Лиз Карлайл - Никогда не обманывай герцога

Необыкновенная история семейства Вентнор продолжалась почти целый век. Эти надменные богатые люди, в основном нормандского происхождения, редко заключали браки с представителями других семейных кланов. И Матильда Вентнор не была исключением. В возрасте пятнадцати лет она послушно вышла замуж за своего кузена, третьего герцога Уорнема, и начала приносить ему детей с такой регулярностью, что были поражены даже Вентноры.

Все шло прекрасно до того холодного ноябрьского дня 1688 года, когда герцог, известный своими верноподданническими убеждениями, вдруг принял вполне обдуманное решение изменить своему королю. С ростом повстанческих настроений король Яков II оказался на грани свержения протестантами, не дававшими ему покоя со дня его спорной коронации. Вентноры были не католиками, а протестантами, и, видя, как все складывается, герцог, как, впрочем, и многие другие, стоявшие выше и ниже него, решил примкнуть к оппозиции – побеждающей стороне.

Уорнему было ради чего жить. Его герцогские владения относились к самым большим в Англии, но они не были в безопасности, потому что, несмотря на поразительную плодовитость Матильды, ей до сих пор, к сожалению, удавалось рожать только дочерей – к этому времени их было уже шесть, по-своему очень хорошеньких, но совершенно «бесполезных». Уорнему был необходим сын и победа.

Твердо убежденный в правильности своего решения, Уорнем выступил во главе местной оппозиции в поддержку Вильгельма Оранского. Поднявшись со своими сторонниками на усыпанный листвой холм, он, к собственной радости, увидел развевающееся на ветру протестантское знамя. Стоявшие под знаменем знатные сторонники Вильгельма выкрикивали имя Уорнема, махали руками и призывали присоединиться к ним. Герцог был воодушевлен такой радушной встречей, пришпорил коня, но не заметил лисью нору у подножия поросшего травой склона. На полном скаку конь попал в нору, кувырнулся и сбросил Уорнема. Герцог ударился головой о землю, сломал себе шею и тут же испустил дух.

Английская славная революция закончилась очень быстро. Вильгельм Оранский легко одержал победу, Яков II бежал во Францию, и через девять месяцев Матильда родила близнецов – двух крепких, здоровых мальчиков. При этом никто не осмелился отметить, что внешне крошки совсем друг на друга не походили: старший, розовый пухлый ангелочек, был миниатюрной копией матери, а рожденный вторым был большеголовым длинноногим созданием с копной золотистых волос, и ни один ни другой даже отдаленно не походили на своего покойного отца.

Король Вильгельм с королевой Марией решили, что детишек следует взять ко двору, и сам король объявил их обоих точной копией покойного герцога. Никто не посмел возражать ему, потому что… в общем, это романтическая история. А что за романтика без интриги и примеси драматизма?

Разумеется, сыну Уорнема, рожденному первым, Вильгельм вновь подтвердил титул герцога, а младшему, в знак признания храбрости его отца, пообещал командование полком – ему самому и всем будущим наследникам. Таким образом, согласно семейному преданию, была определена судьба рода.

Мальчик, сейчас находившийся в огромной библиотеке Уорнема, прекрасно знал эту историю, которая через сто с лишним лет стала уже не просто барьером, разделявшим семью, а непреодолимой черной пропастью.

– Стой прямо, мальчик. – Четко стуча тонкими каблуками по мраморному полу, герцогиня обошла его вокруг, словно оценивала произведение скульптора.

Мальчик с трудом проглотил подкативший к горлу комок. Его могло стошнить – прямо здесь, на туфли герцогини. Ужасная пятимильная утренняя поездка в разбитой фермерской повозке была жутким мучением.

Герцогиня наклонилась и резко ударила его в живот. Мальчик от неожиданности широко раскрыл глаза, но выпрямился, насколько это было в его силах, и заставил себя послушно опустить взгляд.

– Ну что ж, кажется, он достаточно крепкий, – объявила герцогиня, оглянувшись на мужа. – Не выглядит грязным, производит впечатление послушного. И он не смуглый.

– Да, – скупо согласился герцог. – Слава Богу, он пошел в майора Вентнора – те же длинные ноги и такие же золотистые волосы.

– Разве на самом деле у нас есть выбор, Уорнем? – пробормотала герцогиня, повернувшись спиной к пожилой женщине, которая привела мальчика. – Думаю, нам следует помнить о долге каждого христианина. Простите, конечно, миссис Готфрид.

Последние слова были беспечно брошены через плечо, но пожилая женщина, не обратив на это никакого внимания, пристально рассматривала герцога.

– Долг христианина! – повторил герцог, и на его красивом лице отразились сомнение и отвращение. – Почему о долге христианина всегда вспоминают тогда, когда сталкиваются с чем-то неприятным?

– Ты абсолютно прав, – согласилась герцогиня, чопорно сложив перед собой руки, – но в ребенке есть твоя кровь.

– Едва ли! – резко возразил герцог, которому, по-видимому, показалось обидным такое предположение. – Он не может оставаться здесь, Ливия. Нельзя, чтобы такие дети учились вместе с Сирилом. Что скажут люди?

– Нет-нет, мой дорогой, конечно, нет, – торопливо подойдя к мужу, успокоила его герцогиня. – Разумеется, этого не будет.

– Ваша светлость, – взмолилась миссис Готфрид, с трудом поднявшись на своих изуродованных артритом ногах, но снова присела, – будьте снисходительны. Отец этого мальчика пал смертью героя при Ролице, сражаясь за Англию. У Гейбриела никого больше нет.

– Никого? – резко повторила герцогиня, бросив еще один презрительный взгляд через плечо. – Вот как! Разве у вас, миссис Готфрид, нет родственников в Англии?

– Кровных нет, ваша светлость. – Пожилая женщина слегка вздрогнула, готовясь выложить свой единственный козырь. – Конечно, его можно отдать в какую-нибудь еврейскую семью. И они примут и вырастят Гейбриела как одного из своих детей, но вы действительно хотите этого?

– Господи, конечно, нет! – Уорнем, элегантный мужчина, еще молодой и сильный, резко поднялся с кресла и принялся ходить по комнате. – Будь проклят этот Вентнор, поставивший нас в такое безвыходное положение, Ливия! Если человек собирается заключить неподходящий брак, то он, ей-богу, не имеет права уехать и позволить идти воевать и рисковать своей жизнью даже ради короля. Таково мое мнение.

– Совершенно верно, дорогой, – проворковала герцогиня. – Но сейчас не время сетовать. Человек мертв, и с ребенком нужно что-то делать.

– Да, но он не может жить здесь, в Селсдон-Корте, – снова заявил герцог. – Мы должны думать о Сириле. Что скажут люди? – повторил он.

– Что ты достойный христианин, – вкрадчиво подсказала жена и, немного помолчав, вдруг по-детски хлопнула в ладоши: – Уорнем, я придумала! Он будет жить во вдовьем доме. И миссис Готфрид сможет заботиться о нем. Мы пригласим того странного маленького викария… О, дорогой, как его имя?

– Нидлс, – буркнул герцог.

– Да-да, Нидлс, – повторила герцогиня. – Он будет обучать ребенка. – Она снова заботливо усадила мужа в кресло. – Все не так страшно, дорогой. И ведь это только на время. Лет через десять мальчика можно отдать на службу. Он пойдет в армию, так же как его отец и дед.

– Вдовий дом, говоришь? – Герцог задумался. – Крыша протекает, полы прогнили, но, думаю, мы могли бы его отремонтировать.

Мальчик тихо стоял посреди комнаты, изо всех сил старясь держаться прямо, чтобы быть похожим на своего отца. Он знал, что эта встреча с герцогом была его единственным шансом. И понимал, почему так плакала и молилась его бабушка, перед тем как покинуть этим утром жалкую придорожную гостиницу. Сейчас, подавив в себе гордость и нарастающий гнев, он расправил плечи.

– Можно мне сказать, сэр? – заикаясь, спросил мальчик.

Мертвая тишина воцарилась в комнате, герцог резко повернул голову в сторону мальчика и в первый раз внимательно посмотрел на него.

– Да, говори, – в конце концов раздраженно бросил герцог.

– Я… хотел бы стать солдатом, ваша светлость, – объявил мальчик, – и, как отец, сражаться против Наполеона. А до тех пор… я обещаю, что не доставлю вам никаких неприятностей.

– Никаких неприятностей, да? – Герцог посмотрел на него почти с отвращением. – Но я почему-то в этом сомневаюсь.

– Никаких неприятностей, сэр, – повторил мальчик. – Я обещаю.

Солнце бросало вниз лучи, согревая благоухающую траву в Финсбери-Серкус. Гейбриел играл со своими игрушечными деревянными животными, расставляя их у себя на одеяле. Отец наклонился к нему и загорелой рукой взял одну из игрушек.

– Гейб, как он называется?

– Фредерик, – коротко ответил Гейбриел, передвинув на пустое место тигра.

– Нет, – рассмеялся отец, – как называется это животное?

– Слон, а зовут его Фредерик. – Гейбриел посчитал вопрос глупым. – Ты прислал его мне из Индии.

– Да, верно, – подтвердил отец.

– Уже к трем годам Гейбриел знал все животное царство, – тихо усмехнулась мама. – Навряд ли, Чарлз, ты можешь рассказать ему о животных что-то такое, чего он еще не знает.

– Я так соскучился, Рут. – Отец со вздохом откинулся на спинку скамейки и взял мать за руку. – И, боюсь, мне предстоит еще долго скучать.

– О, Чарлз, – мать помрачнела, – я не имела в виду… – Она торопливо достала из кармана носовой платок и откашлялась в него. – Прости. Это прозвучало бестактно, да?

– Любовь моя, как только я уеду, тебе нужно будет заняться своим кашлем, – озабоченно напомнил отец. – Гейбриел, поможешь маме не забыть? Она должна завтра же посетить доктора Коэна.

– Да, сэр. – Гейбриел взял из строя игрушек одну обезьянку и протянул ее отцу.

– Это мне? – Отец, держа фигурку на ладони, смотрел на сына.

– Это Генри, – сказал Гейбриел. – Он вернется с тобой в Индию и составит тебе компанию.

– Спасибо, Гейб. – Положив обезьянку в карман форменной куртки, отец взъерошил Гейбриелу волосы. – Я буду очень скучать. Тебе и маме хорошо здесь, с Зейде и Баббе?

Гейбриел кивнул.

– Лучше, Чарлз, чтобы так и оставалось, пока для нас все не решится, – тихо сказала мама, положив руку отцу на колено. – Правда. Ты не против?

– Единственное, против чего я, – ответил отец, накрыв ее руку своей, – так это против того, чтобы вы были несчастны.

Конторы «Невилл шиппинг», расположенные вдоль Уоппинг-Уолл, гудели как улей. Вверх-вниз по лестницам сновали клерки с документами – последними контрактами, накладными загрузки, страховыми полисами – или просто с чашками чаю. От удушливой августовской жары, стоявшей в Лондоне, не могли спасти даже распахнутые настежь окна. Утренний ветерок не приносил со стороны Темзы никакой свежести – только зловоние.

Мисс Ксантия Невилл стояла у своего рабочего стола, не обращая внимания на жуткую вонь от тины и нечистот, на громыхание погрузочных тележек и крики матросов, орущих друг на друга. Проведя около года в Уоппинге, она ко всему уже привыкла. Но эта проклятая бухгалтерия – совсем другое дело! В раздражении мисс Невилл бросила на стол карандаш.

– Гарет? – окликнула она проходящего мимо клерка, но увидев, что это не Гарет, а Сиддонс, обратилась к нему: – Где ж Ллойд? Он мне нужен немедленно.

Коротко кивнув, Сиддонс бросился назад, и через несколько секунд появился Гарет. Загородив широкими плечами весь дверной проем в клетушке, которой он пользовался вместе с мисс Невилл, Гарет несколько мгновений всматривался в лицо девушки.

– Спешка до добра не доводит, старушка, – заметил он, прислонившись к дверному косяку. – У тебя еще нет цифр, которые нужно добавить?

– Я еще не дошла до этого, – призналась девушка. – Я не могу найти бумаги по согласованию «Истлиз воядж», чтобы внести необходимые данные.

Гарет не спеша пересек комнату и, подойдя к ее столу, вытащил договор из-под бухгалтерских документов. Ксантия пожала плечами, и в ее глазах отразилось удивление.

Некоторое время Гарет молча смотрел на нее.

– Нервничаешь? – наконец спросил он. – Это вполне понятно. Завтра к этому времени ты уже будешь замужней женщиной.

– До смерти боюсь, – призналась Ксантия, закрыла глаза и выразительно, как-то очень по-женски, прижала руку к животу. – Не замужества, нет, я хочу этого. Я безумно хочу Стивена. Но я боюсь… церемонии, людей. Его брат со всеми знаком, и он всех пригласил. А я пока никого из них не знаю, не могу отложить…

Гарет оперся рукой на спинку стула девушки, не прикасаясь к ней, – он никогда больше не прикоснется к Ксантии; он дал себе клятву и сдержит ее.

– Ты должна была понимать, Зи, что этим кончится, – спокойно сказал он. – И это не самое худшее. Когда ты станешь леди Нэш и все узнают, что ты в своем новом качестве продолжаешь трудиться, чтобы заработать себе на жизнь, они очень удивятся…