— Может быть, мне остаться дома, Джона? Я просто не думаю, что я…

Он в одно мгновение пересек комнату и встал перед ней, уперев руки в бока.

— Ты не хочешь провести время со мной и нашими друзьями?

Она откинулась на руки и, взглянув на него, скрестила пальцы один за другим.

— Я хочу. Конечно, я хочу.

— Тогда в чем проблема?

Она попыталась придумать убедительное объяснение своему нежеланию ехать в Западную Вирджинию.

— Разве не лучше поехать вдвоем? Только ты и я?

— Звучит пиз*ец как скучно, — сказал он и, достав из заднего кармана смятый кисет, открыл его и зажал между пальцами щепотку коричневого табака (прим. Кисе́т — небольшой мешочек для хранения вещей, затягиваемый шнурком. Часто в кисете хранят табак).

Она взглянула на него, чувствуя, как ее глаза вспыхнули редким проявлением обиды.

— Я не знаю, почему мы вместе, — пробормотала она, презирая его. И еще больше презирая себя.

Запихнув табак между зубами и нижней губой, он ухмыльнулся ей как гребаный бабуин.

— Потому что ты прелесть, Зельда. Ты заботишься обо мне. Черт, да ты х*й сосешь лучше всех девчонок, кого я знал.

Как и ее прежний мучитель Билли, Джона был хулиганом. Он был единственным ребенком престарелых родителей, которые души в нем не чаяли, и, судя по тому, что Гризельде удалось выяснить, большую часть своего детства и юности он шел по ним паровым катком. Пару раз он попадал в неприятности из-за мелких правонарушений — порчи имущества, пьянства и хулиганства, о чем рассказывал с особой гордостью, — но его родители постоянно нанимали ему хороших адвокатов, и Джоне всегда удавалось уйти от наказания.

Гризельда никогда не видела его мать и отца, они умерли за два года до того как она встретила Джону. Но когда она с ним познакомилась, он просто транжирил оставленные ими сбережения, и дом, за который два года не платил налогов. Таким образом, дом был возвращен в собственность банка. Джона был очень красив и держал себя в хорошей физической форме. Его шутки были грубыми, что нравилось его друзьям из кабельной компании, но ей пришлось признать, что он мог быть просто очаровательным, хотя, если не добивался своего, становился эгоистичным и жестоким. Но когда его руки не били и не хватали ее, они могли быть теплыми и нежными. И когда посреди ночи он прижимал ее к груди, она могла закрыть глаза и, засыпая под успокаивающий шепот его горячего дыхания на своей шее, притвориться, что это не он.

Не желая попадаться на эту удочку, она опустила голову и проглотила это, соглашаясь с его мерзкими словами и чувствуя себя такой грязной, как он и хотел. Она посмотрела на свои узловатые коленки, едва прикрытые ее не по размеру большой футболкой.

— Зачем ты заставляешь меня говорить тебе такие вещи? — спросил он. — Вот, что я тебе скажу… ты сегодня капризная, Зельда. Это миссис Ути-Пути на тебя так влияет?

Она не ответила. Девушка стиснула челюсти, зная, что сейчас произойдет.

Он схватил ее за волосы и рывком задрал вверх ее лицо.

— Я задал тебе вопрос.

— Я просто устала, — она вздохнула, глядя в его злые зеленые глаза. Он бы ударил ее, если бы она не сказала ему того, что он хотел услышать, а сегодня вечером она была не в настроении терпеть дополнительную порцию боли. Ожидание поездки в Западную Вирджинию уже было достаточно болезненным.

— Я с нетерпением жду завтрашнего дня.

— Так-то лучше, — кивнул он ей, улыбаясь и ослабляя хватку. — Теперь я чувствую себя гораздо лучше. А ты разве не чувствуешь себя лучше?

Она кивнула, заставив уголки своих губ приподняться.

Руки Джона потянулись к его ремню, и от звука звякающей пряжки у нее как всегда кровь застыла в жилах.

— Ты такая красивая, детка. Помнишь, что я сказал раньше? Это был комплимент. Ты самая лучшая, детка. Я серьезно. Лучшая. Как на счет…

У нее скрутило живот, когда вдруг раздался звонок его телефона. Поморщившись от досады, Джона застегнул ширинку и достал из заднего кармана свой телефон. Его лицо сразу же просияло.

— Шон! У нас все готово на завтра, х*есос?

Гризельда смотрела, как Джона развернулся и, не взглянув на нее, вышел из комнаты. Глубоко и неровно вдохнув, она откинулась на кровать. Она смотрела на потолочный вентилятор, медленно вращающийся над головой, и в глазах у нее стояли слезы.

***

— Детка, прости, если прежде разозлил тебя. Я не должен был грубить тебе.

Гризельда быстро открыла глаза и с удивлением обнаружила, что лежит в постели, под одеялом, телевизор выключен, свет погашен. Она заснула, уставившись на вентилятор, и Джона ее укрыл. Теперь он нежно держал ее сзади, ласково шепча ей на ухо.

— Я без ума от тебя, Зельда. Иногда мне кажется, что я без тебя умру.

Она сосредоточилась на его нежном объятии и попыталась воспрепятствовать его голосу и словам, не давая им проникнуть в уши.

— Ты не хочешь ехать в Западную Вирджинию, детка? Ты когда-нибудь там была?

Она сглотнула вставший в горле комок. Ей снова снился Холден. Это случалось почти каждую ночь, и во сне она возбужденно шевелила ногами под одеялом. Она практически ощущала, как сухая земля Западной Вирджинии просачивается меж ее пальцев. Они наблюдали за мамой-оленихой и ее пестрым от веснушек олененком. «Она уж-ж-жасно красивая, да, Гри?»

В голове стучало, и она со всей силы зажмурила глаза.

— Все будет хорошо.

— Я так возбужден, — прошептал Джона, твердея у нее за спиной. — Я хочу тебя, Зельда.

— Разве нам не нужно выспаться?

— Это не займет много времени.

Он стянул с нее трусики, толкнул немного вперед, схватил за бедра и вошел в ее неподготовленное тело сзади, без разрешения и предупреждения. Она стиснула зубы и закрыла глаза, пока он хрипел, долбясь в нее, до боли растирая ее нежную кожу. Через несколько минут он вскрикнул, его лоб уткнулся сзади ей в шею, и его жадные пальцы ослабли. Она почувствовала, как он кончил в нее, горячо и влажно пульсируя, и прошептал:

— Так хорошо. Так хорошо. Так хорошо, Зельда.

Он вышел из нее и перевернулся на спину. Не прошло и минуты, как комнату наполнил рокот его храпа.

«Я тебе не ответила», — подумала она про себя. Перевернувшись на спину и обхватив грудь руками, она почувствовала, как стекает на простынь его сперма.

«Нет, я не хочу ехать в Западную Вирджинию».

«И, да, я уже была там раньше».

4 июля 2001года

Гризельда

Мистер Филлман подъехал к кемпингу «Медвежонок Йоги», но оказалось, что Фриллманы не зарезервировали места заранее, и все кемпинги были заняты из-за выходных. Дежурная сообщила им, что сразу вниз по дороге, они найдут областной кемпинг.

— Он не такой хороший, — сказала она, глядя на их ржавый, отживший свое фургон и шмыгая носом так, будто что-то жутко воняло, — но для них будет достаточно места.

«Сразу вниз по дороге» превратилось в путешествие длинною еще в несколько миль, с дымом от сигарет миссис Филлман, доносящимся до заднего сиденья и горячим воздухом, дующим из окон. Они проехали загородный рынок, находящийся по левую сторону, где стоял покосившийся и облупившийся рекламный щит, сообщивший им, что «Лагерь Шенандоа» находится в полутора милях отсюда.

И, несмотря на то, что пришлось сидеть в жуткой тесноте и на раскаленном заднем сиденье, Гризельду мгновенно охватило чувство глубокой грусти, потому что когда их фургон остановился, Холден должен был выйти из машины и убрать руку с того места, где он еще прижимался к ее руке. Она дала себе секунду, чтобы заранее поскорбеть о своей потере, а затем постаралась поднять себе дух. Это была первая приемная семья, которая взяла Гризельду с собой в поездку, и она чувствовала томящее взволнение. Да, на обед по-прежнему будут бутерброды из залежалой колбасы и сыра, которые утром упаковала Марисоль, но они будут есть их в новом месте. И хотя Гризельда не умела плавать, она представляла себе, как прозрачная вода охлаждает ее ступни и ноги. Под свой лимонно-желтый ситцевый сарафан она надела выцветший, розовый сдельный купальник, который был найден миссис Филлман в куче старых вещей и ранее принадлежал одной из ее предыдущих подопечных. Гризельду не волновало, что он был чужим или блеклым и старым. Сегодня он был ее.

Мистер Филлман подъехал на автостоянку, и Гризельда вытянула шею, чтобы посмотреть в окно рядом с Холденом. Здесь было гораздо более многолюдно, чем они могли вообразить со слов дежурной «Медвежонка Йоги». За машинами всех форм и размеров, зажатыми на аккуратных площадках, и далее на зеленой полоске травы у реки, она увидела семьи на одеялах, маленьких детей в купальниках и несколько собак на поводках. Из динамиков автомобиля гремела громкая рок-музыка, и Гризельда почувствовала запах хот-догов на гриле. Она ощутила незнакомый прилив надежды. Все это было похоже на праздник, на что-то нормальное и веселое, и она не могла сдержать улыбки предвкушения, появившейся у нее на лице.

Все еще наклоняясь над Холденом, она почувствовала на себе его взгляд и, повернувшись, посмотрела на него. Он не глазел на стоянку, семьи и детей с яркими надувными кругами на животах. Он смотрел на Гризельду и улыбался той самой однобокой ухмылкой, которая начинала ей очень нравиться.

Она хихикнула, улыбнулась ему и прошептала:

— Похоже, тут весело!

Его улыбка стала шире, немного сгладилась, но он не ответил. Он просто кивнул.

— Я буду загорать весь день, — сказала Марисоль, громко вздохнув.

— Сначала ты поможешь мне приготовить обед, — сказала миссис Филлман, гася сигарету в переполненной окурками и пеплом пепельнице автомобиля.

— А почему Билли не может помочь? — заныла Марисоль. — Или малыши?

Миссис Филлман повернулась и пригвоздила Марисоль сердитым взглядом суженных глаз.

— Во-первых, не дерзи мне. Во-вторых, самая старшая девочка помогает с едой. Таковы правила.

Марисоль опустила глаза на колени и проворчала: «Хорошо», а Билли рядом с ней захихикал.

— Думаю, это я буду загорать, — сказал он, толкнув Марисоль в бок.

— Ох, Билли, — сказала миссис Филлман. — Загар не сделает тебя еще красивее.

Гризельда заметила глаза миссис Филлман в зеркале заднего вида, как они смягчились, остановившись на лице Билли, глядя на него совершенно ненасытным взглядом. Переведя глаза на склоненную голову Марисоль и посмотрев на Билли, Гризельда увидела, как он, тяжело дыша и плотно сжав челюсть, отвернулся от пристального взгляда их приемной матери.

— Я полагаю, что Билли и Холдер могут помочь мне разгрузить машину, — сказал мистер Филлман.

— Холден, — тихо сказала Гризельда.

— Что такое? — спросил мистер Филлман.

— Холден, — снова сказала Гризельда. — А не Холдер.

— Да, ты права, — рассеянно произнес мистер Филлман, заглушив мотор и открывая дверь машины.

Четверо детей последовали за ним, скопом вылезая из фургона, и Гризельда жадно вдохнула теплый, свежий воздух. Даже со стоянки ей было слышно быстрое течение реки, и ее пальцы ныли от желания ощутить блаженную прохладу.

Мистер Филлман стоял у машины, вытянув свои тощие руки над головой, и смотрел на реку, затем он повернулся к жене, которая вытаскивала из багажника холодильник.

— Сэди, у тебя еще остались те родственники, которые здесь живут?

— Джим и Мелоди? Думаю, да. Если еще не умерли.

— Может, тебе стоит им позвонить? Попросить их, чтобы привезли холодильник с пивом, немного с нами посидели.

Миссис Филлман пробормотала что-то про никчемных родственников, вручив Гризельде раскладной стул, и махнула рукой в сторону поросшего травой клочка земли у реки.

Через пятнадцать минут они расстелили на траве старое одеяло, поставили два стула для взрослых, и миссис Филлман попросила Марисоль открыть холодильник. От запаха протухшей колбасы и прокисшего майонеза Гризельду чуть не вывернуло.

— Черт, — сказала миссис Филлман, сверля взглядом Марисоль. — Неужели ты настолько тупая, что забыла накрыть бутерброды льдом? Они два часа жарились в этом багажнике!

Марисоль, поморщившись, посмотрела на бутерброды.

— Простите, миссис Филлман.

— Ничтожество. Такое же ничтожество, что и твоя мать-наркоманка. Не знаю, зачем я вообще стараюсь.

Глядя вниз на холодильник, Марисоль опустила голову и медленно его закрыла.

Встав и уперев руки в свои широкие бедра, миссис Филлман посмотрела на мужа, потом на Билли.

— У двух мужчин есть какие-нибудь идеи? Я хочу есть, и теперь, благодаря ребенку наркоманки, у нас нет обеда.

— По пути назад был магазин, — сказал Билли.

— Если мы поедем в магазин, то потеряем место на парковке, — ответил мистер Филлман, усевшись на один из двух стульев и скинув свои черные ботинки, но оставив черные носки.

— Тогда кто-то должен туда сходить. В первую очередь тот, кто допустил ошибку, — сказала миссис Филлман, уставившись на Марисоль, которая все еще стояла на коленях на одеяле, склонив голову над закрытым холодильником.