«Никогда не видела, чтобы она занималась спортом…» Сабину вновь обступили мрачные мысли, предаваясь которым она и вышла из пансионата. Прежде, чем она закрыла за собой дверь, со стороны кухонного черного хода показалась Кася, собираясь побежать за подругой, но остановилась, не сделав и шага. Она смотрела, как Сабина исчезает за дверью, подождала еще немного, соображая что-то, потом сжала кулаки и направилась в ресторан — на этот раз через парадный вход.

— Ружа! — сладким голоском позвала она, а когда девушка обернулась, поманила ее рукой. — Поди сюда на секундочку, хочу тебе кое-что сказать.

Неохотно оставив Бориса у двери в кладовку, Ружа подошла к Касе и вперила в нее нетерпеливый взгляд.

— Гостей Сабины мы всегда рады здесь видеть… — начала Кася.

— О’кей, супер.

Ружа уже отстранялась, чтобы поскорее вернуться к тому, что интересовало ее значительно больше, нежели пустая болтовня с местными тетушками.

— Но я все больше задумываюсь, должна ли терпеть в своем пансионате тебя.

Ружа широко раскрыла глаза.

— I beg your pardon?![98]

— Дитя мое, ты так долго живешь в этих Штатах? Двадцать лет, что ли? Забыла уже, как говорить по-польски? Знаешь, как смешно это звучит?

— Что тебе нужно, женщина? — агрессивно спросила девушка.

— Мне нужно донести до тебя, что мне не нравится, как ты обращаешься с Сабиной. И как ведешь себя с моими работниками — тоже. Кроме того, мне не нравится, что ты бегаешь за Борисом, как кошка в течке. Хоть немного уважай себя.

Ружа не верила собственным ушам. Почему эта чужая баба позволяет себе читать ей проповеди?

— Не поучайте меня, для этого у меня есть мать. Вторая мне не нужна.

Кася шагнула к ней.

— В моей семье недавно были проблемы. Такие, после которых можно было уже и не подняться. Твоя мать тогда очень нам помогла. И не думай, что это были всего лишь дешевые утешения в стиле «вы справитесь, все будет хорошо». Сабина сделала для нас очень многое, не ожидая ничего взамен. Мы любим ее. И я скажу тебе одно: я не стану спокойно смотреть, как ты ее ранишь. Когда через несколько лет ты поймешь, какую боль ей причиняла, то наверняка очень пожалеешь об этом.

Ружа прищурилась.

— Очень трогательно, — бросила она и пошла прочь, высоко подняв голову.

Кася глубоко вздохнула, глядя ей вслед. «Неужели мои милые крохи через несколько лет тоже станут такими?» — подумала она.

Возвращение домой не принесло Сабине желанного успокоения. В голову ей пришла лишь одна идея, как облегчить свое состояние. Два первых бокала белого вина она выпила залпом. Забравшись с бутылкой на диван и закутавшись в пушистый плед, она уже ощущала легкое покачивание и шум в голове, успокаивающий нервы. С каждым последующим глотком бушевавшая в ней буря чувств утихомиривалась и слабела, а лодочки грустных мыслей уплывали вдаль.

«Чего это я так распереживалась? Он ведь сказал, что запрет на встречи — глупость и бессмыслица, я это услышала. Значит, все-таки любит меня…» Бутылка была почти пуста. Отправившись за следующей, Сабина взяла со стола забытый телефон. Никто ей не звонил, никто не писал. «Да пошли вы все… Могу быть счастлива и без вас…» — подумала она, глотая слезы. Вернулась на диван, потянулась за пультом — и колонки разразились попурри Элтона Джона, голос которого сентиментально выводил «Can you feel the love tonight?»[99]. Сабина не задумываясь достала из кармана телефон и написала:

Боритс, &%я вовсе так не дуумаю и не ххочу нккакого пперерыва.

Отправила сообщение, не успев перечитать, и почти двадцать нескончаемо долгих секунд вглядывалась в экран. Ничего.

«Неужели так много времени нужно, чтобы прочитать сообщение и ответить?!» Но ответ все не приходил, и настроение Сабины начало резко уходить в пике. Слезы сами покатились из глаз, и наконец, устав плакать и разморившись от выпитого, она заснула.

Разбудил ее шум в прихожей. Она открыла глаза и первым, что увидела, оказался экран телефона, лежавшего тут же, в изголовье, а на нем время: 00:54. Кто-то зашел в дом. Сабина приподнялась.

— Борис? — позвала она, еще не полностью придя в себя.

В комнату вошла Ружа.

— Ты наверняка предпочла бы, чтобы это был он, — насмешливо отозвалась она.

Сабина села на диване и выпрямилась. Все вернулось.

— Где ты была? — хрипло спросила она.

Девушка подошла ближе, встала напротив и уперлась руками в бедра.

— Кажется, я уже говорила: классный этот твой сотрудник, Борис. И в этих делах он тоже хорош. Это ты его обучала? Если да, то good job[100], Сабина.

Сабина почувствовала, что летит в пропасть. С ее восприятием происходило что-то ненормальное: в ушах нарастал шум, картинка перед глазами расплывалась. Значит, кошмар воплотился в реальность. Это было невыносимо омерзительно. Она встала, хотя казалось, что силы изменяют ей.

— Ты переспала с ним? — спросила она.

Ружа только усмехнулась.

Сабина не могла смотреть на нее. Влепила дочери увесистую пощечину. Сама не ожидала, насколько сильным окажется удар.

Девушка отступила на шаг. Вместо отвратительного торжествующего выражения на ее лице появилась тень испуга. Что ж, хотя бы так.

— Можешь остаться здесь до утра, а завтра убирайся из моего дома, — произнесла Сабина на удивление спокойным голосом.

— Но…

— Никаких «но». Я не хочу тебя здесь видеть.

Ружа закусила губу и опустила голову.

— И еще одно. — Рассудок Сабины внезапно очистился, мысли стали точными и ясными. — Денег на твою учебу больше не будет. Коль уж ты достаточно взрослая, чтобы переспать с моим парнем, то, думаю, можешь и содержать себя сама. Ты непременно справишься. Самостоятельность — это тоже классно, между прочим.

Уф-ф… Она все-таки проговорила это вслух. Выразила то, что чувствовала, без всяких недомолвок. И несмотря на совершенно не способствующие этому обстоятельства, на миг ощутила что-то вроде удовлетворения.

С Ружи, казалось, сошла вся спесь, она молчала.

— Я буду признательна, если ты исчезнешь до девяти утра. Думаю, без совместного завтрака мы вполне можем обойтись, — добавила Сабина.

Ответа дочери она ждать не стала. Оставила ее одну и направилась прямиком в свою спальню. Забралась под одеяло, закуталась в него по самую макушку и свернулась в клубок. Минута удовлетворенности прошла. Ей было нехорошо.

Глава 23

В кинофильмах подобные моменты всегда сопровождаются музыкой. Чаще всего это какой-нибудь нервный фортепианный фрагмент, иногда со скрипичным аккомпанементом. Это минуты, когда герой погружается на дно. Он лежит в кровати, вокруг валяются опорожненные бутылки из-под водки и пива, герой дымит сигаретой, прилипшей к губам, а встревоженный пес или кот подходит к его логовищу, чтобы лизнуть хозяина в лицо, напоминая о своей пустой миске и физиологических потребностях иного рода. За окном льет дождь, крупные капли бегут по оконному стеклу на заднем плане.

В доме на утесе царила почти такая же атмосфера, только без пса и кота. И без сигарет. Сабина лежала на кровати, тупо таращась в потолок. По щекам бежали слезы. Она не в состоянии была встать и собраться на работу. Отправила Касе сообщение, что плохо себя чувствует и будет позже, но не думала всерьез, что это «позже» сегодня вообще наступит. У нее не было сил заниматься чем бы то ни было, даже счетами за электричество. Никогда еще она не сталкивалась с таким предательством и не была так задета. Это был удар в сердце, нанесенный самым близким человеком. Даже двумя. Как в античной трагедии… нет, впрочем, наоборот: как в дешевой американской мелодраме. В довершение всего у нее до сих пор шумело в голове от алкоголя, выпитого ночью с целью утоления сердечной боли. В этом алкоголь все равно не помог, зато теперь во всей красе проявились ужасные последствия — сильное похмелье, которое лишь усугубляло ее печаль.

Вдруг послышался сигнал телефона.

«Б**, — подумала Сабина, — не буду вставать».

Мобильник снова издал звук.

Сабина ощутила дискомфорт. Непрочитанное сообщение всегда вызывало у нее укоры совести. Вдруг с кем-нибудь что-то случилось? Вдруг кто-то из последних сил дополз до телефона после инсульта/инфаркта/падения из окна/автомобильной аварии, чтобы отправить ей сообщение, а ей лень поднять задницу? Да и после истории с Тео все уже воспринималось не так, как раньше.

Перебравшись на другой конец кровати, она потянулась за телефоном, лежавшим на полу. «Новое сообщение от Камиль Аренс». Сабину пронзила дрожь беспокойства.

Привет, это Камиль. Непременно проверь почту, —

прочитала она текст на экране.

«Написал в эсемеске, чтобы я проверила почту, а на почту наверняка написал, что сейчас позвонит», — несмотря на свое отвратительное состояние, не сумела она удержаться от едкой мыслишки насчет бывшего ассистента, но почту все же проверила. Там оказалось немало разнообразных сообщений, важных и не очень, и среди них — письмо под заглавием «Внимание!!!» от ее недавнего преследователя, подчиненного Моники Кардас.

— Что ему могло понадобиться?

Сабина открыла письмо и принялась читать. И бледнела с каждой прочитанной строкой. Видимо, в ее жизни беда никогда не приходит одна.

Здравствуй, Соня!

Прежде всего — несколько слов для пояснения. Наше сотрудничество оказалось довольно неровным, но я надеюсь, что когда-нибудь нам еще представится случай более успешно взяться за общий челендж[101]. После того как ты победила систему и с грохотом пнула нашу корпорейншн[102], Кардасиха, эта костлявая стерва, после брейнсторма[103] с советом директоров впала в бешенство и в припадке незаслуженной неприязни к моей персоне решила, что это я провалил проджект[104], то есть тебя, и вытолкала меня в три шеи. Но нет худа без добра! Сейчас я на фрилансе, делаю проекты с несколькими агентствами и не жалуюсь.

А пишу я тебе, чтобы передать инфу, которая может оказаться для тебя очень ценной. Как обнаружили мои стопроцентно надежные источники, в вашем пансионате завелся шпион. Итак, на приеме после показа модной коллекции Марцина Робиша (показ был, кстати, впечатляющим! Его коллекции, стилизованной в духе одежды сибирских ссыльных, я предвещаю большой успех!) я встретил знакомую. Она, как оказалось, сейчас работает в «Суперфакте». Слово за слово, заговорили о тебе. Упомяну, что я тогда отзывался о твоей личности довольно скептически — ведь именно из-за факапа[105], связанного с тобой, я остался без работы. Признаюсь, прозвучало несколько неприятных слов о тебе, но ты наверняка сумеешь это понять. Приятельница, видимо, желая меня утешить, дала понять, что вскоре тебя постигнет заслуженный удар судьбы. Это замечание показалась мне интересным, поэтому после вечеринки я решил продолжить тему. Но выяснив, что дело касается кое-кого еще, я решил, что пусть лучше наказан будет он, а не ты. Он уязвил меня сильнее, чем ты, поскольку отверг мою симпатию весьма неучтивым образом. Так что если ты стоишь, то лучше сядь: из моего рисерча[106] следует, что прекрасный Борис, который так профессионально подает тебе утренний кофеек с молочком, — лживая каналья. Этот сексапильный официантишка — журналист таблоида! И вокруг тебя он вертится не просто так. У меня есть доказательства на этот счет, так что прими это к сведению и будь осторожна.

Как видишь, дорогая Соня, я предаю забвению все неприятности, которые претерпел из-за тебя, а ты храни в своей памяти того, кто решил тебя предостеречь.

К твоим услугам в дальнейшем,

Камиль

У Сабины кровь отхлынула от лица. Вскочив на ноги, она бегом помчалась в туалет, где, опершись на унитаз, исторгла из себя содержимое желудка. Ее трясло от рвотных позывов, а в голове разбушевалась Третья мировая война.

— Не-е-е-е-е-е-е-е-ет… Нет, нет, нет, нет! Это невозможно, это просто, б**, невозможно!

Она со скоростью света сканировала свои воспоминания о многочисленных свиданиях и совместно проведенных ночах. Значит, все это было всего-навсего журналистской провокацией, самой отвратительной из всех, о каких она только слышала! Как она могла быть так глупа! Как могла поверить, что такая, как она, может быть привлекательной для сексапильного парня почти на двадцать лет младше! Как же это он усыпил ее бдительность?! Выходит, чтобы одурачить ее и сделать жертвой заговора, достаточно было пощекотать уснувшее женское эго.

Ее бросало то в жар, то в холод. Когда блевать было уже нечем, она легла на пол у туалета и заплакала — так страшно, как не плакала еще сроду. Никогда, никогда не чувствовала она такого унижения. А ведь самое худшее, скорее всего, еще впереди! Представив, как ее фотографии в обнаженном виде будут выставлены на обозрение на всю Польшу, она похолодела от ужаса. Она пропала! Таблоиды сожрут ее, прожуют и выплюнут. То, что они устроили ей раньше, по сравнению с тем, что ожидало теперь, показалось Сабине мелкой неприятностью. Что за кошмарная провокация! Что за адские времена, когда все может быть использовано против тебя! Жуть! Где искать спасения? Кому вообще можно об этом рассказать? Как признаться кому бы то ни было в таком позоре?