– Мама, папа, это Миа Сандерс, моя спутница.

Он ухмыльнулся, и я протянула родителям Уэса руку.

– Миа, это Уэстон Ченнинг Второй и моя мать Клэр.

– Рада познакомиться, мистер и миссис Ченнинг.

Мать Уэса скрестила руки на груди, подперев ладонью щеку. Она очаровательно покраснела и улыбнулась так широко, словно внутренне хохотала над какой-то понятной лишь им одним шуткой.

– Разве она не потрясающая? – спросила миссис Ченнинг, прижимаясь к своему супругу.

Затем она подмигнула и покачала головой.

– Э-э-э. Благодарю вас? – нерешительно откликнулась я, чем заставила Ченнинга-старшего рассмеяться.

– Приятно познакомиться, мисс Сандерс.

– Нет, зовите меня просто Миа.

В ответ он коротко кивнул.

Очевидно, на этом разговор был закончен, потому что отец Уэса отвернулся и взял сына под руку.

– А теперь, сынок, расскажи-ка мне о своем последнем проекте. Я слышал, они готовы предложить тебе три процента от бюджета картины. Они отстегнут тебе только три миллиона, хотя заработали несколько сот миллионов на твоих последних эпизодах «Чести». Ты должен поднять ставку, – низким басом проговорил он.

«Честь». Уэстон Ченнинг Третий написал сценарий обалденной «Чести»! Мать моя женщина! Эти фильмы были нашумевшими хитами – просто грандиозными – с момента выхода первого, «Честь Иеремии», три года назад. С тех пор каждый год выходило по фильму. Изобретательность, с которой Уэс смешивал историю солдата в поисках истинной любви с диким количеством крови, месилова, взрывов, патриотизма и дьявольски зажигательными любовными сценами, позволила создать эпические картины с рекордными кассовыми сборами.

– …они готовы дать мне десять процентов от бюджета и право самостоятельно режиссировать, – пробился сквозь окутавший меня туман низкий и звучный голос Уэса.

Как раз в ту секунду, когда я прочистила мозг и осознала, что контракт связал меня на месяц с Его Высочеством принцем киноиндустрии, из-за спины Уэса показалась парочка девиц.

Две стервятницы терпеливо ждали, пока он обратит на них внимание. Одна, в жутком золотом платье без бретелей, из которого почти вываливалась силиконовая грудь, теребила локон крашеных блондинистых волос. Оглядев ее наряд, я поморщилась. Эта девка была такой тощей, что все ребра торчали наружу. Брюнетка, стоявшая рядом с ней, была немногим лучше. Она тоже могла похвастаться фальшивыми сиськами, причем одна выглядела даже больше другой. Я отчетливо видела их сквозь призрачно-тонкую ткань ее обтягивающего платья. Соски брюнетки напряглись, и меня так и подмывало сказать ей, что не мешало бы согреться и как-то пригладить это непотребство, – однако интуиция подсказывала мне, что именно такого эффекта она и добивалась.

Мой выход. Пришло время отработать свои сто тысяч долларов. Сама мысль о том, что Блейн будет прибирать к рукам такую кучищу денег каждый месяц, вызывала у меня тошноту. Я твердо намеревалась, как только мой папа поправится, дать ему хорошенького пинка за то, что он снова впутался в авантюру!

– Милый, погляди, кажется, там кто-то тебя зовет, – сказала я, наобум ткнув пальцем в другой конец комнаты, но взглядом указывая ему за спину.

Уэс заметил мою весьма недвусмысленную наводку и оглянулся через плечо. Цыпочка номер раз и цыпочка номер два поспешно выставили свои фальшивые сиськи, приветствуя его, а затем надули свои пухлые, накачанные коллагеном губки.

Уэс без особых затей обнял меня за талию.

– Спасибо, дорогая, ты всегда держишь меня в форме.

Он ткнулся носом мне в щеку, и я ухмыльнулась.

– Это нелегкая работа, но кто-то же должен этим заниматься!

Я чуть не подпрыгнула от злорадного ликования – тон у меня был примерно столь же фальшивый и манерный, как их силиконовые буфера.

Мой спутник нагнулся и нежно поцеловал меня в шею, а затем сильно потянул носом.

– М-м-м, благодарю, – шепнул он мне на ухо.

Уэс стоял так близко, что я ощущала тепло его дыхания на собственной коже. Затем он выпрямился.

– Что ж, мы с Миа увидимся с вами на благотворительном балу на следующей неделе, – сказал он.

К моему удивлению, его мать вклинилась в наше личное пространство – она остановилась не больше, чем в полуметре от меня.

– Нет-нет-нет, ни в коем случае. Мне хочется узнать Миа поближе, дорогой.

Она улыбнулась одной из тех материнских улыбок, которые создают ощущение, будто ты – самое драгоценное, что есть в мире. Разумеется, мне никто таких улыбок не дарил, но если бы подарил, не сомневаюсь – это выглядело бы именно так, как у Клэр Ченнинг.

Уэс рядом со мной заметно напрягся.

– Мама… – предостерегающе начал он.

Клэр провела рукой по лацканам его пиджака и застегнула одну из пуговиц сорочки. Глядя, как она хлопочет над ним, я беззвучно хихикнула.

– Ох, милый, расслабься. Я знаю, что Миа – просто друг. Поэтому никакого вреда не будет, если ты приведешь ее на поздний завтрак в воскресенье, так ведь? – спросила она тем самым тоном, возразить которому было невозможно – если, конечно, ты не желал испытать огромное чувство вины.

На секунду я задалась вопросом, а не католичка ли она. Моя бабушка говорила таким же тоном, перед тем как привести цитату прямиком из Библии.

Уэс вздохнул и покачал головой.

– Мы придем. В обычное время? – спросил он.

– Мой славный мальчик.

Она повторила фокус с целованием воздуха у обеих его щек, затем развернулась ко мне и проделала то же самое.

После этого мы снова направились к бару.

– Мне нужно выпить, – шагая впереди, бросил Уэс.

Я не смогла сдержаться и рассмеялась.

– Что тут такого смешного?

– Ты всегда поступаешь так, как велит тебе мамочка? – всхлипнула я от смеха.

Когда мы дошли до барной стойки, я придвинулась к нему.

– Маменькин сынок! – выпалила я ему прямо в ухо.

– Ох, замолчи. Я всерьез начинаю сомневаться в том, что поступил разумно, подписавшись на это. Я бы мог раздобыть себе безмозглую куколку Барби, знаешь ли.

Одна его бровь поползла вверх, губы скривились в нарочито неодобрительной гримасе, но глаза все равно его выдавали. Они сверкали зеленью и весельем.

Я шагнула вперед, чтобы поразить Уэса следующим выстрелом, однако зашаталась на своих высоченных шпильках. Он подхватил меня и прижал к себе. Я положила руку ему на плечо, а он обнял меня за талию.

Его глаза, обычно пастельно-зеленые, вмиг окрасились в цвет молодой весенней листвы. Он облизнул губы, и я непроизвольно облизнула свои. Тепло его ладоней, прижатых к моей обнаженной спине, просачивалось под кожу. Когда он держал меня в объятиях, все комната вокруг нас как будто таяла. Я чувствовала стук его сердца у самой своей груди.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук.

– Да ты шальная девчонка, – сказал он, сжимая губы и наклоняясь ниже.

Нас разделяло не больше двадцати сантиметров. Мы стояли посреди деловой коктейльной вечеринки, у самого бара, где любой мог нас увидеть.

– А ты маменькин сынок!

Я решила слегка снизить градус накала и попятилась, выскальзывая из его объятий с максимальной скоростью, которую позволяли мои новые туфли, после чего уселась на барный табурет.

– Значит, вот как ты намерена разыграть свою партию, да? – ухмыльнулся он, поднимая длиннопалую руку и оглаживая подбородок большим и указательным пальцами. – Ну что ж, игра начинается, мисс Миа.

Глава четвертая

Когда позже тем вечером мы вернулись домой, я прикинулась усталой и практически сбежала в свою комнату, закрыв и заперев на замок дверь. Замерев у двери, я с напряжением прислушивалась, пытаясь понять, следует ли за мной Уэс. Как бы мне ни хотелось быть с ним – в смысле оказаться в одной постели, – но на самом деле следовало держаться от него подальше. У меня было предостаточно времени, чтобы убедить себя: к Уэсу привязываться нельзя. Конечно, он очень мил, он не сноб и постарался включить меня во все свои деловые разговоры, даже если речь ни о чем особенно важном не шла. Но лучше мне проявить благоразумие и помнить свое место. Я была всего лишь наемным работником.

Но, с другой стороны, почему бы мне не поразвлечься в свое удовольствие? Я – взрослая женщина, а он невероятно сексуальный, пылкий мужчина. Мы были молоды, и большую часть месяца нам предстояло провести в обществе друг друга. Если судить по сегодняшней вспыхнувшей между нами сексуальной химии, то в постели он должен просто творить чудеса. Хороший перепихон пошел бы мне только на пользу, помог расслабиться. Прошел год с тех пор, как у меня в последний раз был секс, и вибратор уже не справлялся. Мне нужен был физический контакт. С теплым мужским телом.

Я стояла в центре комнаты, разглядывая все разнообразие оттенков белого. Постель смахивала на пушистое белое облачко. И, могу поспорить, она была еще и уютной. Уэс был не похож на того, кто поскупится на первосортные ткани для своих гостей. Нет, он делал все по первому классу. Прогуливаясь по комнате, я решала, как поступить дальше. Уэс оставался где-то там, снаружи. Если верить часам на прикроватном столике, было уже очень поздно. Час ночи. Мы отлично провели время. Я даже принялась считать, сколько раз к нему подкатывались охотницы за деньгами и сколько раз меня награждали презрительным взглядом. Двадцать четыре. Двадцать четыре восторженные поклонницы пытались заполучить его, и это за один только вечер! Если бы он потратил хоть немного времени на разговоры с этими женщинами, то не сумел бы пообщаться ни с одним из продюсеров, режиссеров и актеров, ради которых и приехал на вечеринку.

А Уэс был там полностью в своей стихии. Он скользил по комнате, словно масло по воде, изящный, подвижный, как ртуть, и никогда не задерживался рядом с одним из собеседников дольше, чем с остальными. Я была совершенно уверена, что в его безумии есть система, но не стала спрашивать. Я просто шла рядом и отпугивала непрошеных поклонниц. Когда к нам приближалась вешалка с сиськами, я оборачивалась, представлялась и старалась как можно более нарочито льнуть к Уэсу и лапать его, пока змеища не отползала прочь с недовольной гримасой. А там был настоящий гадюшник. Не считая матери Уэса, Клэр, я не заметила ни одной приличной женщины. И очень немногих старше двадцати пяти лет. Похоже, мужчины в возрасте в этой индустрии предпочитали иметь рядом с собой соблазнительных и безмозглых куколок. Женщины просто стояли рядом со своими кавалерами, пошатываясь на невероятных шпильках, бессмысленно пялясь в окна и прихлебывая абсурдно дорогое шампанское. Возможно, за вечер они напивались до полного вырубона, но выглядели по-прежнему сногсшибательно.

Вообще-то, если подумать об этом, я не слишком от них отличалась. Технически говоря, я была с Уэсом по тем же причинам, по каким сюда явились все они. Деньги. Мне нужны были деньги, и неважно – нуждались ли эти девки в деньгах или желали их. Разница невелика. Расставив все по местам, я ощутила привкус горечи, и желудок неприятно сжался. Возбуждение от вечеринки миновало, оставив после себя мерзкое послевкусие.

Не успев осознать, что делаю, я уже шагала по темному дому. Добравшись до гостиной, я свернула в не замеченный прежде коридор. В конце виднелась единственная двустворчатая дверь. Прижавшись ухом к одной из створок, я услышала доносящийся изнутри шум телевизора. К собственному удивлению, я постучала.

– Войдите, – раздался голос Уэса.

Сделав глубокий вдох, я открыла дверь. Он сидел, опираясь на изголовье массивной кровати-саней. Комната была темной, напоминавшей грот. С одной стороны краснел зажженный камин, с другой поблескивало панорамное окно – как я подозревала, с видом на океан, поскольку окна отсюда выходили как раз на ту сторону. Шторы были почти задернуты. У стен темнела основательная деревянная мебель. Я оглянулась на телевизор. Там стоял на паузе футбольный матч.

Когда мой взгляд наконец-то встретился со взглядом Уэса, хозяин дома не сказал ни слова. И не сдвинулся ни на сантиметр. Кожа на его груди поблескивала золотистой бронзой в свете камина – он лежал на кровати в одних пижамных штанах. Боже, да он был настоящим произведением искусства! Мое сердце застучало в груди так яростно что, казалось, Уэс мог услышать его шум. И, вместо того чтобы вернуться в свою комнату, сделав вид, будто я хотела его о чем-то спросить или перепутала двери, я подняла руку к застежке платья и потянула.

Платье в один миг соскользнуло на пол грудой лилового шелка. Когда я подхватила волосы, упавшие мне на грудь, и перекинула их за спину, Уэс ахнул. Совершенно неподвижная, я стояла перед ним в одних черных шелковых трусиках и туфлях на шпильках.

– Подойди сюда, – глубоким, напряженным голосом произнес Уэс.

Непринужденность, с которой мы общались при нашей первой встрече и во время вечеринки, уступила место желанию, страсти и контролю. Трем моим самым любимым вещам.