Иман Кальби - Ничья…

– Эдна, мне неприятно это говорить, но мой супруг Вас только что уволил… Советую начать собирать вещи…

На следующий день Эдна действительно была уволена, а в отношениях Карима и Влады снова установилась хоть и турбулентная, но солнечная погода с одним только исключением – теперь весь ее гардероб должен был проходить его «цензуру» и отныне делился на две категории вещей – «только для него» и «для всех остальных»…

А через пару дней она, к своему ужасу, прочитала в новостях, что Эмиль Фарес был госпитализирован с тяжкими телесными повреждениями. К горлу подступил комок. Она вспомнила Карима из той жизни… Того Карима, который мог убивать, который мог быть жестоким, который мог изнасиловать девушку, осмелившуюся ему дерзить, который подставил свой бок под пулю, закрыв собой ее… Она спустилась к нему в кабинет, молча протянула планшет с новостью. Просто посмотреть на его реакцию.

Мужчина бегло пробежал глазами по тексту. Его лицо так и осталось непроницаемо-каменным.

–Есть вопросы, Влада?-спросил невозмутимо, но жестко.

Она промолчала, пожав плечами.

–Ужин готов, Карим, пойдем есть…

–Сейчас, асфура, закончу дела, и приду. Пять минут.

Как только она вышла, откинулся на стуле и набрал одного из помощников.

–Узнай срочно, кто и за что так отделал Эмиля Фареса.

Положил трубку и напряженно и задумчиво вздохнул. Потому что ему не нравились догадки, которые неизбежно лезли в голову…

– Васель, девочки на месте. Ждут тебя, в сигарной, как обычно,– Адель приоткрыл дверь кабинета, в котором привычно царил полумрак и пробирающий от кондиционера холод. «И как он не замерзал вот так сидеть часами в одной футболке»…– пронеслось у помощника в голове.

– Хорошо, скажи-ка мне лучше, принесли то, что я заказывал?-спросил, не отрываясь от бумаг Увейдат.

Адель вздохнул и-таки зашел внутрь, закрыв за собой дверь.

–На держи,– протянул флешку.– Смешно сказать, целую техническую операцию пришлось провернуть,– кашлянул, словно подбирая слова,– ее семья почти сразу после съемки изъяла видео с исходником, чтобы исключить его распространение. Пришлось повозиться с его техникой, оказывается, даже при удалении всех файлов как-то можно все это восстановить…

–Меня мало интересуют все эти подробности вашей мышиной возни. На флешке то, что я заказывал?-снова задает вопрос, жестко, нетерпеливо.

Адель опять вздыхает.

–Да, Васель. Все, как ты заказывал… Какой-то гребанный бред,– полушепчет, уже словно причитает себе под нос,– целая команда взрослых профессионалов работает на то, чтобы доставать тебе их грязное белье… Может ты сошел с ума? Иногда я боюсь, кто управляет нашей страной.

Васель по привычке устало закатывает глаза.

–Заткнись, Адель. Задолбал. Мне не нужны твои нотации. Нельзя быть таким брюзгой. Пойди лучше трахни кого-нибудь, может веселее станет житься, а то даже жена от тебя устала и сбежала подальше с детьми на побережье.

–Это лучше ты пойди и трахни кого-нибудь, Увейдат. Там внизу очередь из телок, а ты сидишь и ждешь какой-то сраной флешки с чужой женой.. Сукой, которая тебя чуть не убила….

–Заткнись, Еще раз так ее назовешь, или вообще как-то- язык вырву, – теперь уже и Адель понимает, что палку перегнул, видя, как наливаются кровью глаза Васеля.-Вон пошел. Нужен будешь, позову…

Как только дверь за другом закрывается, устало выдыхает, откидывается назад, засовывает флешку в ноутбук и открывает видео-файл.

–Ну привет, детка… Шикарно выглядишь…– выдыхает хрипло, глядя на экран, на котором появляется запись технической трансляции интервью Влады Фаресу. Разница этой трансляции и окончательной версии видео, которое бы вышло, не подсуетись Карим, в том, что тут записано все, начиная с момента, как она приходит в студию, здоровается со всеми, присаживается на свой стул в этом блядском красном платье (и куда только смотрел этот олух Диб, пустив ее на улицу в такой одежде), как визажист припудривает ей слегка лицо пушистой кисточкой, а она нежно щурится от щекотки, как лазит в телефоне в ожидании начала, отстраненно участвуя в беседе с командой… Это видео- словно взгляд со стороны на живую ее… Он не выдерживает… Останавливает запись. Расстегивает ширинку, сжимает вмиг вставший колом член. И что это за наваждение… С каких пор реальные женщины стали для него менее важными, чем эта… далекая… с экрана… с фотографий из журналов и соцсетей… с заказников у папарацци, специально для него снимающих ее выходы в город, походы по магазинам, чем эта… чужая… Нет, не чужая… Его… Даже сквозь годы, даже сквозь ненависть… Даже сквозь расстояния…

Он снова нажимает на «плей», но уже через пару минут все внутри вскипает. Что творит этот ублюдок? Что за гребанная самодеятельность? Конечно, ему было сказано задать ей пару наводящих вопросов про жизнь в Сирии, сделать так, чтобы в эфире прозвучало Его имя, просто хотел посмотреть на ее реакцию… но вот так, нагло, откровенно, провокационно пытаться разоблачить Владу… При этом еще и умудряясь с ней заигрывать… Посылать ей недвусмысленные намеки… Он что, бесстрашный… Ярость сковывает Васеля… Он находит в себе силы досмотреть интервью до конца, то и дело с силой сжимая кулаки. И когда экран снова становится черным, свидетельствуя о завершении видео, его сердце бьется где-то в районе горла… Васель так надавливает на карандаш, что тот ломается напополам. Он опять себе что-то придумывает или это и вправду так? Она все еще трепещет от одного только упоминания Его имени…. Она все еще теряет самообладание, начинает нервничать, автоматически ставит себя на место тех самых «вторых и третьих жен», о которых ее так настырно расспрашивает индюк Фарес. Она словно посылает через это видео сигналы Васелю, словно это очередные, такие привычные из ее уст, претензии в его адрес, упреки… Член напряжен до предела, он отматывает видео назад, останавливает кадр на ее лице крупным планом. Трогает ее изображение, как одержимый- сочные губы, очерченные скулы лица, заколотые в аккуратный пучок волосы. Надо было сказать этому мудаку, чтобы его стилисты заставили ее распустить волосы… Упущение… Раньше она так редко закалывала волосы… А может просто он не давал ей это делать…А еще ее голос… Как же сильно ему не хватало ее голоса. Влада нигде до последнего не выступала. Максимум-фотографии. Она никогда даже не выкладывала в соцсети видео с собой. И вот, теперь, этот привычный нежный тембр посылает по его телу сотни микроскопических разрядов. Хочется выть от желания и боли… Одиночества… Разочарования…. Ревности…

Набирает по внутреннему телефону.

–Два момента. Первое, сегодня же поймайте этого маньюка Фареса и хорошенько ему внушите, что так нельзя общаться с женщинами, как он это делал с Владой. Не говорите, от кого прилетело. Запугайте. Скажите, чтобы забыл, кто она такая и как ее зовут, не говоря уже о том, что она несла в ходе этого сраного интервью. Второе- приведи мне девочку. Светлую. Худую… Да любую, мне посрать. Не жениться же я на ней собрался. Там же нет уродин….

Через пять минут он снова прокручивал интервью с чужой женой, стараясь пропускать моменты болтовни этого индюка, которому, скорее всего, уже начали отбивать яйца, и концентрируясь только на отрывках с ее голосом, а милая молодая девочка, имя которой он даже не спросил, усиленно качала головой в области его паха, борясь со слезами от глубины погружения в ее рот и чрезмерно сильного захвата на ее волосах…

-«Думаю, история Господина Васеля еще далека до завершения… У него все впереди…», -вертелись в голове ее кокетливые слова… Ты права, куколка… Даже не представляешь, как далека наша история от завершения… Мой уникальный бриллиант…

Спустя два месяца

Айя Напа, Кипр, июнь 2035 года

Влада была идеальной женой, живущей с идеальным мужчиной в идеальном браке. Их идеальная квартира, идеальный ребенок, идеальный образ жизни являли собой настоящую картинку, образец для подражания. Посмотри она на все это со стороны, скептически подняла бы бровь и сказала-ненастоящее… И тем не менее, это была ее жизнь. Стоя у зеркала в очередном шикарном платье с идеальной посадкой, с идеальной прической, макияжем и маникюром, она часто думала о том, что та Влада, которая теперь была в отражении-подле Карима –уже совсем другая Влада… Что стояло за этими переменами? Она перестала быть собой? Мир ее поменял? Или эти изменения неизбежны… Это мысли и сомнения постоянно крутились в ее голове… Пока в один прекрасный день не случилось то, что накрыло ее страшным и неизбежным озарением…

Она часто потом вспоминала именно тот день, разделивший ее идеальную семейную жизнь на «до и после». Конечно, потом еще будет немало других моментов, которые запомнятся как поворотные на года, но тот день во всех смыслах был «веховым», безжалостно и решительно расставившим все на свои места…

Она проснулась в гостиничном номере после неудобного ночного перелета из Дубая часов в 11 утра. Карим встретил ее в аэропорту сам. Час дороги из аэропорта Ларнаки – и они в любимой Айя Напе, ставшей для них почти родным местом за эти пару лет. Находиться в Дубае с мая по сентябрь было почти невыносимо. Жара и влажность стояли неимоверные. Следуя примеру местных богатых семей, они стали подыскивать место дислокации для летней резиденции. Благо, что и ее деятельность, и главное – работа Карима, это позволяли. С недавних пор он стал частым гостем здесь, на Кипре, сказочном острове посреди Средиземного моря, принявшем на себя один из основных ударов волн притока беженцев из региона, прежде всего, из Сирии. Карим был с головой погружен в свои правозащитно – социальные проекты, прекрасно наладил контакт с местными властями и неизбежно часто приезжал сюда. Поэтому вопрос о том, где именно поселиться на регулярной основе на летние месяцы у них решился сам собой. Начались долгие поиски подходящего жилья. Они оба хотели, чтобы это была вилла. Владу тянуло к земле, к морю… Дубай утомлял своей мегасовременной урбаничностью, многоэтажностью, ощущением жизни в «послезавтра»… Она любила их футуристичный пентхаус в Джумейре, но с жадностью наслаждалась вылазками в страны, где можно было «ходить по земле», окруженной уютом и богатой историей… И вот, она летит к мужу, чтобы посмотреть «их дом», как выразился Карим, с энтузиазмом рассказывая ей по телефону, что, наконец, нашел то, о чем они мечтали вместе… Она верила ему и уже приняла его выбор мысленно. Честно говоря, она приняла его бы в любом случае. Она ведь научилась быть идеальной женой для него. И ей иногда становилось даже страшно, насколько идеально они подходили друг другу… Это доставляло ему неимоверную радость и ежедневное самоутверждение в мысли, насколько верный выбор он сделал в жизни, пойдя на то, на что пошел ради их любви… А вот она боялась заглядывать в свою душу, потому что была уверена, что эта самая ее «идеальность» была построена на склепе той, другой Влады, которую она оставила в том снежном подмосковном дне в пансионате, а может быть и раньше… С горячим от только что выпущенной пули пистолетом в руках на маленьком аэродроме…

Сквозь сон помнит, как Карим нежно поцеловал ее.

– Я отъеду по делам в Никосию. С тобой водитель, он знает дорогу. Приезжай туда без меня, осмотрись. В час тебя будет ждать там старая хозяйка для показа. Я подъеду чуть позже, с юристом, чтобы сразу подписать сделку купли – продажи, если тебе все понравится.

Она утвердительно кивнула, укутываясь в мягкую простынь большой кровати, которой они так и не воспользовались по любимому Каримом назначению накануне ночью. Влада была очень вымотана после ночного перелета, самолеты всегда ее выбивали из колеи, даже с короткими перелетами…

– Надень новое платье, которое я тебе купил. Оно в шкафу…

Она знала этот тон… Карим любил эти игры. Любоваться ее красотой, как он сам говорил. Любил сам выбирать то, как она выглядит, а после истории с интервью это стало уже не прихотью, а императивом. Благо, что вкус у него был хороший. Да если бы даже и не хороший, она понимала, что все равно бы делала так, как он говорил… Идеальная жена…

Проснувшись и приняв душ, Влада обнаружила подарок Карима и невольно улыбнулась. Платье действительно было замечательное. Из легкого голубого крепдешина, с разлетающейся многослойной юбкой, и в то же время невесомой. Она была воплощением юности в нем, или воплощением всей романтики кипрского Средиземноморья в его нежно – голубой искренности. А еще оно ассоциировалось у нее с кое – чем другим, из той, прошлой жизни, мысли о которой она сразу попыталась отогнать, хотя какое – то странное, едва уловимое предчувствие ее не оставляло. Она все чаще стала замечать, как хорошо и точно стала срабатывать ее интуиция…