Он поднес ее руку к своим губам и припал к ней неистовым поцелуем. Она ощутила его теплое взволнованное дыхание на своей ладони, но уже в следующую минуту он отпустил ее руку и скрылся под сенью деревьев. Он шел быстро, не оглядываясь, словно сомневаясь в своей способности устоять перед искушением.

Подавив тяжелый вздох, Вирджиния побрела домой. Стараясь держаться в тени деревьев, она тихонько приблизилась к замку. Она уже приготовилась открыть дверь на террасе и так же незаметно скользнуть в замок, как вдруг в окне рядом с тем местом, где она стояла, мелькнул свет. Окно распахнулось, и чей-то голос сказал:

— Здесь так душно! Не понимаю, зачем ты притащил меня сюда в это время! Уже ночь!

Вирджиния непроизвольно вжалась в стену дома и затаила дыхание, ибо она слишком хорошо знала этот голос. Говорила леди Шельмадина.

— Мне нужно поговорить с тобой, — раздался мужской голос, в котором Вирджиния безошибочно узнала голос Маркуса Рилла. — Согласись, явиться к тебе в комнату было бы сущим безумием. Никогда не знаешь, кого встретишь в коридорах. Тут повсюду шпионы.

— Слушаю тебя! В чем дело? — перебила его Шельмадина почти грубо. — Если кто-нибудь застанет нас здесь, то вряд ли поверит моим объяснениям, что я явилась посреди ночи в библиотеку, чтобы выбрать себе книгу для чтения на сон грядущий.

— Подожди минутку! Дай я зажгу свечи.

Вспыхнуло несколько свечей. Вирджиния повернула голову, пытаясь сообразить, где можно укрыться, чтобы остаться незамеченной. Нигде! Прямо над ней находилось второе окно, и стоит ей только пошевелиться, как ее сразу же станет видно из библиотеки.

— Что стряслось? — раздраженно повторила свой вопрос леди Шельмадина.

— Что стряслось?! Беда да и только! Вот что стряслось! Сегодня вечерней почтой я получил письмо. Прочел только сейчас, когда поднялся к себе в комнату после ужина… потому и не сказал ничего тебе за столом. Сам не хотел расстраиваться заранее, потому что прекрасно знал, что приятных новостей там нет. Так и оказалось!

— Что в нем?

— Мне дается недельный срок для погашения долгов.

— Всей суммы?

— Всей! Все сорок тысяч фунтов, будь они прокляты!

— Но это же невозможно!

— Конечно, невозможно! И немыслимо! Но на сей раз их ничто не остановит.

— Ты должен немедленно поговорить с Себастьяном!

— Думаешь, он мне даст сорок тысяч фунтов? В прошлый он раз предупредил меня, что впредь не собирается оплачивать мои долги. К тому же я сомневаюсь, что у него в наличии есть такая сумма.

— Он обязан помочь тебе! Иначе тебе грозит тюрьма!

— Да! Одно из двух: либо я отправлюсь в тюрьму, либо буду вынужден навсегда покинуть Англию.

Оба замолчали.

— Есть еще третий путь, — заговорила леди Шельмадина.

— Ты имеешь в виду таблетки?

— Да, их! Кстати, ты привез их с собой?

— Конечно! Я же не такой дурак, чтобы оставлять их без присмотра. Они ведь смертельные! Так, во всяком случае, мне говорил тот парень.

— Да, мой друг, у которого я узнавала его адрес, подтвердил, что они действуют безотказно! — прошептала леди Шельмадина. — Он опробовал их в Западной Африке, и результат был просто потрясающим.

— Знаю, Шельмадина! И все же я никак не могу решиться на этот шаг! Особенно в отношении Себастьяна!

— Он стоит на твоем пути, разве не так? Герцог — тяжелый, бессердечный человек. Лично я с ним ничего не могу сделать. Я уже перепробовала все! У меня такое впечатление, что он вообще не живой человек! Бесчувственный, словно камень! Как бы то ни было, а из тебя получится гораздо более привлекательный герцог!

— Ты дьявол, а не женщина, Шельмадина! — воскликнул капитан Рилл. — Я уже давно заметил, что в решающий момент женщины всегда действуют хладнокровнее и безжалостнее, чем любой мужчина.

— Тебе решать! — спокойно отпарировала дама. — Хочешь сидеть в тюрьме — ступай! Я не держу тебя. Насколько я знаю, с теми, кто подделывает чеки, не очень церемонятся! К таким закон особенно суров, а судьи беспристрастны!

— Хватит, Шельмадина! Прекрати! — застонал Маркус Рилл. — Пусть так! Все равно другого выхода у нас нет! Но ты абсолютно уверена, что яд невозможно обнаружить?

— Абсолютно! Все, что нам нужно сделать, — это положить ему одну таблетку в кофе или в бокал с вином. Ни в коем случае нельзя этого делать, когда вы с ним одни. Иначе ты будешь единственным свидетелем его смерти. Нужно максимально избежать всяких осложнений.

Снова последовало долгое молчание.

— Они у тебя с собой? Ты не обманываешь меня? — нарушила затянувшуюся паузу Шельмадина.

— Сейчас нет. Они наверху, в ящике комода. И все же не нравится мне это! Может быть, я и подонок, но убийцей я еще никогда не был!

— Что ж, ты волен в своих решениях! Поступай как знаешь! Но не думай, что я стану прилежно навещать тебя в твоем заточении или последую за тобой на континент, чтобы поселиться в какой-нибудь лачуге! В мире полно и других мужчин!

— Шельмадина! Я сделаю все, что ты скажешь! Другого пути у меня нет!

— Значит, решено! — сказала Шельмадина. — А теперь, ради Бога, отпусти меня! Я умираю, хочу спать! И нельзя, чтобы нас видели вместе, да еще в такой неурочный час! Это может навести на подозрения.

— Ты выйдешь за меня замуж, Шельмадина, когда это… все будет закончено?

Раздался короткий смешок.

— Я всегда мечтала быть герцогиней, Маркус! И бриллианты мне очень к лицу.

Громко стукнула дверь.

— Подожди, Шельмадина! Куда же ты? Надо погасить свечи! Вот женщина! Ушла и бросила меня одного, чтобы я наводил тут порядок! — недовольно пробурчал капитан Рилл и принялся гасить свечи, одну за другой. В библиотеке стало темно. Только теперь Вирджиния, поняла, что ее всю трясет от страха и омерзения. Немыслимо! Этого не может быть! Уж не приснился ли ей весь этот разговор в кошмарном сне? Разве могут нормальные люди замышлять такое? И обсуждать убийство с таким хладнокровным цинизмом? Невозможно! В это нельзя поверить!

Ей действительно никто не поверит! Вирджиния отлично понимала это! Сообщи она о подслушанном разговоре герцогу, тот просто поднимет ее на смех. Кто поверит, что два аристократа готовы добровольно пойти на такое тяжкое преступление? Ее слово против них — ничто! Подумаешь, какая-то незнакомая девчонка из Америки что-то услышала! Фантазии и бред!

Вирджиния осторожно пробралась к двери. К ее величайшему облегчению, она была еще не заперта. Медленно, стараясь не шуметь, она поднялась на второй этаж к себе в спальню. В комнате было тепло, уютно, веяло спокойствием и безмятежностью! Веселенькие ситцевые обои, элегантная мебель, мягкий пушистый ковер на полу — это часть замка, часть того благополучного мира, в котором живет английская аристократия. И рядом это страшное преступление! Оно вот-вот должно быть совершено! Она не могла даже думать о нем без содрогания. Вирджинию охватило отчаяние. Что ей делать? Что она может? Она беспомощна! Ей никто не поверит! А герцог умрет! Умрет, потому что ей никто не поверит!

Она представила себе, как он выпивает яд. И умирает!

— О Боже! — воскликнула она, не в силах даже мысленно видеть эту страшную картину. Что делать? Руки у нее связаны, помощи ждать неоткуда. Она не может ни помешать, ни предотвратить готовящееся преступление. Слезы градом хлынули у нее из глаз, слезы отчаяния и ужаса. И Вирджиния впервые поняла, что любит его!

Глава 8

Всю ночь Вирджиния прометалась без сна. Тупо уставившись в потолок, она снова — уже в который раз? — пыталась найти выход из той западни, в которую попала. Несмотря на охватившее ее смятение, одно она знала точно: она должна спасти герцога любой ценой. И не только потому, что она любит его. Никогда, даже в самом страшном кошмаре девушке не могло привидеться, что убийство может быть так легко замыслено. И кем? Такими людьми, как Маркус Рилл и леди Шельмадина! Такое обдуманное зверство потрясало и не укладывалось в голове. Она должна предотвратить преступление! Остановить убийц, несмотря на все последствия для нее самой! Весь вопрос только в том, как это сделать.

Представить себе, что она идет к герцогу и рассказывает ему, что его двоюродный брат решил отравить его, она не могла. Вирджиния почти воочию видела, как расплывается в насмешливой улыбке лицо герцога. Но даже если он и поверит ей, то что он сможет? Какие обвинения он может выдвинуть против своего родственника? Сказать, что его ночной разговор с леди Шельмадиной подслушала какая-то никому не известная американка?

Вот уж будут смеяться! Сама идея, что такое возможно, даже ей показалась абсурдной. Но предположим, она поделится этой зловещей тайной с кем-нибудь, кто не является членом семьи герцога. Например, с его адвокатом или врачом. В крайнем случае, можно обратиться прямо в полицию! Но они могут начать действовать лишь тогда, когда преступление совершено. А это уже поздно! Да, они скажут, что она была права. Ей-то что за утешение, когда герцог будет уже мертв?

Чем больше она думала, тем более неразрешимой представлялась ей вся задача. Единственное, что она могла реально сделать, это дождаться, когда герцога отравят, а потом обвинить Маркуса Рилла в совершении преступления.

Она закрыла глаза и вспомнила голос герцога, нежный и страстный. Невозможно было поверить, что голос мужчины может так действовать на нее! Она хорошо знала, что стоит ему приблизиться к ней и начать говорить своим глубоким взволнованным голосом, и опять все в ней начнет трепетать и рваться навстречу ему.

И наверное, там, в беседке, обними он ее, она бы не стала сопротивляться, не смогла бы устоять. Прочь гордость, достоинство, скромность и даже ненависть к нему! Она отдалась бы ему с радостью. Удивительные вещи творятся на свете! Как может человек превратить одним лишь своим присутствием огромную всепоглощающую ненависть в такую же безграничную, сметающую все на своем пути любовь? Разум пытался сопротивляться. Снова и снова повторяла она себе, что он не более чем светский прощелыга, отправившийся в Америку на поиски богатства. Разум говорил одно, а сердце… Она хотела этого мужчину, она страстно, нестерпимо желала быть с ним вместе!

Шепотом она повторяла все те удивительные слова, которые он сказал ей, воспроизводила в памяти каждый его жест, каждое движение руки, каждый поворот головы. Снова и снова она смаковала те драгоценные мгновения, которые они провели вместе сегодня утром. Вот они скачут верхом, пытаясь обогнать один другого. Вот разговаривают на террасе… вот он смотрит на нее, и она понимает, что нравится ему, что он любит ее.

И в то же время какая-то часть ее сознания, ее практичное «я» сопротивлялось этому натиску чувств.

— Что стоит его любовь? — спрашивала она себя. — И сколько времени продлится это наваждение? Развращенный светский ловелас! Его страсть к ней исчезнет бесследно, повстречай он очередное хорошенькое личико!

Наконец Вирджиния почувствовала, что не может продолжать это самоистязание. Ни на один из мучивших ее вопросов она так и не нашла ответа. А главное, она не нашла ответа на самый главный, самый важный сейчас вопрос: как спасти герцога, что сделать, чтобы он остался жив? Разговор леди Шельмадины и Маркуса Рилла не оставлял сомнений касательно их намерений. Даже по их голосам Вирджиния могла четко представить себе, что эти двое не остановятся ни перед чем, чтобы воплотить свой ужасный план в жизнь.

Вирджиния встала с постели и, подойдя к окну, раздвинула шторы. Светало. На востоке заалела узенькая полоска неба. С озера поднимался густой туман и стелился между стволами деревьев. Казалось, что они стоят в молоке. Стая диких уток пронеслась в предрассветной мгле и скрылась в тумане.

Веяло прохладой и тишиной. Могучие дубы, пережившие уже не одно столетие, стояли словно стражники, охраняющие покой этого прекрасного мгновения от жестокости и насилия человека. Вот раздались первые утренние трели птиц. Природа просыпалась, оживала, тянулась навстречу новому дню, и невозможно было поверить в то, что где-то совсем рядом плетутся интриги, живут злобные и жестокие люди, готовые разрушить эту идиллию безмятежного, чисто английского утра.

— Может, мне все это приснилось? — прошептала в отчаянии Вирджиния. — Мой мозг нафантазировал все эти ночные страхи, которые сейчас развеются и отступят прочь.

Внезапный шум заставил ее выглянуть наружу. Внизу, прямо под ее окном, она увидела Маркуса Рилла. Он проворно сбежал по ступенькам и направился в сторону конюшни. Капитан был облачен в костюм для верховой езды и нетерпеливо помахивал хлыстом при ходьбе. Вот еще один человек, подумала Вирджиния, промучился всю ночь без сна, пытаясь заставить замолчать остатки своей совести.