиной, сквозь которое можно было видеть работающего Джеффри – теперь он, кажется, что-то передвигал, – но больше не стала отговаривать мужа продолжить рассказ.

Когда она подоткнула одеяло со всех сторон, мистер Уизерспун тепло улыбнулся жене.

– Дорогая, кажется, ко мне вернулся аппетит. Может быть, ты принесешь мне немного супа и хлеба?

Миссис Уизерспун неохотно вернулась в дом.

Лилиан ощутила, как по коже побежали мурашки. Она не сомневалась, что вот-вот услышит нечто очень важное.

– После того, что вы для меня сделали, мисс, я не могу допустить, чтобы вы вошли в эту семью, не зная, с кем связываетесь.

Старик схватил Лилиан за руку, и она вздрогнула, почувствовав, какая у него сухая кожа – словно кусок пергамента.

– Никогда не доверяйте графине, даже не поворачивайтесь к ней спиной.

Лилиан нахмурилась. Она уже не раз замечала на себе неприязненные и даже злые взгляды графини, но считала, что чувства этой женщины к ней вполне понятны.

– Но почему?

Старик поморщился, отпустил ее руку и снова откинулся на спинку, глубоко задумавшись.

– Я никогда об этом не говорил. Ни с кем. Но сейчас, заглянув в глаза собственной смерти, усомнился, что поступил правильно, храня молчание все эти годы. – Он с сомнением всмотрелся в лицо Лилиан, потом отвел глаза. – Когда вы выйдете замуж за Стратфорда, сами решите, рассказать все ему или нет. Лично у меня не хватило смелости поговорить об этом с мальчиком.

Лилиан вспыхнула, но промолчала.

– Я думаю, что графиня убила своего мужа.

Лилиан ахнула. Она ожидала услышать все, что угодно, но только не это.

– Почему вы так думаете?

Старик кивнул, будто именно такой реакции и ожидал.

– За несколько недель до своей смерти граф сильно изменился: я его никогда таким не видел, – стал скрытным, замкнутым, нервным, возбужденным.

Лилиан похолодела. Ее отец вел себя так же.

– Графиня, конечно, была в Лондоне, но однажды вечером неожиданно вернулась, причем кипела от ярости. Мне показалось, она узнала о каком-то поступке графа. Была ужасная ссора. Я не смог понять, о чем конкретно шла речь: граф отослал меня, что было крайне необычно, поскольку я был свидетелем бесконечного количества ссор между ними. – Мистер Уизерспун, понурившись, замолчал, а потом поднял голову и, заглянув девушке в глаза, закончил: – А на следующее утро графа нашли мертвым.

Лилиан сжала губы, оказавшись во власти тысячи самых разных мыслей. Она хотела спросить, почему слуга решил, что в смерти графа виновата графиня, но сначала надо было задать другой вопрос. Если верить справочнику, граф умер в 1804 году, но там не было сказано, когда именно.

– Когда это случилось?

– На Крещение.

Лилиан тихо ахнула.

– Вы уверены?

Старик кивнул.

Старый граф умер шестого января – ну или плюс-минус день. Иными словами, через несколько недель после смерти ее отца в декабре тысяча восемьсот третьего года. Почему она не подумала о таком варианте раньше? Она считала, что между этими смертями прошло намного больше времени – возможно, даже год. Почему год, а не месяц, день? У нее голова пошла кругом. Что все это может значить?

Она сглотнула и задала еще один вопрос:

– Почему вы решили, что графиня приложила руку к смерти мужа?

Уизерспун поморщился, на глазах у него выступили слезы.

– Это я нашел своего господина. – Его голос сорвался, но старик взял себя в руки. – Когда вошел в спальню на следующее утро, он лежал в постели, уже остывший. Я, конечно, поднял тревогу. Пришел доктор и после осмотра сказал, что граф умер во сне от естественных причин. Но я так не думаю.

– Почему? – спросила охваченная нетерпением Лилиан.

– Понимаете, мне уже приходилось видеть людей, спокойно умерших во сне. Все они выглядели умиротворенными. С моим господином все было совершенно иначе. – Старик закрыл глаза, словно переживал этот кошмар снова. – Его лицо было искажено мукой, и потом… от его кожи исходил запах миндаля.

Миндаль. Лилиан охватил ужас.

– Это было очень странно, – тихо заметил Уизерспун. – Милорд терпеть не мог миндаль и никогда не пил «Амаретто», даже булочек с марципаном не ел. Откуда же взялся запах?

Лилиан почувствовала, как к горлу подступила тошнота. Цианид. Безвкусный, быстродействующий, легкий в обращении – не надо быть опытным отравителем, – с ярко выраженным запахом миндаля.

– Мы все закончили. – Во дворе показался Джеффри, улыбающийся, с растрепанными волосами и капельками пота на лбу, в запылившемся сюртуке.

Лилиан подняла на него глаза, и что-то в ней сломалось. Никогда в жизни она не допускала и мысли о том, что может иметь с графом Стратфордом что-то общее: с их первой встречи старательно держала дистанцию, – а теперь ее душу переполняло сочувствие.

Оказывается, его отца тоже убили.

Шагая к бальному залу, Джеффри машинально поправил галстук. Мать, наверное, в ярости из-за его отсутствия, но он провел весь день с Бартлби, вырабатывая стратегию дальнейших действий. Тому предстояло еще кое-что сделать, прежде чем Джеффри займется расследованием лично.

Его поездка к Уизерспуну оказалась весьма полезной, хотя не в том, что он ожидал. У Джеффри не было возможности задать старому камердинеру ни одного вопроса. К тому моменту как он закончил работу в доме и присоединился к Лилиан и старику, сидевшим на заднем дворе, Уизерспун заметно устал. Джеффри даже показалось, что он выглядит вдвое старше, чем час назад… если такое вообще возможно.

Нет, истинным откровением стала Лилиан. Его уважение к ней возрастало с каждым днем… нет, часом. Что заставило девушку, рискуя своей репутацией, отправиться к совершенно незнакомому человеку только потому, что он болен? Сердечная доброта? Ожидание награды? Миссис Уизерспун пыталась заплатить Лилиан, но та отказалась, хотя Джеффри знал, что девушка ограничена в средствах.

Ему очень хотелось проникнуть в тайну, имя которой Лилиан Клэрмонт, понять, что ею движет, а это означало, что он вступил на опасный путь.

Что ж, пусть так, но сегодня вечером он не станет об этом тревожиться. Из зала доносились звуки настраиваемых скрипок и гул голосов. Сегодня ему придется «быть очаровательным», поскольку в дом прибыли новые гости, и их количество в следующие два дня будет только возрастать.

Переступив порог бального зала, Джеффри моментально понял, что попался. Судя по всему, мать решила активизировать свою кампанию по выбору невестки, поскольку поджидала явно его, что было дурным знаком.

– Надеюсь, ты закончил все свои дела?

Один лишь звук ее голоса, казалось, вызывал в нем непреодолимое желание противоречить.

– Насколько это возможно здесь и сейчас.

Джеффри не торопясь одернул манжеты и окинул взглядом зал, сделав вид, что кого-то ищет, чтобы не ввязываться в дискуссию с графиней. Зрительный контакт поощрит ее к продолжению беседы.

Его взгляд натолкнулся на леди Эмили Мортон. Нельзя не признать, что эта блондинка с сияющими серыми глазами, одетая в роскошное платье из белого шелка, являет собой потрясающее зрелище. С белой кожей, такой тонкой, что просвечивали голубые жилки, леди Эмили напоминала лебедушку – сама легкость, грациозность и хрупкость.

До тех пор, пока их взгляды не встретились. Заметив интерес к своей персоне, она уставилась на графа в упор горящими глазами, и ему показалось, что под личиной лебедя скрывается стервятник.

Неожиданно ему показалось, что графиня более безопасна, и он повернулся к ней.

– Девочка Мортонов нагловата, – прокомментировала графиня увиденное. – Я понимаю, почему ты стараешься держаться от нее подальше. Тебе, пожалуй, не нужна столь агрессивная жена. Здесь я просчиталась: думала, что она сумеет соблазнить тебя.

Джеффри едва сдержал острое желание расхохотаться матери в лицо. Уж ей-то доподлинно известно, что он никогда не женится на такой, что будет похожа на нее, хоть в чем-то.

Леди Уэнтуорт взяла сына под руку, и они медленно пошли по залу, улыбаясь гостям.

– Зато я не ошиблась с леди Джейн, – продолжила свой монолог графиня. – Милая, покладистая и такая юная, что ты сможешь вылепить из нее все, что захочешь. Не говоря уже о том, что без поддержки ее отца тебе не удастся провести свой законопроект.

Джеффри мысленно выругался. Проклятый Джосс. А он-то надеялся, что дяде можно доверять. Но теперь ясно, что из Джосса плохой союзник. Похоже, ему придется рассчитывать только на себя. Никому нельзя доверять.

Кроме Лилиан. Неожиданная мысль удивила Джеффри, но показалась стоящей.

– Ну же, Джеффри. Мы оба знаем, что между нами нет любви, но ты не можешь не признать, что я стремлюсь к тому, что лучше для семьи.

Тут Джеффри не выдержал и рассмеялся.

– С каких это пор тебя стало волновать не то, что является благом лично для тебя? – В досаде на себя, что все-таки откликнулся на ее реплику, он постарался придать тону как можно больше официальности. – От моей женитьбы, мама, ты мало что выиграешь.

– Твои слова больно ранят меня, Джеффри, – проговорила графиня с дрожью в голосе.

Он покосился на мать, пытаясь понять, что это было: нехарактерная для нее слабость или очередная уловка, призванная воздействовать на него.

Порывисто вздыхая, графиня медленно шла вперед и, глядя прямо перед собой, продолжала говорить, но очень тихо:

– От нашей семьи остались только мы, ты и я. Есть, конечно, еще Джосс, но от него мало пользы, хотя иногда бывает.

«В качестве твоего шпиона», – подумал Джеффри, но счел за благо придержать язык. Как это характерно для его матери – оценивать полезность человека по тому, что он может сделать лично для нее.

– Я никогда не думала, что переживу твоего брата, – сказала графиня, и на какое-то мгновение Джеффри поверил, что она действительно испытывает боль. Если к кому-то у матери и были нежные чувства, то исключительно к его брату Генри. – Когда твоего брата убили, а тебя тяжело ранили, я поняла, что могу потерять вас обоих. А без тебя я окажусь на милости твоего бесхребетного дядюшки и какой-нибудь глупой девицы, которую он сумеет убедить выйти за него замуж.

Вот оно что. Джеффри слабо улыбнулся. Ничего не изменилось. Рядом с ним мать, такая же, какой была всегда.

– Поверь, я вовсе не глупа. – Она улыбнулась очередному гостю, но не остановилась. – И знаю, что у меня нет такой власти над тобой, как была над твоим братом. Он был слаб. А ты нет. Известно мне и то, что ты честолюбив. В отличие от него. Полагаю, ты скоро поймешь, что я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

Она остановилась, высвободила руку и повернулась к нему лицом.