Домой.

К сожалению, речь шла не о Лос-Анджелесе. Я ехала в Вегас. Мне нужно было повидать папу, и к тому же меня вынуждали передать деньги по второму платежу лично. Встретиться со стариной Блейном лицом к лицу. И это была не моя инициатива. Часть сделки. Сукин сын. Мне следовало понять тогда, много лет назад, что не стоило связываться с этим мерзавцем. И так каждый раз. Я всегда ввязывалась в неприятности, когда заводила очередной роман. Теперь, по крайней мере, мне за это платили, и по завершении месяца все заканчивалось. Двигайся дальше. Никаких трагедий. Просто работа. Вот как это должно было выглядеть.

И все же отношения с Уэсом и Алеком не вписывались в рамки деловых. Оба были хорошими людьми, небезразличными мне… глубоко не безразличными. Любая женщина постаралась бы вступить с ними в постоянную связь. Но не я. Для меня это не вариант. Впрочем я не верила, что даже при других обстоятельствах мой роман с Алеком продлился бы дольше нескольких месяцев. Не поймите меня неправильно, я всячески наслаждалась его обществом, и он, несомненно, тоже получал удовольствие от моего. Однако это не было теми отношениями, из которых могло что-то вырасти. Я была нужна ему для работы. Он нужен был мне ради денег. И, посреди всего этого, между нами возникла связь, основанная на физическом влечении и дружбе. Ничего более. Но с Уэсом совершенно другая история. Уэс был из тех мужчин, перед которыми преклоняешься, которыми хвастаешься подругам и надеешься однажды окольцевать. «Потрахаться и свалить» – явно не его типаж, хотя вначале он пытался держаться именно такого курса. Но потом это просто перестало работать, и он попросил меня остаться с ним.

Уэс попросил меня остаться. С ним. Ради него. Чтобы мы с ним стали «нами».

Я громко вздохнула и обвела взглядом пустую комнату. За высокими окнами стоял ясный солнечный день. Алек был просто обязан вывести меня в город. Точка. Я безвылазно торчала в этом складском помещении уже больше двух недель. Все, я спеклась.

Но стоило мне направиться к лифту, чтобы начать прессовать Алека, как телефон зазвонил.

– Да? – ответила я, не глядя на экран.

– День добрый, куколка. Как поживает моя самая доходная девочка?

Закатив глаза, я плюхнулась в кресло у двери.

– Привет, тетя Милли.

– Что я говорила насчет «тети Милли»? Для тебя я мисс Милан, девочка моя, – напомнила она, но я в очередной раз пропустила это мимо ушей.

Хотя тетка не могла меня видеть, я покачала головой.

– Ничего не выйдет. И не надейся. Ты меняла мне подгузники, и ты знаешь меня лучше, чем моя собственная мать – твоя дрянная сестричка. Так что для меня ты навсегда останешься Милли, тетушка.

– Ах. Не напоминай мне о том, какая я на самом деле старая перечница, – а то еще комплексы появятся. И, кстати, это навело меня на мысль…

Она замолчала, и я услышала скрип карандаша – возможно, тетка делала пометку.

– …что пора бы позвонить моему пластическому хирургу и сделать свежую инъекцию ботокса.

– Это мерзко, тетушка, – простонала я. – Не надо вливать в свое лицо это дерьмо. Ты и сейчас прекрасно выглядишь.

– Слава богу! – жизнерадостно отозвалась она.

Затем, хмыкнув, перешла к деловой части.

– В любом случае, я звоню тебе по поводу мистера Март. Ты поедешь в Чикаго!

В трубке послышался стук клавиш. Я хлопнула ладонью по лбу.

– Чикаго.

Никогда там не была. Черт, да я вообще нигде не была, не считая Невады и Калифорнии.

– И кому же так повезло на этот раз? – саркастически поинтересовалась я.

Тетя прищелкнула языком.

– Энтони Фазано. Известный ресторатор. Владеет самой большой сетью итальянских ресторанов в стране. «Фазанос», ты помнишь?

– Срань господня! Я там ела чуть ли не миллион раз. Мы с Джин обожаем «Фазанос». Лучшая итальянская кухня в Вегасе!

– Ну да, Энтони Фазано унаследовал сеть из тысячи двухсот итальянских ресторанов по всем Штатам в прошлом году после смерти его отца. Насколько я понимаю, семья всячески давит на него, пытаясь заставить жениться и обзавестись наследником. Из пяти детей он единственный сын, а ты будешь изображать его подружку по переписке, а теперь и невесту с Западного побережья. Он собирается представить тебя семье, чтобы те наконец от него отвязались.

– Похоже на лучшие фрагменты из шоу Джерри Спрингера.

– Слушай, Миа, нас должно волновать лишь то, что они платят кругленькую сумму за твою кругленькую задницу. Все остальное неважно. Встреча совета директоров, вечеринка, муза или необходимость прикинуться чьей-то невестой, чтобы обдурить семью…

Я почти слышала, как она пожимает плечами.

– …все это не наша проблема. Просто делай свое дело. К тому же это еще один выдающийся экземпляр. Можешь заработать свои двадцать процентов экстра. Кстати о них, мистер Ченнинг перевел на твой счет дополнительные двадцать процентов от суммы договора, а вчера поступила такая же сумма от мистера Дюбуа. Похоже, ты там неплохо проводишь время, – заметила тетя.

– Прошу прощения, что ты сказала?

– Кроме того, что ты зарабатываешь кучу бабок?

– Нет! Да. Об этом. Уэс и Алек заплатили мне… за секс?

Я зажмурилась, чувствуя, как замирает сердце.

– Какого хрена? – шепнула я.

Глаза защипало от слез, готовых прорвать плотину и хлынуть потоком.

– Куколка, но они и должны платить тебе. Удивительно, как ты не заметила этого раньше. Мистер Ченнинг запросил твои реквизиты и перевел деньги до того, как ты уехала из Малибу. Мистер Дюбуа отослал их вчера через одного из своих ассистентов. Что тебя беспокоит?

Я тряхнула головой и сжала руки в кулаки, больше всего на свете желая вколотить их обоих в ближайшую стену. Тело охватил жар, словно я была горячей лавой, текущей по склону вулкана.

– Мне надо идти. Отправь мне информацию о следующем клиенте.

Без лишних слов я оборвала разговор, после чего яростно нажала пару клавиш и кнопку «Отправить».

Телефон несколько раз звякнул. Как раз достаточно, чтобы мой гнев достиг точки кипения.

– Привет?

Голос Уэса, раздавшийся в трубке, так и отдавал песком и морской солью.

– Я как раз думал о тебе…

– Не надо ля-ля. Что за чертову игру ты затеял?

Я так и шипела, и в то же время сквозь слова прорывалась боль.

– Прошу прощения, отмотай-ка назад. Что случилось?

На сей раз голос Уэса прозвучал обеспокоенно, но все это было сплошной брехней. Все между нами оказалось одной большой и толстой ложью.

– Деньги, Уэс! Как ты мог это сделать?

Мой голос сорвался – я даже выговорить эту гадость не могла.

– Как, ты их не получила? О боже. С твоим отцом все в порядке? Я могу приехать. Я заплачу любую нужную тебе сумму. Только скажи, что ты не пострадала, Миа! – прокричал он.

– С отцом все нормально. Он все еще в коме. Я говорила не о том, что задолжала акулам. Я спрашивала, как ты мог перевести деньги за то, что был близок со мной. В интимном смысле. Или для тебя это был только секс?

Когда он ответил, голос его прозвучал хрипло и взволнованно:

– Меня никогда не интересовали чертовы деньги, Миа, и ты знаешь это не хуже меня!

Я слышала, как он борется с собой, стараясь сдержать раздражение.

– Тогда почему? Почему ты обращаешься со мной, словно я твоя шлюха?!

Слезы текли по моим щекам быстрее, чем я успевала их вытирать.

– Нет. О боже, нет! Не смей так говорить. Миа, это совсем не так.

– Ах нет? Тогда почему на моем счету появились дополнительные двадцать тысяч долларов от тебя? Милли мне только что сказала!

– Кто такая нахрен эта Милли?

– Моя тетя. Мисс Милан. У нее еще агентство по сопровождению. Припоминаешь? Или надо прочистить память?

– Ты работаешь на свою тетю?

Я скрипнула зубами. Гнев заглушил печаль, заменив ее раскаленной добела яростью.

– Какая, блин, разница, Уэс? Я думала, между нами что-то было. Вот почему я не говорила тебе о дополнительной оплате! Я никогда бы не заставила тебя заплатить за это. Я не девочка по вызову! Я была с тобой, потому что хотела этого, а не потому, что ты мне платил.

– Миа, дорогая, послушай меня. Это указано в моем контракте. К тому же мне хотелось, чтобы у тебя были деньги. Ты не позволила мне заплатить акулам, чтобы выручить твоего папу. И я решил, что, по меньшей мере, ты сможешь использовать эти деньги, чтобы побыстрей выбраться из долгов. Мне так жаль. Я ни в коем случае не хотел обидеть тебя.

Последовала долгая пауза, во время которой в трубке раздался глубокий вздох.

– Черт! Прости меня, Миа, но ты должна мне поверить. Я никогда бы так о тебе не подумал. Ты дорога мне. Очень дорога… – последние слова он произнес шепотом. – Я скучаю по тебе. Больше, чем следовало бы. Я… что я могу сказать, чтобы исправить это?

Я набрала полную грудь воздуха и взглянула в окно. После стольких дождливых дней теперь, когда вышло солнце, все так и блестело яркой зеленью.

– Уэс, это меня обидело. То, что ты сделал. Но…

– Но что?

Его вопрос прозвучал так, словно он цеплялся за соломинки, любыми средствами пытаясь выбраться из ямы, которую сам же себе вырыл.

Зажмурившись, я сглотнула вставший в горле комок.

– Я понимаю, почему ты это сделал. И я верну их тебе… эти деньги.

– Нет, дорогая, нет. Пусть они помогут тебе поскорей выпутаться из всех передряг. Это эгоистично, я знаю, но…

Его голос прерывался от волнения.

– …но, может, это позволит тебе побыстрей вернуться в Лос-Анджелес. Поможет твоей сестре с колледжем. Что бы тебе ни понадобилось, Миа, я просто хочу помочь тебе. Пожалуйста, разреши мне сделать хотя бы это.

– Уэс…

– Прошу тебя.

– Хорошо.

– Спасибо, – мягко шепнул Уэс, как любовник, шепчущий на ухо. – Так между нами все в порядке? Мы по-прежнему…

– Друзья, – быстро сказала я.

Он низко хмыкнул. Этот смешок был самым приятным звуком, что я слышала за последние три недели.

– Да, друзья, – договорил он.

– Да. Мне надо идти.

– К твоему клиенту?

Его слова прозвучали ровно, без грамма эмоций.

Я кивнула в ответ, хотя он и не мог видеть.

– Знаешь, я тоже скучаю по тебе.

– В самом деле?

– Да. У нас все будет хорошо. До связи?

– Ты знаешь, где меня найти, милая. У тебя есть ключ.

– Пока, Уэс.

Я оборвала разговор прежде, чем он успел ответить. Если бы я услышала его ответ, то наверняка захотела бы просочиться сквозь телефонную трубку и поцеловать его, успокоить и утешить. И чтобы он успокоил и утешил меня. По крайней мере, он сделал то, что сделал, для того, чтобы помочь мне, и искренне не понимал, какое значение имеет для меня его поступок.

Я ни для кого не шлюха.

Пришло время разобраться с Алеком.

* * *

– Ma jolie, я тебя жду. Мы должны сделать фотографии для «Эгоистичной любви», – выпалил Алек в ту же секунду, когда я вошла в мастерскую.

Он подтолкнул меня к белой простыне, расстеленной на лежащем на полу мате.

– Снимай все, мы не должны терять время.

Прежде чем я успела выразить клокочущую во мне ярость, он через голову сдернул с меня футболку и уже начал расстегивать штаны. Местечко у меня между ног немедленно потеплело от его настойчивой ласки. Предательское тело.

– Стой, француз! Мне надо с тобой поговорить.

– Non. Снимай одежду, но оставь нижнее белье, – скомандовал он, после чего отошел от меня к стремянке.

Его движения были быстрыми, точными и никак не помогали разрешить ситуацию. Алек был по уши погружен в свой творческий мир – то пространство, в котором он либо бессмысленно смотрел в пустоту, либо рисовал с невероятной скоростью, казалось, не замечая, что делает. Со стороны это выглядело чертовски странно.

– Алек, мне надо поговорить с тобой, – повторила я, пока один из его ассистентов тянул меня за ноги, безуспешно пытаясь снять джинсы.

В результате я сделала то, чего они хотели, чтобы поскорей с этим покончить. Когда я осталась в стандартном белом лифчике спортивного типа и парных белых бикини, ассистент помог мне усесться на мат. Парикмахерша, которую нанял Алек, начала возиться с моей прической, пытаясь придать ей такой вид, словно я прилегла на простыню, раскинув волосы идеальной волной.

Затем один из помощников подошел ко мне с тюбиком красной краски.

– Нет! – я оттолкнула его руку. – Алек, послушай – нам надо поговорить. О деньгах, которые вчера появились у меня на счету.

Стиснув зубы, я ждала, пока он обернется ко мне. Но Алек так и не обернулся. Вместо этого он продолжил хлопотать над камерой, выставлять свет и выкрикивать команды. И лишь потом ответил мне.

– Oui, я сделал это вчера, – рассеянно проговорил он, глядя сквозь объектив.

– Зачем?

– Сунь руку в трусики, закрой глаза и сделай вид, что балуешься сама с собой.

– Прошу прощения?