Джоанна Линдсей - Ничего, кроме обольщения

— Она сделала это, — ответила Грейс девочке. — Только у нее не хватило мужества постучать им в дверь, и вместо этого мы направились в Шотландию.

— Мы не поэтому сюда вернулись, — сказала Кэти, раздраженная откровенностью своей горничной. — Это было только то, что мы должны были сделать, пока находились здесь, и теперь это то, что можно сделать в другое время или, возможно, никогда. Они, вероятно, даже не знают, что я существую. Кроме того, мы уже планировали совершить поездку по Шотландии.

— Как вы можете не хотеть встретиться со своей семьей? — пораженно спросила Джудит.

— Они отреклись от моей матери. Я никогда не понимала, неужели они больше не хотели иметь ничего общего со своим ребенком. Это было подло с их стороны, и я не уверена, что хочу поддерживать отношения с этими людьми.

Джудит кивнула, но Грейс, смотревшая в окно, внезапно сказала:

— Просто ты не хочешь связываться с ними. Это тот опрометчивый кучер, ехавший вниз по дороге, и если бы мистер Дэвис не заметил его, то не смог бы вовремя перевезти нас на другую сторону дороги, чтобы избежать столкновения.

Джудит посмотрела в окно и внезапно побледнела.

— В той карете едет женщина, которая похитила меня.

— Так значит, история Кэти была правдой? — спросила Грейс, мельком взглянув на Кэти и Джудит.

— Да, все так — ответила Кэти.

— Хорошо, похоже, она останавливается, — Сказала Грейс, все еще наблюдая за приближающимся экипажем. — Я предполагаю, что она хотела бы переговорить с нами.

Кэти сжала рот.

— Я бы также хотела с ней поговорить, и я не сдержусь и выскажу все, что я о ней думаю. Более того, мы доставим девочку домой к ее семье. — Затем Кэти сказала малышке: — Быстро нагнись так, чтобы она тебя не увидела, если попытается заглянуть в окно. И не беспокойся. Мы не позволим ей к тебе приблизиться и снова куда-нибудь увезти.

Бойд никогда не видел сэра Энтони Мэлори таким подавленным, каким он был вчера в Гайд-парке. Когда Бойд нашел его, мужчина был почти не в своём уме от беспокойства. Они нашли лошадь его дочери с другой стороны парка, и боялись, что она лежала где-нибудь в кустах, ушибленная, раненая или мертвая.

Мэлори даже не дал Бойду шанса сказать ему, что у него были новости. Он схватил его за лацканы сюртука и, приподняв, начал трясти. Мэлори был почти на шесть дюймов выше Бойда, и ему не составило труда сделать это.

— Где армия, которую вы, как предполагалось, приведете? — кричал Энтони на Бойда. — Проклятие, я отлично знаю, что у моего брата есть, по крайней мере, полдюжины слуг мужского пола в штате.

Обычно, Бойд не потерпел бы такого обращения с собой, и пустил бы в ход кулаки. Это была плохая привычка, которую он развил как самый молодой из пяти братьев, который редко добивался чего-либо от них, если не использовал свои кулаки. Но он понимал этого мужчину и знал, что это такое — обезуметь от беспокойства за родного человека. Брат Энтони, Джеймс, виновник беспокойства Бойда о Джорджине, был давно прощен. По большей части.

И потому, понимая то, через что проходил мужчина, Бойд не попытался объяснить ему, он просто ткнул записку в его лицо. Ему удалось не упасть на землю, когда Энтони резко отпустил его. И он осторожно наблюдал, как Мэлори читал записку.

Внезапно Энтони прекратил кричать, став до странности спокойным. Хорошо, это было не столь странно. В то время как большинство Андерсонов, когда они были сердиты, становились очень шумными, Мэлори имели тенденцию реагировать противоположным образом. Именно когда они были тихи, вы должны были волноваться.

— Деньги? — сказал Энтони, посмотрев на записку. — Они пугают мою дочь и делают меня полубезумным из-за денег? У них будут все проклятые деньги, которые они хотят!

Это было первой реакцией Энтони на записку. Но это было вчера. Остальную часть дня он потратил на то, чтобы успокоить жену, уверяя, что с Джудит все будет хорошо, теперь, когда они знают, что она не упала с лошади и не серьезно ранена. Было мучительно ждать следующей весточки от похитителей, и Бойд решил переждать это в доме Энтони.

— Будет лучше, чтобы моя племянница Жаклин не знала об этом, пока ваша дочь благополучно не вернется домой, — объяснил Бойд, — чтобы не лгать, я предпочел бы избегать ее. Вы не возражаете, если я останусь на ночь?

Энтони был на пути к тому, чтобы обезуметь за время ожидания. Он пропустил обед, поскольку мысли о еде ему претили. Собственно говоря, Бойду тоже, и когда в комнате поставили несколько бутылок, он захватил одну для себя.

Он никак не мог найти путь наверх, в кровать. Он отключился на одном из нескольких диванов в комнате дома сэра Энтони. На следующее утро его разбудили голоса, оторвав от приятного сна.

Ему снилась Кэти Тайлер, и этот сон был умиротворенным, а не страстным. Он был в поле маргариток около его дома в Коннектикуте. Однажды он нашел там раненного оленя. На этот раз была чайка, которую он нашел в своей мечте, птица, которую он будет всегда связывать с Кэти. И он нагнулся, чтобы осмотреть ее, когда увидел ЕЕ, медленно приближающуюся к нему, одетую в розовое и лавандовое, с искрящимся вокруг нее солнечным светом.

В ладони одной руки у нее был маленький кролик, а на ее плече сидела белка. Белки могли быть опасными, но он знал, что ей не причинят боль. Ее сострадание к животным было первой вещью в ней, которая затронула его сердце.

Его мечты мелькали от одной сцены к другой, бессмысленно и непоследовательно, и теперь они лежали в том поле рядом, держась за руки.

Глубокие чувства переполняли его, потому что она была его, неважно, что лишь на короткий миг. Она наклонилась. Из-за солнца позади нее он не мог видеть ее лица, но он чувствовал ее мягкие губы на своей щеке.

Сон, возможно, стал бы чувственным, если бы он продолжился. Его мечты обычно были горячи и страстны, когда она была в них, а она была в них слишком часто. Когда он бодрствовал, его мысли о ней расстраивали его, потому что она была «за чертой» — замужней женщиной.

Она поместила его в двухнедельный ад на том рейсе полтора месяца назад. Она понятия не имела, насколько он хотел ее. Но потому что она уже была замужем и счастлива, и ехала навстречу мужу, он отступил. Это была одна из самых трудных вещей, которые он когда-либо делал, и он приложил все усилия, чтобы избегать ее. Но в то время как он не хотел видеть ее снова, он просто не мог забыть о ней. Его влекло в ней все — ее личность, ее красивое лицо, ее улыбка, ее сочное тело…

Это был голос Джереми Мэлори, который рассеял мечту и разбудил его. Старший сын Джеймса. У Джереми были темные волосы и глаза цвета синего кобальта, которыми обладали только несколько Мэлори. Он не походил на своего отца, который был белокурым и зеленоглазым, а был копией своего дяди Энтони — что служило источником развлечения для большей части семьи.

— Дэнни и я вернулись этим утром домой из нашего свадебного путешествия, — объяснял парень. — Вы можете вообразить мое удивление, когда мой дворецкий немедленно потянул меня в сторону — он не хотел беспокоить мою жену — и сказал мне, что вы вчера вечером подняли на ноги всех слуг. Потом он вручил мне это. Это было оставлено внизу у парадных дверей.

«Это» было запиской, которую Джереми вручил Энтони. Очевидно, ожидание было закончено.

— Опять доставили не по тому адресу? — предположил Бойд, садясь и стараясь прогнать сон. — Эти люди, очевидно, не очень хорошо знают вашу семью.

— Проснись, янки, — Джереми приветствовал его, добавляя: — Если бы они хорошо знали нашу семью, они бы никогда не сделали это.

— Верно, — согласился Бойд.

Семья Мэлори была не только очень большой, очень богатой и очень влиятельной. Эти два младших брата, Джеймс и Энтони, были отчаянными повесами в своё время, никогда не упускали поединок, на кулаках ли или пистолетах, они были также известны тем, что были весьма опасны. Вы не перейдете дорогу Мэлори, не пожалев об этом. Очень.

Энтони не обращал внимания на двух младших мужчин, поскольку он посмотрел на записку, затем бросил ее на стол перед Бойдом:

— Завтра!? Они действительно думают, что я не смогу достать деньги сегодня? Я вытянул бы своего банкира из кровати в случае необходимости.

Бойд взял записку. Она была намного более детальна, чем первая. В ней упоминалось место, время, дата, и, наконец, что выкуп должен был доставить какой-нибудь другой член семьи, и что Энтони не должен быть вовлечен в это дело или находиться недалеко от места обмена. Это было подчеркнуто дважды. Они не могли хорошо знать семью, но казалось, будто они действительно знали Энтони Мэлори. Было много ошибок в правописании, но это не важно.

— Ты знаешь, сколько денег они хотят? — спросил Джереми своего дядю.

— Деньги — это деньги! Я не торгуюсь за жизнь своей дочери.

— Совершенно верно, — кивнул Джереми. — Кого ты собираешься послать, чтобы сделать обмен?

— Я пойду, — немедленно предложил Бойд.

Его проигнорировали, или, возможно, просто не услышали. Он прочистил горло, чтобы сказать это громче, когда Энтони сказал:

— Я послал бы Дерека, но на этой неделе он в Хаверстоне у отца.

— Дядя Эдвард? — предложил Джереми.

— Нет, мой брат на севере по делам.

— Нет никакой причины, почему… — Бойд попробовал еще раз, но он снова был проигнорирован.

— Я думаю, что я мог бы послать за Дереком. Есть достаточно времени, чтобы он смог возвратиться в Лондон до вечера.

— В этом нет необходимости, — сказал Джереми. — Я пойду.

Энтони фыркнул:

— На расстоянии ты выглядишь точно так же, как и я. Ты не подходишь.

Джереми усмехнулся, когда говорил:

— Хорошо, проклятье, где мой отец, когда он…

Бойд встал в раздражении, прерывая на сей раз громко:

— Вы хоть слово слышали из того, что я сказал? Я идеально подхожу для этого.

Энтони на мгновение уставился на него, затем покачал головой.

— Без обид, янки, но я слышал, что ты — что-то вроде сорвиголовы.

— С тех пор как я неоднократно был спровоцирован за предыдущие несколько минут, я ведь не вышел из себя, не так ли? Кроме того, я очень полюбил вашу дочь, с тех пор как Джек стала моей заботой.

— Вы только что называли мою сестру Джек? — сказал Джереми, приподняв бровь. — Я думал, что вы и все ваши братья ненавидите имя, которое ей дал отец.

— Нет, мы ненавидим только твоего отца, — сказал Бойд с натянутой улыбкой.

Джереми хохотнул. Бойд не был удивлен.

— Слушайте, я, может, и самый младший из братьев Андерсонов, Энтони, но мне тридцать четыре года, и даже ваш собственный брат доверил мне заботу о его дочери. В записке говорится, что вы не можете лично сделать обмен, и я уверен, что вы не позволите пойти туда вашей жене, и не доверите это слуге, или кому-то, кого вы не знаете лично. И остальной части вашей семьи, кажется, нет в городе. Таким образом, я добровольно вызываюсь, поскольку очень хотел бы всадить кулак в того, кто это сделал, и поверьте, я буду рад помочь вам разыскать их впоследствии, но я думаю, сначала важнее благополучно доставить Джудит домой.

Джереми указал на записку, которую Бойд положил на стол.

— «Место встречи — первый перекресток к югу от города Нортгемптон». Вы хоть знаете, где Нортгемптон?

— Нет, но даже янки знают, как следовать за указателями, — сухо ответил Бойд.

Когда Джудит спряталась под одеялом на полу кареты, Кэти остановилась возле женщины. В сущности, у нее не было выбора. Пытаясь заставить их карету перевернуться, экипаж женщины почти столкнул их с дороги. Затем женщина слезла с высокого кучерского сиденья и направилась к их карете, растрепанная, с безумным видом, воинственно требуя впустить ее в их карету.

— Я так не думаю, — возмущенно сказала Кэти, сквозь открытое ими окно, — Из-за вас мы чуть было не попали в аварию! Если вы попытаетесь нас ограбить, предупреждаю, прямо сейчас я держу в руке пистолет.

На самом деле пистолета у нее не было, но ей следовало бы его иметь, и она решила приобрести его в ближайшем же городе, в который они приедут. Тем не менее она крепко сжала дверную ручку, на всякий случай, вдруг эта безумная женщина попытается ее резко дернуть и открыть. Но женщина, казалось, поверила, что у нее есть пистолет, и тут же растеряла всю свою воинственность. Вместо этого она начала скулить о своей неблагодарной, своевольной, лживой дочери с медно-рыжими волосами и голубыми глазами, которая сбежала из дому.

И словно для того, чтобы они усомнились, доверять ли девочке, если они помогали ей сбежать, она добавила:

— Она любит дурачиться и выдумывать разные фантастические истории. Я никогда не знаю, когда ей можно верить.