– А ты когда-нибудь давал какой-нибудь женщине понять, что хотел бы этого?

Броуди был поражен. Эти простые слова сразили его сильнее любого удара. И правда, он вел жизнь, в которой не было места для серьезных отношений с женщинами. Но как Тори узнала об этом? Это что – написано у него на лбу?

– Служба «тюленя» не оставляет много времени для…

– А чем ты жил до службы?

Черт побери, она не дает ему возможности сорваться с крючка.

– Я пошел в армию в тот самый день, когда мне исполнилось восемнадцать лет.

– Но ведь ты, наверное, не сразу попал в специальные войска?

– Нет, черт побери, – нахмурился Броуди. – Я что – такой прозрачный?

Она улыбнулась – вернее, попыталась улыбнуться.

– Для меня – да. Интересно, теперь, когда твоей матери не стало, существует ли на свете хоть один человек, который знает тебя хорошо?

«Мама никогда не знала меня хорошо, и я не знал ее», – признался себе Броуди, хотя все его нутро сопротивлялось этой правде. Только теперь, когда он узнал больше о ее прошлом, он стал понимать свою мать немного лучше. Любовь разрушила ее жизнь, и, воспитывая его, она платила за эту любовь.

– Я знаю, что ты будешь разочарована, – сказал он, стараясь добавить в свой голос немного сарказма, – но у меня в команде очень много хороших друзей. И, представь себе, среди них есть даже одна женщина.

– Действительно? – Была в ее голосе нотка ревности, или он только выдавал желаемое за действительное? – Расскажи мне о ней… о них… обо всех них.

– Ну, мы, конечно, не прожили вместе всю жизнь… – Он попытался заставить себя улыбнуться, но понял, что улыбка у него явно не получилась. Броуди вдруг осознал, что ему нечего сказать об этих людях, которых он и вправду считал друзьями. – Даже не знаю, что рассказывать. Дженнифер Уитмор давно замужем, сейчас она живет в Корал-Гэйблз. Мы встретились, когда я учился в антитеррористической Школе в Кей-Уэст. Она была тренером собак, которые специализировались на поисках людей. Дженни оказалась замешана в убийстве и чуть не попала в тюрьму.

– Вот это да! А что произошло потом?

«Черт побери! Неужели у меня нет ни одной приличной истории, предназначенной для женских ушей?» – мрачно подумал Броуди.

– Я потом тебе расскажу. Так что же в действительности было между тобой и Эллиотом?

Тори откинулась назад, прислонившись спиной к дереву, и посмотрела ему прямо в глаза. Взгляд ее был очень серьезен.

– Эллиот – самый достойный мужчина из всех, кого я знаю, и он заслуживает большой и всепоглощающей любви. А я не могла дать ему этого… Я была очарована его искренностью, его постоянством. Он очень семейный человек… – Ее голос стал тихим и задумчивым. – У него есть все, чего не было у Коннора Андерсона.

О черт! Он должен был понять, что этот разговор ранит ее. Лу рассказал, что муж Тори погиб пять лет назад. Броуди полагал, что эта рана уже затянулась, но теперь он видел, насколько она еще сильно кровоточит у нее в душе.

– Лу сказал, что твой муж исполнял крайне опасные трюки и что его тяготила семейная жизнь. Что ж, это можно понять…

– Ты понимаешь его?

Броуди не понравилось, как она это спросила. В вопросе была какая-то ловушка, которую он не мог понять.

– Пожалуй. Ведь работа «тюленя» – тоже весьма опасное занятие. Я не хотел бы находиться на задании и мучиться оттого, что где-то меня ждет женщина и от беспокойства не может спать по ночам. А дети? Пожалуй, дети еще больший груз…

Тори невесело усмехнулась.

– Боюсь, что это занятие даже более опасное, чем трюки.

– Разве?

Броуди замолчал, с симпатией думая о ее погибшем муже. Он не был уверен, что смог бы выполнить задание, если бы знал, что дома его ждет Тори. Он постоянно беспокоился бы о том, что будет с ней, если его тело пришлют в гробу.

– А Коннор позволял мне беспокоиться за него, за его жизнь. Он, наслаждался риском, и семья была ему не нужна. По правде сказать, он никогда не ощущал себя женатым человеком. У него всегда были другие женщины.

– Зачем? – Вопрос сорвался у него с губ, прежде чем он успел сообразить, что он значит. Но Броуди действительно не мог понять, как можно изменять Тори.

– Коннор был красив и обаятелен. Женщин всегда влекло к нему. А он не мог противостоять соблазну. – Она произнесла все это на одном дыхании, помолчала, прикрыв глаза, и через несколько мгновений добавила: – Я знала это с самого первого года нашей совместной жизни, но не могла признаться в этом никому – даже самой себе.

Именно поэтому Броуди никогда не заводил длительных связей с женщинами. Что он мог ответить ей? Как мог помочь ей залечить рану, нанесенную этим поганцем? Броуди положил Тори руку на плечо, но она отстранилась.

– Со мной все в порядке. Но мне понадобились все прошедшие годы, чтобы стать откровенной с самой собой. Я не могу выйти замуж за Эллиота, не любя его по-настоящему. Я решила вернуть ему обручальное кольцо еще до смерти Джана. Но когда Эллиот позвонил мне и рассказал, что произошло, он был настолько подавлен, что я отложила это. Я решила, что лучше объяснить ему все после похорон, когда он немного придет в себя.

– Я понимаю, – сказал Броуди, испытывая смутное разочарование.

Неужели он такой эгоист? Ведь он-то решил, что хотя бы частично несет ответственность за их разрыв…

Ему хотелось хоть немного значить для нее, и он в какой-то момент подумал, что так оно и есть. Но Тори была не из тех женщин, кто легко прощается с прошлым и так же легко пускает посторонних в свою душу. С этим необходимо смириться. Она такая, какая есть. Разумеется, Тори вернула обручальное кольцо не из-за него: они ведь почти не знают друг друга.

Броуди все-таки обнял ее и прижал к себе. Солнце пробивалось сквозь ветки дуба, бросая блики на ее золотистые волосы.

– Дай мне шанс, Тори, – прошептал он.

– Шанс для чего?

«Показать, что я ненамного хуже моего брата», – хотелось ему сказать, но он промолчал.

– Ты ведь скоро уезжаешь, не так ли?

Броуди не мог отрицать этого. Он действительно собирался вернуться на службу, но хотел сначала получить ответы на все свои вопросы, связанные со смертью отца и жизнью матери. Ему многое нужно было сделать до отъезда, черт побери! Но он, несомненно, собирался уехать.

– Быть «тюленем» – все, что я умею в жизни.

– Тебе почти тридцать лет, осталось несколько лет активной деятельности, а потом они засадят тебя за писанину.

– Верно, – признал он. – Как ты догадалась?

Тори посмотрела на него с улыбкой.

– Я смотрела документальный фильм по телевизору. – Она вдруг нежно поцеловала его в щеку, едва коснувшись губами, и это был самый сладкий поцелуй в его жизни. – Ты еще можешь сделать вторую карьеру.

– Наверное. Ты, может быть, слышала о Кайле Паркере. Он специалист по антитеррористической технике и после отставки работает гражданским консультантом в Военно-морском флоте. Спутники, военные компьютеры… В общем, всякое такое.

Не нужно было быть специалистом по ракетам, чтобы заметить, что Тори неинтересно продолжение разговора о военной службе. Она наверняка полагала, что он может воспользоваться шансом, который ему давало полученное наследство. Броуди вынужден был признать, что полюбил этот винный край, хотя раньше и представить себе такого не мог. Ему нравилось здесь, он начинал любить своего брата… Но все это совершенно не означало, что он собирается провести в Виноградной долине всю свою жизнь.

Этот разговор вел в никуда. Он уже не ощущал свою близость с Тори. Он лишь чувствовал себя ее партнером. Не зная, что говорить дальше, он нагнулся и поцеловал ее. Ему понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не быть слишком настойчивым: он знал, что женщинам нравятся нежные мужчины.

– Прекрати, пожалуйста, Броуди, – прошептала она.

Он прижался губами к мочке ее уха.

– Прекратить что? Я всего лишь целую тебя.

– Именно этого я и боюсь.

Броуди почувствовал в ее голосе готовность сдаться и больше не колебался. Он приник к ее губам, и они раскрылись, приглашая к глубокому страстному поцелую. Его не надо было уговаривать. Он впился в ее губы самым страстным поцелуем, на который только был способен.

Тори тихонько застонала, и Броуди еще крепче сжал ее в своих руках. О, дьявол, он больше не мог сдерживаться… он больше не мог ничего с собой поделать!

Броуди положил одну руку на ее грудь и стал ласкать сосок, чувствуя, как он твердеет с каждым его движением.

– Тори, с тобой все иначе, – бормотал он, целуя ее шею.

– Броуди, – тихо прошептала она. Впервые в жизни его имя прозвучало невыразимо эротично. Он даже представить себе не мог, что голос женщины может так возбуждать. – Броуди… О, я не должна.

Но нет, размышления Тори в этот момент ему были совсем не нужны.

Броуди глубоко вздохнул:

– Все в порядке, детка.

Он вновь впился в ее губы и окончательно утонул в поцелуе. Сгорая от собственного желания, он тем не менее ощущал тепло ее тела. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он просунул руку под свитер и начал расстегивать лифчик, лаская при этом обнажившуюся грудь.

Броуди знал, что не собирается удовольствоваться только ласками и поцелуями. Уложив Тори на пьянящую осенними ароматами землю, он буквально задыхался от сказочного запаха ее тела и вкуса ее губ.

– Черт побери, это самый долгий поцелуй в моей жизни, – пробормотал он, ненадолго отстранившись.

– Ты прекрасно это делаешь, – прошептала она. – Но мне кажется… Ты относишься ко мне как-то несерьезно.

– Я чертовски серьезно отношусь к тебе!

Ее широко открытые глаза смотрели на него.

– Почему?

– Потому что ты – необычная.

Он ласкал соски ее набухших грудей, и это было так прекрасно! Рассудок приказывал Тори немедленно остановить его, но тело отказывалось повиноваться. Она совсем не знала этого мужчину и тем не менее уже второй раз провоцировала его заняться с ней любовью.

Никогда в жизни Тори еще не испытывала такой жгучей, всепоглощающей страсти. Но этот мужчина отличался от всех, кого она встречала раньше, ее тело понимало это лучше разума. И с чего только она взяла, что он похож на Коннора Андерсона?..

Как будто понимая, что она чувствует, Броуди лег на нее. Тори все еще пыталась сдержаться, чтобы не умолять его взять ее немедленно, но чувствовала, что хватит ее ненадолго…

Би-и-ип! Би-и-ип! Би-и-ип! – внезапно раздался в тишине резкий гудок.

Тори подняла голову.

– О боже мой!

По дороге проехал туристический автобус, оставляя за собой шлейф пыли и выхлопных газов.

– Я думал, что по этой дороге никто не ездит, – пробормотал Броуди.

– Я тоже.

Дзинь! Дзинь!

– А теперь-то что? – воскликнул он.

Тори задрала свитер и сняла с ремня на поясе мобильный телефон, а Броуди откинулся на спину и уставился в небо. Его возбужденная плоть откровенно оттопыривала брюки. Это просто сумасшествие – заниматься любовью среди белого дня около проезжей дороги! Наверное, они совсем потеряли рассудок.

– Алло? Привет, папочка. – Тори отметила про себя, что не помнит, когда она последний раз называла его «папочкой».

– Тори, с тобой все в порядке? У тебя какой-то странный голос.

– Да, со мной все в порядке. – Она не смотрела на Броуди – просто не могла.

– Я в твоем офисе. Ты где?

– В поле… – Что ж, по крайней мере она не врет своему отцу.

– Мне надо как можно скорее переговорить с Броуди. Ты не знаешь, где он?

– Я думаю, что могу отыскать его.

– Привези его в парк как можно скорее – я там буду вас ждать. У нас серьезные проблемы. – Он повесил трубку.

28

– Я знаю своего отца, – сказала Тори. – Что-то не так. Он не из тех людей, которые будут разводить секретность по пустякам.

– Я не сомневаюсь в этом, – ответил Броуди.

Он молчал с тех пор, как прозвенел телефонный звонок и ее отец потребовал срочной встречи с ним. Тори тоже молчала, думая о своем чудесном спасении. «Спасенная телефоном» – как поразительно звучит! Боже, что она делала?! Почти позволила Броуди овладеть ею на обочине дороги…

– Не соблаговолишь сказать мне, куда я должен ехать? – спросил Броуди, заводя машину.

– Вместо того чтобы кружить по дорогам в направлении «Виноградников Фараллон», направляйся прямо в Калистогу. Около главной дороги там будет городской парк.

Следующие несколько минут они ехали молча. Тори не знала, о чем говорить. Она была озадачена своим поведением, но еще больше ее удивляло, почему она вдруг разоткровенничалась о своих отношениях с Коннором. После стольких лет молчания, почему она вдруг выплеснула все наружу? И почему она выбрала для этого из всех людей именно Броуди?..

Тори никогда напрямую не ловила Коннора на неверности, но тому было множество косвенных подтверждений. Однако она предпочитала не замечать их. «Почему я отказывалась смотреть правде в лицо? – спросила себя Тори и тут же нашла ответ: – Потому что хотела иметь идеальную семью».