Коста Портиа да - Незнакомец

Она оказалась наедине с Кассис в крошечной квартирке над баром, и в этой тесноте смогла еще раз оценить стройное тело девушки, ее твердую округлую грудь и восхитительный приз, спрятанный между затянутыми в черное бедрами.

– Я чувствовала ее запах.

Беатрис пустилась в подробности, хоть и не собиралась этого делать. Клодия смотрела на нее округлившимися глазами. Но осторожничать было уже поздно. Сила воспоминаний гнала вперед.

– Она не пользовалась духами и, думаю, намеренно. Она хотела, чтоб женщины могли чуять ее запах. Желать ее. – Беатрис сделала глоток из вновь наполненного стакана. – И я уж точно желала.

Кассис тоже прекрасно видела это желание. Девчонка упивалась им, и если сначала была благодарна за помощь, то очень скоро стала капризной и деспотичной. «Принеси мне выпить, Беатрис… Расстегни мне ботинки, Беатрис… Отведи меня в ванную… Сними с меня колготки и трусы, мне надо пописать…»

Вспоминая приказы Кассис, Беатрис не могла поверить, что была такой услужливой. Подавляя собственную волю и исполняя мелкие и интимные прихоти капризной юной богини, она возбуждалась все сильнее. Все внутри дрожало мелкой дрожью, когда она, прислуживая девчонке в ванной, чуть не кончила сама. Мягко, но повелительно Кассис приказала довести ее до оргазма. «Ну давай, Беатрис… Ты же умная. Так хорошо знаешь человеческое тело. Покажи мне, какой ты блестящий врач. Пускай эта твоя белая ручка вознесет меня на вершину блаженства!»

– О боже!

Вырвавшееся у Клодии восклицание вернуло Беатрис в настоящее – и к состоянию сильнейшего возбуждения. Она испытала минутный соблазн склониться вперед, прильнуть к губам красавицы вдовушки и забыть прошлое. Ее охватил безумный порыв вычеркнуть воспоминания о Кассис и вплотную заняться Клодией. Что-то подсказывало, что отпора она не получит, совсем наоборот.

Но здравый смысл все же возобладал. Идеальный шанс представится очень скоро, она была уверена, но пока надо подождать.

– Я была ее рабыней. Ничего не могла с собой поделать, – вернулась Беатрис к рассказу. – Я в точности выполнила ее приказ. И она была такой… сочной, как спелый персик. Самой сочной из всех женщин, которых я когда-либо касалась.

Беатрис представляла, какие вопросы завертелись на языке у Клодии, хоть та и промолчала. А скольких женщин ты касалась? Она решила не уточнять и продолжила описывать события в тесной ванной Кассис.

– Она села на унитаз, и мне пришлось встать на колени на линолеум. Места почти не было, а на мне была узкая юбка. Холодно, неудобно и грязно… Но я была так одурманена и до предела возбуждена, что просто дышать не могла.

Не самое лучшее место для «поклонения святыне» женственности, но ей удалось вывернуть руку под каким-то немыслимым углом и преодолеть преграды в виде скомканных колготок и трусиков. «Еще! Сильнее! Вот так! Еще!» – командовала деспотичная девица и дергала тазом, усложняя задачу. Беатрис про себя улыбнулась, вспоминая свою первоначальную неуклюжесть – и презрительное фырканье Кассис – и то, как потом быстро установила нужный ритм. Не зря же когда-то собиралась стать хирургом, у нее ловкие руки и стремительная реакция.

– Она быстро кончила, – спокойно сказала Беатрис, скрывая разыгравшуюся внутри бурю. Яркие воспоминания и теплая, пахучая близость восторженной женщины раздували огонь неукротимого желания. Груди покалывало, узкая полоска стрингов вдавливалась в чувствительную щель. Достаточно было немного поерзать, чтобы привести себя к кульминации.

«Держи себя в руках, Беа, – строго приказала она себе. – Еще слишком рано». Как бы ни хотелось ей кончить, облегчить растущее напряжение, она понимала, что скрыть это не удастся. Некоторые знакомые ей женщины могли испытать сильнейший оргазм в публичном месте, не выдав себя ни малейшим жестом. Но Беатрис знала – ей это не дано. Она прирожденная эксгибиционистка, не может без стонов и метаний.

Поэтому она заставила себя сидеть тихо и продолжать рассказ, гадая, насколько Клодия близка к тому, чтобы кончить.

– Одного оргазма для этой маленькой ведьмочки было мало, – вновь заговорила Беатрис, сознавая, что голос ее слегка дрогнул на самом важном слове.

Но тогда голос Кассис не только дрожал. Она кричала так громко, как хотелось бы самой Беатрис; она визжала, сыпала приказаниями, чертыхалась и бранилась, пока ее тонкое и гибкое тело сотрясалось от восторга. «Покажи мне свои волосы, стерва», – велела дерзкая девчонка, и Беатрис затрепетала, вспоминая изысканное удовольствие от собственного послушания. Несколькими быстрыми движениями она распустила скрученные в узел волосы, при этом чувствуя на пальцах влагу Кассис.

Через пару минут этой влаги на волосах стало еще больше. Здоровой рукой девчонка схватила густые рыжие пряди и стала возить ими, больно дергая, между ног, туда-сюда.

– Но почему ты позволяла ей так с собой обращаться? Ты же ведь могла ее остановить?

Тихий голос Клодии прозвучал как-то по-новому, почти незнакомо, и до Беатрис дошло, что ее собеседница заговорила впервые с тех пор, как она стала рассказывать.

– Но я не хотела ее останавливать, – ответила Беатрис и, повернувшись, заглянула в озадаченные карие глаза Клодии. – А боль была частью наслаждения. И немалой частью. – Ясно, что в какие бы игры Клодия Марвуд ни играла со своим супругом, до эротического садомазохизма они не доходили. – Следует признаться, мой скальп не всегда наказанию подвергался, но это было интересной вариацией.

– А, понимаю, – отозвалась Клодия, вертя в руках стакан. В уголках ее губ застыла нервная, отчасти взволнованная, отчасти потрясенная улыбка.

«Понимаешь ли, Клодия? – хотелось спросить Беатрис. – Можешь ли представить, каково это, когда тот, кого ты желаешь до потери пульса, тебя наказывает? Порет – либо легко и несерьезно, либо с абсолютной суровостью, – за какой-нибудь воображаемый проступок? Оголила бы ты для меня свою хорошенькую попку и позволила бы отшлепать тебя рукой? Или чем-нибудь еще? Линейкой? Щеткой для волос? Кожаным ремнем?»

Но, быть может, вдовушка – из тех, кто сам предпочитает наказывать? Беатрис тут же представила Клодию, охаживающую своего таинственного Пола тонким длинным кнутом по мускулистым ягодицам.

Картина была мимолетной, но чуть не стала для Беатрис последней каплей. Она закусила губу и сделала глубокий вдох, дабы устоять против нарастающего удовольствия.

Она испытала облегчение, ну и, может, чуточку разочарования, когда резкий, но мелодичный сигнал от левого запястья предотвратил опасность. Будильник, установленный на определенное время, требовал внимания…

Клодия вздрогнула и чуть не расплескала свой шерри. Она так увлеклась необычным рассказом Беатрис о деспотичной и разбитной Кассис и так хотела послушать еще, что вмешательство реальности стало для нее резкой и почти болезненной встряской.

– Вот черт! Извини! Мне надо идти, – вскричала Беатрис.

Допив остатки шерри, доктор вскочила на ноги и поискала глазами свой потертый черный чемоданчик. Заметив его, она на секунду заколебалась, а потом быстро и пылко обняла Клодию.

– Послушай, мне правда очень жаль, но я скоро должна идти на вызов. И… ну… – Беатрис оглядела свой весьма привлекательный, но богемный наряд. – Не могу же я пойти в таком виде!

Она бодрым пружинистым шагом направилась в холл, покидая гостиную Клодии и их волшебный женский мир.

Почему-то ужасно расстроенная, Клодия потащилась следом за Беатрис.

У входной двери гостья обернулась.

– А насчет Пола не беспокойся. Если у него настоящая амнезия, то он молод и вполне здоров и с большой долей вероятности скоро полностью поправится. – Она смолкла, заговорщически улыбнулась и погладила Клодию по лицу приятно прохладными и все же жаркими кончиками пальцев. – А если с ним все в порядке… ну, что ж, стало быть, он еще более крепок и здоров, и настоятельно рекомендую тебе этим воспользоваться! А насчет обследования я позвоню. Может быть, завтра. Если уговорю пару человек, то в ближайшие несколько дней для него будет окно. – Она провела ладонью по шее Клодии, по плечу, скользнула вниз по голой руке и сжала ладонь. – Чао, Клодия, приятно было повидаться с тобой. Надеюсь, скоро мы узнаем друг друга получше.

И доктор Беатрис Куин отчалила на всех парусах, покачивая своей рыжей косой в такт решительной походке. Закрыв за собой калитку, она оглянулась, еще раз улыбнулась и стремительно зашагала по дорожке.

«Бог ты мой! Сколько неотразимых соблазнов за каких-то два дня! Что со мной происходит?» – думала Клодия, уставившись на то место, где Беатрис скрылась за углом Грин-Джайлз-лейн. Перемены начались накануне, когда она отправилась на судьбоносную прогулку к реке, продолжались и становились все более радикальными. И нравится ей это или нет, она подает совершенно новый набор сигналов.

С колотящимся сердцем Клодия повернулась и пошла к оранжерее. И к Полу.

Пол затаил дыхание и замер, стараясь не выдать себя ни малейшим движением. Если Клодия обнаружит, что он подкрался, чтобы за ней подсматривать… Нет, хуже и представить невозможно. Это было бы и оскорблением, и предательством. Но после знакомства с доктором Куин им овладело любопытство. Ему просто необходимо было увидеть, какие они, эти две женщины, наедине друг с другом.

Осмотр оказался довольно быстрым, а доктор Куин, при всей ее эффектной внешности, – серьезным и квалифицированным врачом, умеющим обращаться с пациентом с безукоризненным профессионализмом и в то же время почти по-матерински. Слушая ее низкий медово-тягучий голос и ощущая прикосновение длинных умелых пальцев, можно было почти забыть, что она потрясающе красива и что ее соски явственно проступают под тонкой белой блузкой. Почти, да не совсем. И то, что его мужской инстинкт среагировал на нее, раздражало, заставляло чувствовать себя виноватым, более того, презренным предателем. Ведь всего несколько часов назад он занимался любовью с Клодией.

Чтобы отвлечься от секса, Пол попытался сосредоточить внимание на оценке Беатрис его здоровья и ее выводах. Перспектива бесконечных обследований определенно охладила его пыл. Утешало лишь то, что ему не придется иметь дело со строгой и даже унизительной для человеческого достоинства системой национального здравоохранения. Похоже, ради него пустят в ход связи, что просто замечательно. Вот только как потом отблагодарить за помощь Беатрис? Он и без того уже в огромном долгу перед Клодией.

Когда осмотр закончился, он притворился уставшим, чтобы выгадать время поразмыслить над своим положением, но как только Беатрис ушла, обнаружил, что прийти к какому-либо решению выше его сил. Голова была тяжелой, мысли словно блуждали в тумане, и единственным, на чем получалось сосредоточиться, оставался секс.

Он поймал себя на том, что вспоминает податливое, зовущее тело Клодии утром в кухне и представляет на ее месте Беатрис – интересно, как бы было с ней? Клодия подошла ему, как тугая перчатка руке. А если попробовать вначале с одной женщиной, а потом с другой? Или чтобы эта великолепная парочка расположилась по обе стороны от него на широкой двуспальной кровати?

«Господи, да что это на тебя нашло? – строго спросил он себя. – Почему плоть – единственное, о чем он в состоянии думать? Не потому ли, что интеллект прискорбно слаб?

А что будет, если я так и не вспомню? – подумал он, садясь и с грустью констатируя факт сильнейшей эрекции. – Придется стать жиголо, – сказал он себе почти истерично, обреченно опуская руку к паху. – Похоже, это единственное, на что я еще гожусь!»

И все же, несмотря на все сомнения, он нашел в возбуждении утешение. В свете надвигающегося сканирования мозга, белых пятен там, где была память, прекрасных, но совершенно чужих лиц, прикосновение к чему-то знакомому и незыблемому (в данном случае к мужскому естеству) ободряло. Пожалуй, это единственная из всех функций тела и мозга, которая не отказала, не подвела. И не вызывала ни тревоги, ни замешательства.

Обеспокоенный беспомощностью, овладевавшей им в отсутствии Клодии – а теперь почему-то и доктора Беатрис, – он вскочил и стал мерить шагами оранжерею, бесшумно ступая по земле босыми ногами. Беспокоила ноющая боль в паху, однако он не мог просто лечь, расслабиться и погладить себя. В его затуманенном мозгу всплывали образы двух женщин, которые, он знал, сейчас вместе и, предположительно, говорят о нем. Пол попытался представить их рядом: белокурую Клодию с тонкими, изысканными чертами и стрижкой «эльф» и эффектную, шумную Беатрис с ее огненно-рыжей косой и прямым, вызывающим взглядом. Обе сказочные и мучительно желанные, хотя и такие разные. Однако представить их одновременно он почему-то никак не мог. Каждой в отдельности было достаточно, чтобы удовлетворить его аппетиты, в сочетании же получался явный перебор.

И все же он должен их увидеть. Вместе.

Каждая дверь и каждая половица так и норовили скрипнуть, пока он шел туда, где, как подсказывало чутье, должны находиться обе женщины. Но это, скорее всего, было лишь игрой воображения. Он шел босиком и совершенно бесшумно. Дверь в гостиную оказалась слегка приоткрытой. Донесся тихий голос Беатрис.