— Она меня хочет, а ты не разрешаешь? — я закатываю глаза на этот вопрос Илюши.

— Почти. Она хочет, чтобы вы выступили в клубе, где она работает, на восьмое марта.

— Если платит натурой, то я без разговоров буду петь и даже танцевать.


— Илья! — я не могу серьезно разговаривать с этим человеком.

— Дай мне ее телефон.

— Нет! Эта тема закрыта, причем уже давно!

— Я буду выступать и есть масса вопросов, касающихся организации, которые нам надо обсудить без твоей помощи.

Вот как-то я ему сейчас с серединки на половинку верю… Но номер все-таки диктую.

Если Славик застрелит меня, Илью и Машу, то я все-таки сама виновата. Тогда Дмитрий станет вдовцом и ему не придется выдумывать небылицы о разводе, Рома, наверное, погорюет, что не успел затащить меня в постель, две кикиморы будут танцевать на моем рабочем столе, мама найдет себе нового мужа на моих похоронах, а БА? Нет. Это ужасно. На кого я ее оставлю. Зря, я, наверное, номер Маши дала Илье, но и обратно его уже не заберёшь.

Собираю свои обновки и иду готовиться к следующему дню морального дискомфорта на работе своей мечты.

Я ещё утром почувствовала что-то не ладное в атмосфере. Наверное, меня выбил из колеи звонок мамы, которая приглашала в гости на выходных. Или отсутствие Лериной машины на парковке, говорящее о том, что ее нет на рабочем месте, мне будет грустно, потому что мы пьем утреннее кофе вместе и обсуждаем наши девичьи радости, пока нет Димы. Он всегда приезжает на час позже, это их с Ромой договоренность. Что-то не то. На столе все как обычно. Ноут закрыт, бумаги все аккуратно разложены. Я пока одна в кабинете. Пытаюсь сосредоточиться на том, что меня все-таки тревожит, как приходит Рома. О нет. Я вот это и не хотела. Никого кроме нас двоих. Где же Лера?

- А где наша тихоня? — Рома хоть и шутит, но за Леру мне обидно.

— Если бы ты хоть раз пригласил ее на обед и поговорил с ней, то понял бы, что она далеко не тихоня.

— Сначала я пообедаю с тобой, — он садится за свой стол, открывает компьютер и подмигивает мне. Я делаю вид, что не замечаю и смотрю на рассвет. Поскорей бы лето, когда светлеет уже в три ночи, а не в восемь утра.

Слышу мерзкий шорох, это пришли кикиморы Ника Ната.

Что с Лерой? Достаю телефон и читаю от нее смс: "Заболела, не приду, не могу дозвониться Роме".

"Ок, я передам".

И все-таки без моей мыши будет грустно. Я надеюсь, хоть Дима придет вовремя. И да. Ровно в девять он на месте. Машет мне рукой с порога и идёт на свое рабочее место. Кикиморы сидят рядом и сразу делают "шпшпшп", типо очень тихо обсуждают его приветствие.

До обеда время тянулось очень долго, зато после, я и не заметила, как настал конец рабочего дня. Все начали потихоньку собирать вещи, как у Ники на столе зазвонил городской телефон, а у меня сотовый. БА. Ну сейчас не самое удобное время, сбрасываю звонок и слышу недовольный Натин стон:

— Когда Насте уже телефон установят? Я же не личный секретарь ассистента, — от ее резкого высказывания смешно одной Нике.

— Спроси кто, пожалуйста, я перезвоню, — прошу я и пишу БА смс, что не могу говорить.

— Муж? Настя, там твой муж звонит, — Ната сама не совсем поняла, что только что услышала и сказала. Такая гробовая тишина была здесь один раз, когда сто лет назад, на месте здания был загородный пустырь. Все молча смотрят на меня, а Ната протягивает мне трубку с состраданием на лице.

Секунда, две, три, четыре, я слышу, как кабинет начинает дышать, появились шорохи, стук, кашель. Что делать? Я беру трубку.

— Да, — отвечаю на звонок, но смотрю на свои туфли, потому что поднять глаза мне не даёт мой нос, выросший от вранья.

— Настя, какого черта, я не могу уже месяц дозвониться тебе на сотовый, тебя нет дома, через сколько ты заканчиваешь? — Дима повышает на меня голос. Я бы сейчас ответила ему всем словарем нашего соседа с маминой квартиры, который три раза сидел, но тут коллеги это не поймут.

— Через пять минут, — отвечаю я почти спокойно.

— Хорошо, — и вешает трубку? Да что же за…

Опять тишина. Все четыре пары глаз смотрят на меня и ждут комментарии.

— Ты же с бабушкой вроде живёшь? — первой нарушает тишину Ника.

— Ну да, — отвечаю я.

— Так ладно. Все домой, засиделись, — Рома не даёт дальше задавать вопросы и принудительно выгоняет всех из кабинета. Мы спускаемся в лифте первый раз в тишине. Даже кикиморы едут молча и смотрят на меня, а не на Романа. Выходим в стеклянные двери офиса на парковку и о, черт. Я разворачиваюсь и иду обратно в здание. Глупо. Опять разворачиваюсь и иду со всеми. Первой слышу Нату:

— Это кого угораздило в пятницу приехать с проверкой?

— Какой красавец! Новое правление, что-ли, — теряется в догадках Ника.

— Это за мной, — вставляю я, опускаю голову и смотрю на асфальт.

Димина машина стоит прямо перед входом в здание, за рулём водитель, который даже немного наехал на клумбы. Сюда даже руководство не подъезжает. Это просто нагло так встать, потому что обойти авто нереально. Дима стоит оперевшись рукой об открытую дверь и смотрит на наручные часы, потом видит меня, большими шагами приближается, берет за руку и ведёт к машине. Он очень хорошо выглядит. Небрежно разбросанные волосы, расстегнутое пальто, неизменно белая рубашка, брюки, ботинки блестят. Конечно, у него же все под контролем.

Я только могу догадываться, что творится за моей спиной. Сажусь в машину на заднее сиденье, рядом приземляется Дмитрий и мы сразу выезжаем с парковки.

— Ты понял, что я тебя ненавижу? — поворачиваюсь к нему всем телом и смотрю в глаза, которые, по-моему, не воспринимают мой вопрос серьезно и ему смешно…

— За что? Я звоню своей жене на работу, что здесь не так? — он улыбается.

— Ты ещё и забираешь меня с нее, на глазах всех моих коллег и руководителя!

— Имею на то, полное право. Паспорт, страница четырнадцать.

— Я ее вырву, разрежу на мелкие кусочки и покрошу тебе в тарелку! — я начинаю заводиться. Мой гнев набирает обороты.

— Ну и славно, я думал, мне придется дольше уговаривать тебя на совместный вечер с ужином, — он слишком вальяжно откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно.


— Да чертей тебе тачку! Я еду домой и ужинать буду с мыслями о разводе и о том, что прямо в ЗАГС, позову цыган с медведями, отмечать такое событие! — тоже отворачиваюсь и смотрю в другое окно.

Я что-то не пойму, куда мы едем.

— Вы же помните, где я живу? — обращаюсь к водителю, слегка постукивая ему по плечу.

— Конечно.

— Вот туда и везите.

— Нет, мы едем сразу ко мне домой, — подаёт голос Дима.

— Тебя вообще-то никто не спрашивал, куда ехать. Везите ко мне. Если ты все решил в своей жизни, то не лезь в мою, — это было грубо, Дима поменялся в лице и кивнул водителю в зеркало заднего вида.

Ну раз уж здесь все, по-моему, то можно и поскандалить.

— Я же тебя уже просила, никому не говорить, что ты мой муж.

— Я помню, — очень сдержано ответил и как скандалить?

— Ну так какого беса, ты позвонил мне на работу? Ты понимаешь, что я не хочу туда возвращаться в понедельник? Ты понимаешь, что это была работа моей мечты?

— Настя, успокойся, — говорит он как психу, как будто, я готова вцепится ему в руку и порвать пальто зубами.

— Я и так спокойна… — теперь надо думать, что делать дальше. Что опять наврать. Как же я от этого устала. Круг людей, знающих о моем замужестве, растет не по дням, а по часам.

— Я очень хотел тебя увидеть, — он вырвал меня из мыслей.

— Взаимно, только не на работе, — его лицо озаряет улыбка, надо поправить ситуацию. — А в ЗАГСе, ты же помнишь, что у нас есть общее не законченное дело?

Да, убейся об салон машины. А то подумал, что захотел меня и получил. Нет.

Я вижу, как мы подъезжаем к дому. Приехали, наконец-то, хоть я и злюсь просто безумно, но тем не менее очень хочу его объятий и поцелуев. Все-таки, он правда слишком хорош, чтобы быть просто штампом в паспорте.

— Спасибо, что подвезли, хотя я и сама могла бы отлично доехать, — беру сумку и хочу выпрыгнуть из машины, как Дима берет меня за запястье. Ну зачем? Зачем он так берет мою руку? Это же очень интимно…

— Постой, — какой у него голос. Мммм.

— Я тороплюсь, — да, я вру, но мне можно. Я же врунья.

— Один поцелуй.

— И всё? — я сейчас возмущена или обескуражена?

Я не успела подумать, он спрашивает о том, на что даже не собирался слушать ответ.

Наверное, если бы он папе и БА сказал, что у нас фиктивный брак, а потом вот так поцеловал, я бы не расстроилась. Это чудесно. Его руки — сильные, теплые, в них я чувствую себя настолько защищённой, спрятанной от всего мира, какой-то маленькой и хрупкой. Безвольной овцой. Хватит. Он решил, что меня надо поцеловать, а я и поддаюсь.

— Все Дим, спасибо, я на тебя все равно злюсь, доброй ночи, — вот теперь я быстрее подхватила ещё раз сумку и выпрыгнула из машины.

Что же она такая высокая, блин, я чуть не убилась. Забегая в подъезд, я обратила внимание, что свет нигде не горит. А где БА?

— БА! А ты где? — я прям из подъезда, поднимаясь на второй этаж звоню ей.

— На даче. Меня Лёша приехал забрал. Я тебе звонила, хотела сказать, а ты трубки не брала, может, к нам приедешь? Наташа, тут праздник устраивает, ты бы видела, что она наготовила, — последнюю фразу БА, говорит очень шепотом… Значит, есть это опасно для жизни или она придирается. Скорее всего, второй вариант.

— Вообще супер! А папа мог бы и с утра сказать, что Наташа готовит праздник непонятно по какому поводу, и тебя заберут и что якобы меня тоже позвать хотели, — открываю квартиру, на ходу снимаю пальто и сапоги и бреду на кухню.

— Тут так все спонтанно произошло, они не стали лишний раз тебя дергать. Так тебя ждать!? Папа спрашивает.

— Нет БА, я дома буду, хочу выспаться и мне на ногти завтра вечером, папе привет, Наташе привет, тебя больше всех люблю и обнимаю, не придирайся к ней, это последний папин шанс, — улыбаюсь в трубку БА.

— Я и не собиралась к ней придираться, — опять шепотом.

— А чего тогда шипишь?

— Хорошего вечера Настя, вешаю трубку, — громко, четко и понятно. Значит все-таки придиралась.

Иду в ванну, мою голову, смываю всю косметику, взгляды, слова, усталость и понимаю, что постояла бы ещё под душем, но голод даёт о себе знать. С полотенцем на голове иду греть ужин, ай да БА, ай да золото. Запеканка…

И, наверное, под кофе. Гулять, так гулять. Ведь пятница, могу и попозже лечь. Зачем я подошла к окну. Его машина так и стоит около подъезда. Я уже почти как полчаса дома, а он все стоит. Хрен бы с ним, но водитель. Он-то чего, этого самодура терпит?

— Дима, а ты случайно не гадость какую задумал? — да, я позвонила ему, а что?

— Какую, например? — он улыбается, я чувствую.

— Ну, судя по тому, что ты позвонил мне на работу, может, ты, на асфальте хочешь написать, кем я тебе прихожусь?

— Предпочитаю тогда сделать это на стене.

— Я серьезно, почему ты не уезжаешь? — спрашиваю я, а сама тихонько подглядываю в окно сбоку.

— Я документы привез, — не верю своим ушам.

— Поднимись, пожалуйста, если можешь, у меня голова мокрая.

Я похожа на пугало: шорты в клеточку, майка, без лифчика, полотенце на голове.

Он телепортировался!? Я только повесила трубку, как слышу звонок в дверь.

— А что же ты мне в машине их не отдал? — с порога меня обдает холодом, я вздрагиваю.

— Так ты же торопилась, — его глаза меня раздевают. Я это чувствую.

— Наверное надо было сказать, зачем приехал и все.

Он смотрит на меня неприлично долго и ничего не говорит. Что-то горит.

Запеканка!

— Раздевайся, проходи, у меня там ужин греется, — говорю я и бегу на кухню.

БА всегда на меня ругается, что я не умею пользоваться микроволновкой, мол поставь ровно две-три минуты и все нагреется, но я не ставлю время, я просто тыкаю, тыкаю и выключаю её сама, по своей интуиции. У меня всегда все перегревается, плавится, закипает и каждый раз, я ругаю себя.


Дима вошёл на кухню в тот момент, когда я за каким-то хреном полезла в это адово пекло голыми руками без прихватки, схватила тарелку и конечно с воплями бросила ее на пол — горячо. Даже очень. Настолько горячо и больно моим кривым ручонкам, что я даже заплакала. Не сильно, просто пара слезинок. Но на Диму это подействовало так, как будто мне руки отрубили. По локоть. Он взял мои две обожженные ладошки и начал на них дуть, целовать, что-то там шептать успокоительное.