– Уходите! – приказал он.

Паула вскочила и убежала.

Ксавьер организовал ее отлет, а затем пошел искать Луиса.

Найдя, он отвел его на пляж, там они строили замок из песка, и он сказал сыну, как сильно его любит и что они всегда будет жить вместе.

Он осторожно обошел упоминание о Камилле, ничего не сказав о ней плохого. А в мозгу стучало: неужели он слишком сильно давил на нее? А ее ледяное высокомерие – это защита. Почему он этого не заметил? Почему не расспросил ее, а просто счел равнодушной к ребенку – и к нему, – такой же, как его мать и бабушка?

– Папа, тебе грустно?

Он заставил себя улыбнуться:

– Нет, что ты. А вот без тебя мне будет грустно. Я не хочу, чтобы это случилось.

Луис обхватил Ксавьера за шею.

– Я люблю тебя, папа.

– И я люблю тебя, Луис.

Прижимая к себе детское тельце, Ксавьер поклялся стать самым лучшим отцом. А для этого придется пересмотреть отношения с Камиллой.

* * *

Спустя два часа Ксавьер нашел Уинни в кладовке – они с Эйприл занимались инвентаризацией. Он попросил ее зайти в конференц-зал.

Она вежливо улыбнулась, а глаза посылали его к черту.

– Я хочу сказать спасибо за то, что сообщила мне о двуличности Паулы, – произнес он, когда они остались наедине.

Уинни смахнула невидимую пылинку с юбки.

– Не стоит благодарности.

– Я и представить не мог, что Камилла наняла Паулу отомстить мне.

Уинни не подняла на него глаз.

– Месть, кажется, определяет многое в твоей жизни.

Ее слова задели за живое. Он выпрямился во весь свой внушительный рост.

– Вижу, тебе хочется еще кое-что мне сказать.

– Нет, нет…

– Выскажись.

– Не стоит, по-моему.

– Я настаиваю.

– Хорошо! – Она решительным жестом откинула назад густую копну блестящих волос. – Учитывая предыдущие обвинения в мой адрес, я понимаю, что тебя, должно быть, сильно удивило, что я осмелилась вступиться за маленького мальчика и помочь ему… О, ты, наверное, решил, что я таким образом демонстрирую полное отсутствие у меня корысти! Меня это оскорбляет, Ксавьер.

– Ничего подобного! – запротестовал он. – Я тебе благодарен. Если бы не ты, то я никогда…

– Я должна все это слушать?

Он содрогнулся от ее ледяного взгляда, но это он пригласил ее на разговор.

– Ты была права. Я использовал Дункана и эту дурацкую газетную статью как предлог, чтобы прекратить наши отношения.

Это не совсем правдиво. Он прочитал о Дункане и почувствовал, что его предали. А имеет ли он на это право?

– Ты теперь хочешь возобновить нашу связь, потому что я помогла тебе и сыну?

Как же трудно подавить охватившее его желание, подавить надежду, от которой кровь быстрее бежит по жилам! Он в опасности – слишком его к ней тянет. Он этого не допустит.

– Нет, – ответил ей он. – Лучше не делать этого.

– Полностью согласна.

Ему хотелось кричать, разодрать что-нибудь в клочья. Вместо этого он произнес:

– Но ты была права. Мне следовало отнестись к тебе более уважительно… и честно.

– Честно? – переспросила она.

– Ты чересчур эмоционально все восприняла. У меня нет желания играть твоей привязанностью.

Она приоткрыла рот. Он не мог оторвать глаз от ее сладких губ, едва удержался, чтобы не обойти вокруг стола и не обнять ее, не поцеловать.

Вместо этого…

Вместо этого вокруг стола обошла она. Если она его поцелует… В ее глазах гнев… они просто пышут гневом.

– Хочешь знать, что думаю я?

Он кивнул, хотя ему лучше бы выбежать вон, не оглядываясь.

– Вот что я думаю, Ксавьер: ты трус! Тебя на самом деле беспокоит то, что это ты слишком эмоционально вовлекся.

Она не права!

– Ты мог бы закончить нашу связь, как полагается нормальному человеку, но ты искал причины, почему я тебя недостойна.

Недостойна его? Да он просто не хотел ее обижать.

– Все предполагалось как легкий флирт! – закричал он. – Никаких любовных страданий!

«Прекрати на нее орать! Она ни в чем не виновата. Она тебя предупредила. Она порядочная девушка».

– Так это я виновата? Это я все не так расценила?

Во рту у него пересохло.

– Нет, разумеется. – Мысль о том, что он никогда снова не обнимет ее, была мучительна. – Но, по моему мнению, наша связь стала для тебя слишком важной… и это означает, что у тебя может быть душевная рана.

Уинни вскинула голову.

– Даже если и так, то я от тебя ничего не потребовала бы.

Возможно, и не потребовала бы… пока не потребовала.

Она рассмеялась, будто догадалась, о чем он подумал.

– Ты считаешь себя очень опытным и изысканным, таким культурным и воспитанным, но ты не свободен в своих действиях. Ты слишком сдержан, чтобы быть крутым парнем! Ты вечно угнетен…

– Хватит! – Она сама не знает, что говорит! И он не унизится до взаимных оскорблений.

Она замолчала, но лишь на минуту.

– Ты на всех смотришь свысока.

Ничего подобного он за собой не замечал!

– Эта твоя сдержанность и отстраненность… только бы тебя никто не трогал. С чего ты вообразил, что ты такой заманчивый куш? Потому что ты богат? Ха-ха!

Да она рисует портрет его собственной бабушки!

– Догадываюсь, что лучше ездить в лимузине, чем на велосипеде, но ни за что на свете я не поменяюсь с тобой местами, Ксавьер. Пусть у тебя будут все эти деньги и ты владелец мотеля, который я люблю, но я, в отличие от тебя, знаю, как любить людей, как показать им, что они нужны и что их ценят.

– Хватит! С этого момента мы всего лишь коллеги. Еще одно оскорбление…

Угроза тяжестью повисла в воздухе. По глазам Уинни было ясно, чтó она о нем думает.

– С этого момента, – он заставил себя продолжить, – ты будешь обращаться ко мне уважительно! Я понятно выразился?

– Да, сэр.

«Сэр». Это ужалило.

– Мы с Луисом уезжаем в Сидней. У тебя есть месяц, чтобы закончить ремонт на «Вилле Лоренцо».

Она гордо вскинула подбородок:

– Буду работать день и ночь!

– Я вернусь, чтобы все проверить, а затем мы с Луисом возвращаемся в Испанию. Ясно?

– Абсолютно.

Она стояла неподвижно. Он вопросительно на нее посмотрел:

– Что-то еще?

Уинни не ответила, развернулась и вышла, хлопнув дверью.

Ксавьер со стоном упал в кресло и обхватил голову руками.


«С этого момента ты будешь обращаться ко мне уважительно! Я понятно выразился?» «Мы всего лишь коллеги».

«Что-то еще?»

От боли и гнева у нее потемнело в глазах. Жаль, что теперь на столах нет наколки для чеков, чтобы воткнуть ему в грудь, или пресс-папье, чтобы запустить ему в башку, или…

Уинни зажмурилась, злость победила боль.

«Она все осилит».

Это может стоить ей любимой работы, но такую цену она готова заплатить.

Она спустилась в фойе.

Тина с улыбкой подняла глаза, но улыбка застыла у нее на губах.

– Все в порядке?

– Соедините меня, пожалуйста, со строительной фирмой Брадфорда.

Тина, не говоря ни слова, набрала номер.

– Мистер Брадфорд? Это Уинни Стивенс. Заказ на «Виллу Лоренцо» претерпел изменения. – И объяснила суть. – Вы можете доставить весь необходимый материал?

– Разумеется.

– Замечательно. За месяц управитесь с работой?

– Конечно.

– Когда начнете?

– Понедельник устроит?

– Прекрасно.

Уинни положила трубку.

– О господи, Уинни! – Тина опустилась на стул. – Что вы натворили?

– Это не я, а он. Он подстрекает людей к ответным действиям. Неудивительно, что месть ходит за ним по пятам. – Она горько усмехнулась. – Я намерена насладиться каждой минутой следующего месяца.

И ушла, чтобы не показать своих слез.


Спустя месяц

Войдя в фойе, Уинни обшарила глазами все углы. Тина следила за ней из-за конторки ресепшен. Повернувшись к Тине, Уинни выжала из себя улыбку, хотя способность искренне улыбаться покинула ее уже с месяц. Тина поморщилась, и Уинни поняла, что искренняя улыбка к ней не вернулась.

Тина кашлянула и спросила:

– Ксавьер сообщил вам время прилета?

От того, что она услышала его имя, сердце подскочило. Целый месяц она пылала гневом. Возможно, следующий проведет в слезах.

– Они будут здесь в половине четвертого.

После сегодняшнего дня она, скорее всего, никогда больше его не увидит.

Можно подвести лошадь к воде, но заставить пить невозможно. Ты можешь отдать мужчине свое сердце, но не сможешь заставить его принять этот дар.

И в эту минуту на подъездной дорожке появился лимузин.

Как бы она ни старалась, но волнение побороть не удалось, когда Луис и Ксавьер вышли из машины. Сквозь стеклянные двери их с Ксавьером взгляды на секунду встретились, но он не улыбнулся, а его глаза ничего ей не сказали.

Он – ее хозяин, и она будет почтительна с ним. Уинни подняла повыше голову.

Итак, вперед.

Луис ворвался в фойе, кинулся к Уинни и обхватил ее за талию.

– Tia Уинни, знаешь, что мы делали в Сиднее? Я тебе расскажу. – И посмотрел вокруг. – А здесь все по-другому.

Уинни встала на колени и обняла его.

– Конечно, расскажешь. Мне не терпится узнать. – Она чуть отстранила его и с восхищением произнесла: – Да ты за месяц вырос на целый дюйм!

Она встала. Рядом с Луисом появился Ксавьер.

– Добрый день, мистер Рамос. Надеюсь, путешествие было удачным?

Он прищурился, окинул взглядом фойе и холодно кивнул:

– Весьма удачно, спасибо.

– Tia Уинни, а где я буду играть?

Луис стоял в дверях прежней гостиной, которая теперь превратилась в современную столовую. У мальчика вытянулось личико.

– Ты сможешь играть у меня в саду с Блейком и Хитом. Они тебя заждались.

Он радостно подпрыгнул и убежал.

Уинни повернулась к Ксавьеру:

– Вы наверняка хотите пройти в свою комнату и отдохнуть.

– Ошибаетесь, я рассчитывал на пятичасовой чай в гостиной.

С невинным выражением лица она объяснила:

– Боюсь, что теперь мы не пьем чай в пять часов. Опыт оказался неудачным, и поэтому мы подумали, что не стоит больше этого делать.

Хотя чай для мальчиков она все-таки накрыла в саду. Но ему она этого не скажет. Сад принадлежит ей, а мотель – ему.

У Ксавьера перекосилось лицо, когда он оглядел фойе.

– Что вы сделали?

– Ремонт в соответствии с вашим планом. – Его первоначальным планом, где все было единообразным, в отличие от испанских мотивов, предложенных ею. – Как видите, цветовая гамма ненавязчивая, голубовато-серая. Приятно и нейтрально.

Он указал на верхний свет:

– Ваш проект забирает весь свет из помещения.

– Ваш проект, не мой. – Она приторно улыбнулась. – Ваш мотель, не мой.

Тина наблюдала развернувшуюся перед ней сцену с таким видом, как смотрят на автомобильную аварию.

Ксавьер подошел к двери в новую гостиную-столовую… и застыл. А когда повернулся к Уинни, то лицо его было чернее тучи.

– Что это такое? Это… это просто ужасно!

– Ничего подобного. На «Вилле Лоренцо» у нас новый лозунг. Все подчинено эффективности… и чем менее броско, тем лучше. Вы сказали, что хотите столовую. Вот, пожалуйста.

– Гостям негде посидеть после обеда.

– «Вилла Лоренцо» не подает обеды, поэтому это излишне.

– Где будет играть Луис?

– Ваша смета не включала детскую игровую комнату. Я решила, что это тоже излишне.

Уинни ждала, что он прямо сейчас ее уволит. Пусть подождет – у нее припасено для него кое-что еще, так сказать pièce de résistance[4], вишенка на торте. К тому же она хочет многое ему сказать. Но скажет она ему это при личной беседе, не перед Тиной, которая таращит на них глаза, и не перед постояльцами, которые могут появиться.

Уинни улыбнулась ему дежурной улыбкой – практиковалась перед зеркалом целый месяц.

– Хотите осмотреть весь мотель?

Он поджал губы, но жестом показал, что не возражает, и пропустил ее вперед.

Для начала она провела его по комнатам нижнего этажа. Комнаты были точными копиями одна другой – безликие и скучные. Он ничего не сказал, но Уинни чувствовала, как растет его раздражение.

Они поднялись наверх по задней лестнице.

– Мы отказались от деревянных перил. Нержавеющая сталь намного практичнее.

– И уродливее.

– Но они очень хорошего качества. Вполне оправдывают затраченные деньги.

– Вы считаете, что это то, что я хочу?

Он ни разу не спросил, как она себя чувствует, не улыбнулся ей… даже не поздоровался.

Поэтому без малейших угрызений совести она сказала:

– Насколько я понимаю, то, чего вы хотите, это холодная и обезличенная обстановка, где все подчинено правилам полезности. Разумеется, с качественной мебелью и современной сантехникой.

– А где капитан? – вдруг недовольно спросил он, уставившись на абстрактный эстамп на стене, где раньше гордо красовался портрет капитана.