Только теперь Имоджин сообразила, что она с головы до ног измазана кровью, а он так и вовсе залит ею. До сих пор ее это совсем не волновало.

Он поцеловал ее крепко и страстно.

— Я еще никогда не испытывал такого восторга. — Он приложил ее руку к своей шее, чтобы она могла ощутить, какими сильными толчками струится по жилам его кровь.

— Это лихорадка от раны, — произнесла она.

— Нет.

Казалось, каждый удар его сердца отдается в ней, как удар молота по наковальне.

— Мне что-то не по себе. Я вся дрожу, а почему — не знаю. Как будто мне чего-то не хватает. Но я больше не хочу рисковать… — Тут Имоджин вспомнила прошлую ночь и поняла, чего ей не хватает. Она обеими руками повернула его голову к себе.

— Мы не можем, Имоджин. Это слишком беспечно. — Но он не возражал против поцелуя, еще больше разгорячившего их кровь. — Нет. — Осторожно, но решительно он отодвинул ее от себя. — Сядь вот здесь, Рыжик. Нам надо поговорить и иметь при этом ясные головы.

Она ужасно не хотела слезать с его колен, но знала, что лучше не спорить. Она нехотя опустилась на пол пещеры. Неутоленное желание причиняло ей физическую боль. Если бы не его рана, ее ничто бы не остановило.

Отодвинувшись от него на добрых шесть футов, Имоджин сложила руки на коленях и произнесла:

— Итак, говори.

— Я подозреваю, что за этой атакой стоит Ланкастер и его главной задачей было убить меня, а не захватить тебя в плен. Во время стычки ты то и дело оставалась без прикрытия — и тем не менее никто этим не воспользовался. Зато все, кто мог, набросились на меня. Последний обстрел из луков был затеян в надежде прикончить меня или хотя бы ранить, чтобы потом добить в рукопашной. Но, к сожалению, я поздно увидел, чего они добивались.

— Ты увидел? Значит, для тебя тоже все как будто замедлилось?

— А для тебя замедлилось? — Его взгляд стал напряженным и острым.

— Да. Очень странное чувство. Не пойму, что это на меня нашло. Но каждое движение стало таким отчетливым, а люди такими неуклюжими…

— И я тоже?

— Нет, — ответила она. — Ты двигался медленно, но всегда был достаточно ловок, чтобы попасть в цель.

Он запрокинул голову и расхохотался.

— Да ты не просто амазонка — у тебя еще и дар! А я-то не мог понять, как тебе удалось проскочить сквозь лес и не свалиться с лошади! Будем молиться, чтобы этот дар унаследовали наши сыновья!

— Это дар?

— И самый драгоценный из всего, чем может обладать солдат. Чем горячее схватка, тем медленнее она кажется обычному человеку. Он успевает оценить каждый удар и отразить его без обычного вреда для себя.

— Разве такой дар бывает не у всех?

— Хорошо, если у одного на тысячу. Или даже на сто тысяч.

— Но это же нечестно! — с чувством воскликнула она.

— Точно так же, как предательская засада или отравленная стрела.

Это сразу вернуло их разговор к последним событиям.

— Так ты считаешь, что Ланкастер пытался тебя убить и мы подвергнемся опасности, вернувшись в Кэррисфорд?

— Это один из вариантов, и нам надо все как следует обдумать. Генрих со своим отрядом еще на рассвете должен был отправиться на штурм замка Уорбрик. А вот Ланкастер наверняка найдет предлог остаться, чтобы дождаться своих людей, и с ними присоединится к королю. Если где-то поблизости у него был спрятан еще один отряд, ему не составит труда устроить засаду. Устранив меня, он мог бы захватить тебя в любой момент.

— Неужели он вообразил, что я способна менять мужей каждый божий день?

— Не думаю, что твои желания что-то для него значат, — хмыкнул он.

— Но король… Разве король позволил бы ему выйти сухим из воды?

— Без неопровержимых доказательств вины Ланкастера король ничего не смог бы поделать. Граф слишком силен, чтобы король захотел сталкиваться с ним открыто.

— Знал бы ты, как мне все это надоело! — сердито заявила Имоджин, обхватив себя за плечи. — Я не желаю быть наградой, переходящей из рук в руки!

— Могу себе представить. Имоджин, если со мной что-то случится — попытайся пробраться в Роллстон в Восточной Англии или в Нормандию, в замок Гейлард.

— Почему? Ох, но ведь там…

— Да, там правят братья Роджера из Клива, совершенно верно. Это мои дядья.

— Они приняли тебя? — робко поинтересовалась Имоджин.

— Да. — Его губы скривились в едва заметной улыбке. — Самый старший, граф Гай, принял меня давным-давно, но не решался говорить об этом вслух, потому что не смел идти против церкви. Он понимал, что ничего не добьется, бунтуя в открытую, но я в то время был молод и горяч и заявил ему, что сам справлюсь со своими проблемами. Он не оставит тебя, поскольку ты стала членом нашей семьи. Он достаточно силен, чтобы защитить тебя даже от Ланкастера, если потребуется.

— В этом не будет нужды, — упрямо возразила Имоджин, не желая даже думать, что Фицроджер может погибнуть. — Лучше давай решим, что нам делать. Я уверена, что в Кэррисфорде мы сумеем постоять за себя. Там у тебя остался целый гарнизон, а с ними сэр Уильям и сэр Реналд. Вот только как туда попасть?

— Уильям наверняка отправился вместе с королевским отрядом, но я надеюсь, что Реналду хватит ума противостоять Ланкастеру, если он что-то затеет в замке. Тем не менее ему тоже потребуется время, чтобы понять, что происходит. Не исключено, что Ланкастер повсюду расставил своих людей, и, если мы просто поедем в Кэррисфорд, пристрелить меня не составит труда. Я сейчас слишком легкая мишень.

— А вдруг стрела была отравленной? — пробормотала Имоджин, не спуская глаз с повязки у него на руке.

— Тогда я умру.

— Нет, не умрешь! — Она так разозлилась, что вскочила на ноги. — Нам непременно нужно доставить тебя в Кэррисфорд! Я разбираюсь в травах и в противоядиях!

— Неужели весь этот пыл — ради меня? — спросил он каким-то странным голосом. — Хотел бы я знать почему. Ланкастер был бы вполне сносным мужем, если ему не перечить.

— По-твоему, это странно, что я не желаю тебе смерти?

— Да.

— Ты болван!

Он не стал с ней спорить. Встав на колени, он осторожно пошевелил раненой рукой.

— Думаю, не будет особого вреда, если я снова надену латы. Ты не могла бы мне помочь? А потом мы попытаемся незаметно добраться до Кэррисфорда.

Имоджин подняла с земли окровавленную кольчугу, хотя ее одолевала какая-то смутная тревога. Как будто она не закончила некое важное дело. Но в любом случае самым важным сейчас было вернуться в Кэррисфорд. Остальные дела могли подождать. Она помогла Фицроджеру надеть залитые кровью латы, стараясь не тревожить рану. Она знала, что тяжелое облачение наверняка причинит ему сильную боль.

Наконец он встал, прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Тебе очень больно?

— Терпимо. Не беспокойся. Я все еще могу тебе служить.

— Я спросила не об этом, — рассердилась она. — Меня волнует, останемся ли мы живы. Я и ты.

— Тебе не грозит непосредственная опасность — разве что угодишь под случайную стрелу.

— Мне грозит опасность потерять тебя! — Наконец-то она произнесла это вслух.

— Ты придаешь этому слишком большое значение, Имоджин. На свете нет незаменимых людей. Если я умру, ты найдешь другого мужчину, и он вполне удовлетворит тебя, как только ты к нему привыкнешь.

— Ох, да заткнись ты! — не выдержала Имоджин и швырнула в него перевязью от меча.

Он заканчивал сборы в молчании. Имоджин глотала слезы. После всего, что им пришлось пережить, было смешно распускать нюни из-за его откровенной грубости, но она ничего не могла с собой поделать. Всего несколько минут назад он, казалось, готов был признаться, что питает к ней теплые чувства. Наверное, это была минутная слабость, вызванная ранением.

Она сорвала свой гнев на жалких остатках своей одежды. Ее юбка превратилась в лохмотья, и даже на нижней сорочке не хватало изрядного куска в том месте, где она оторвала полоску ткани для бинтов.

— У меня такое чувство, будто я уже целый месяц хожу в рубище! — пожаловалась она.

— Если будет на то Господня воля, ты очень скоро вернешься к прежней жизни.

Честно говоря, ее совсем не волновало, удастся ли ей вернуть свою прежнюю жизнь, отгороженную от невзгод остального мира. По правде говоря, ей вовсе не хотелось возвращаться в свою золоченую клетку.

Она хотела Фицроджера. Она хотела споров и борьбы, она хотела поцелуев и страсти. Она даже не прочь была снова испытать опасность и то острое возбуждение, от которого в жилах играет кровь. Она совсем не переживала ни из-за своих платьев, ни из-за гобеленов, ни из-за сада.

Но сказала она совсем другое:

— Хорошо. Как мы поступим с Ланкастером?

— Надеюсь, все кончится тем, что мы отправим его вдогонку за Генрихом, а сами будем заниматься любовью. — Он покосился на нее и добавил: — Как только станет ясно, что ты беременна, у этого тигра сразу выпадут клыки.

Ну разумеется, он хотел овладеть ею исключительно с одной целью: закрепить над ней свою власть благодаря рождению ребенка.

— Ты знаешь, как отсюда добраться до Кэррисфорда?

— Да.

— Это очень далеко?

— Не больше двух лиг, хотя ехать придется медленно, если мы хотим остаться под прикрытием леса. Конечно, по дороге было бы намного проще, но…

— …но она нас не устраивает. Только через лес, и с оглядкой.

Была середина утра, когда они покинули пещеру. Все вокруг дышало миром и покоем, однако беглецы оставались настороже и внимательно всматривались в каждый куст.

— Что они, по-твоему, делают, после того как потеряли нас? — спросила Имоджин.

— Полагаю, что несколько человек по-прежнему рыщут между монастырем и замком в надежде захватить нас.

— В надежде захватить тебя, — сердито уточнила она.

— Да. — Он задумчиво посмотрел на нее. — Имоджин, я вовсе не ищу смерти, особенно сейчас, но еще много лет назад я понял, что страхи и сомнения не приносят пользы.

— Хотела бы я посмотреть, — язвительно проговорила Имоджин, — как ты чего-то испугаешься!

— Я боюсь, что могу умереть, так и не успев сделать тебя своей женой, — заявил он с легкой ухмылкой.

— Мы могли бы хоть сейчас вернуться в пещеру…

Он расхохотался. Он действительно смеялся от всей души.

— Пожалей меня, женщина! Мне же снова придется стаскивать с себя латы! — Он направил коня вниз по склону. Имоджин спускалась следом, досадуя на себя за то, что никак не может подобрать к нему ключ. Она до сих пор ни разу не видела, чтобы он так беззаботно хохотал.

Этот тип был для нее загадкой, но она готова была разгадывать эту загадку хоть до конца жизни.

Она тут же поправилась: долгой и счастливой жизни. А потом стала молиться.

Она решила, что им не помешает любая помощь, которую им ниспошлют небеса, и едва успела закончить обращение к своим любимым святым, как он остановился.

— Что случилось? — шепотом спросила Имоджин, прервав молитву к святой Аделаиде.

— Ничего, просто нам придется выехать на поляну. И я хочу подождать и посмотреть.

Имоджин с тревогой всматривалась в даль.

— Ну что ж, надеюсь, я сумею спасти наши шкуры. Поехали.

Он осторожно двинулся через поляну. Имоджин ехала за ним, размышляя, станет ли он когда-нибудь для нее мужем, а не просто защитником и воином.

Он не выпускал меча из правой руки, тяжелый щит по-прежнему висел у него на плече, и Имоджин тревожилась из-за его раны и потери крови.

— Если ты не сможешь драться, предупреди меня, — попросила она.

— Почему?

— Потому что я должна знать.

— Имоджин, просто покажи дорогу до Кэррисфорда, а мою работу предоставь мне. Я не подведу.

Имоджин сжала поводья и поскакала вперед.

Эти места всегда были безопасными во время правления ее отца, и она играла здесь в детстве. Ее товарищами по играм были солдаты из гарнизона и дети тех людей, что жили в замке. Лорд Бернард не видел вреда в том, что она общается с простолюдинами.

Однако со временем Имоджин перестала приходить сюда. Ее сверстники повзрослели, и теперь у них было много работы. Молодые солдаты обзавелись женами и детьми. Имоджин коротала дни за книгами и музыкой, а ее вылазки в лес были посвящены не играм, а охоте.

Но она не забыла эти леса.

Она оглянулась. Фицроджер выглядел спокойным, но все время был настороже. Он ни на минуту не выпускал окружавший их лес из поля зрения. Имоджин поехала вперед.

Она выбирала путь между привычной дорогой и оленьими тропами, то уводившими их в сторону, то пролегавшими по слишком густым зарослям или крутому косогору. Однажды они чуть не угодили в болото, и им пришлось возвращаться обратно по своим следам. Имоджин совсем не помнила это болото.