Юлия Резник - Никому не скажем

Почему-то перед глазами всплывают дородные фигуры поварих, работающих в универской столовке. Примеряю этот образ на Еву и морщусь. Уж лучше международные отношения… Так у нее действительно появится шанс. Нет, понятно, что без связей ни о какой дипломатической карьере не может идти и речи, но… Она могла бы устроиться секретарем в какую-нибудь хорошую международную фирму или мелким клерком на государственную службу.

Опускаемся в метро. Смешиваемся с толпой. Беру Еву за руку, чтобы не потерять ее, и зажмуриваюсь на мгновение.

Наверное, мне уже пора привыкнуть к тому, как меня рядом с ней ведет. Но пока не получается. И каждый раз торкает.

Будто обухом по голове.

— Эй! Нам туда!

— Это тебе — туда. А мне в другую сторону.

— Опять работа?

— Угу!

— Постой! Погоди… Мобильник-то у тебя есть?

— Да, но…

— Просто дай мне свой телефон! — оттесняю Еву к стене, чтобы нас не затоптали. Прикрываю ее собственным телом.

Ева нервно сглатывает. Нерешительно стаскивает с плеча потрепанный рюкзачок и достает древний Сименс. Где только откопала такой раритет? Впрочем, вслух я ничего не спрашиваю. Просто забираю трубку из ее рук, быстро вбиваю свой номер и нажимаю на кнопку вызова.

— Ч-что ты делаешь?

Связь в метро — хуже некуда. Вызов срывается. И дозвониться получается далеко не сразу.

— Сохраняю твой номер…

— Я могла бы просто продиктовать его, — хмурится Ева и снова кусает губы.

— Ничего. Так надежнее, — отхожу в сторону, делаю несколько шагов назад по направлению к нужной мне ветке и на прощание кричу: — Я позвоню!

Ева что-то мне отвечает, но ее слова тонут в грохоте подъезжающего поезда. В принципе, так и было задумано.

Касаюсь пальцами ушей, давая понять, что ничего не слышу, и вливаюсь в плотный поток людей. Что ж… по крайней мере, я не дал ей отвертеться. Это уже победа. Пусть и маленькая. Не думал, что это будет так сложно.

Телефон звонит, едва я выхожу на своей станции. Почему-то сердце екает. Будто и впрямь существует хоть какая-то вероятность того, что Ева позвонит мне первая. Но, конечно же, это не она, а Бестужев.

— Ну, наконец-то! Ты куда свинтил? Я только хотел с тобой перетереть по поводу вечера…

— Да что тут говорить? Завтра семинар у ведьмы. Буду грызть гранит науки.

— Ну, ты задрот! — ржет этот придурок. — Ничего не знаю! Я уже договорился. Будет большая толпа. И тебя мы тоже ждем. Угадай, кто в особенности?

— Понятия не имею.

— Да? А мне показалось, вы с Леркой нашли общий язык.

Ну, в принципе, так и есть. Удивительно, но та, кого мне пытался сосватать Ник, оказалась на самом деле нормальной девчонкой. По крайней мере, с ней можно было поговорить о чем-то кроме новой коллекции Balenciaga или ее коллаборации с Gucci. А еще она была одной из немногих, кто был трезвой.

— Не знаю, Ник. Не буду обещать. Мне действительно нужно подготовиться к этому семинару.

Понятия не имею, как там у Бестужевых, а вот с меня отец спросит по полной. И случись что — ни за что не станет за меня вписываться. Так что… Гулянки гулянками, а учиться мне тоже надо.

Я просиживаю за учебниками до самого вечера. В принципе, учеба всегда давалась мне довольно легко. Другое дело, что меня совсем не интересует предмет. Толстый учебник теории государства и права — довольно сомнительное чтиво. Я то и дело отвлекаюсь. То попить, то поесть, то залипнуть в телефоне.

Отец возвращается, когда я в очередной раз спускаюсь в кухню, чтобы налить себе чаю. С того пятничного вечера мы с ним толком не виделись. Он уезжал рано и возвращался со службы, когда я уже спал. Что-то серьезное у них там происходило, потому что обычно он не задерживался до такого времени.

— Ты сегодня рано.

— Да? — отец бросает взгляд на часы и пожимает широкими плечами. — Мне теперь, очевидно, надо предупреждать тебя о времени своего возвращения?

— Зачем? — удивляюсь я. Отец с намеком вскидывает бровь и открывает холодильник.

— Ах, ты о Еве… — чешу в затылке. Я испытываю довольно смешанные чувства. Ну, во-первых, потому что никогда раньше отец не заставал меня в подобной ситуации, а во-вторых, потому что я не знаю, как на это реагировать в принципе. Я взрослый парень, и, по идее, у него не должно возникнуть ко мне вопросов. Ну, не думает же он, что я до сих пор девственник? И вообще, учитывая то, куда катится этот мир, ему бы радоваться, что он застукал меня с девушкой. А то, мало ли… Почему-то эта мысль меня веселит.

— Угу… О ней. У вас как, серьезно?

— Пока не ясно.

— Чьих кровей барышня будет?

Вопрос отца, конечно, относится к тому, какой семье она принадлежит. Но тут мне его нечем порадовать.

— Испанских, — пожимаю плечами я и окунаю чайный пакетик в кипяток. Отец такой чай чаем не признает категорически. Но я пью исключительно Липтон. Глупо, но в этом выражается мой протест. Это все, на что меня хватает.

— Испанских? — темная бровь поднимается еще немного выше. Мы с отцом черной масти, и на этом наше с ним сходство заканчивается. Он ниже меня на полголовы и такой… заматеревший. На первый взгляд даже может показаться, будто у него имеется лишний вес, но это не так. Там сплошные литые мышцы. В отжиманиях батя меня и сейчас запросто сделает. Я и не соревнуюсь. Но к зарядке приучен с детства. Раньше мы частенько занимались вместе, а сейчас как-то не до того.

— Ну, да… Испанских. Наверное. Гонсалес — ведь испанская фамилия?

Отец давится кефиром, который только что достал из холодильника.

— Что? Гонсалес?

— Угу. А что? Что-то не так?

— Нет… Ничего такого. — Он стирает тыльной стороной ладони кефирные капли и отворачивается к окну. — И что же… ты знаком с родителями этой… Евы?

— Мы с ней еще не настолько близки, — хмыкаю я.

— Не паясничай.

— Я не паясничаю. Просто не понимаю, к чему этот допрос.

— Неплохо бы знать, с кем тебе доводится общаться.

— Мне же не пять лет, отец.

— Да… не пять.

Отец оборачивается ко мне через плечо, и почему-то я опять теряюсь под его тяжелым изучающим взглядом.

Сдаюсь…

— Своего отца Ева не знает. Матери у нее тоже нет. Она живет с бабушкой.

— Даже так… — протягивает отец, и прежде чем он снова отворачивается к окну, я замечаю странное выражение, написанное на его лице.

— Что-то не так? Я не понимаю…

— А тут и понимать нечего. Все нормально. Но я бы на твоем месте был более разборчивым в связях.

— Не хочешь объясниться? — начинаю закипать.

— А что тут объяснять? Знал я одного Гонсалеса. И девку его знал. Редкая была шалава.

Стискиваю кулаки. Понятия не имею, что там было у отца в прошлом, но совершенно точно Ева не имеет к этому отношения! Так какого черта он позволяет себе такие намеки? Пока я пыхчу от бессильной злобы, отец подходит к бару и наливает себе виски. Задерживается взглядом на полупустой бутылке шампанского, которую почему-то не убрала Марь Санна, и подносит стакан ко рту.

— Ева хорошая девушка.

— Доступная — не есть синоним хорошей, Никита.

— Она не доступная!

И снова эта его иронично приподнятая бровь. Взгляд скользит к камину и так же медленно возвращается ко мне.

Невольно краснею. Хотя это, мать его, глупо! Я взрослый мужик, она — взрослая девушка. Даже по закону мы можем делать все, что захотим. И если мой старик не имеет никакой личной жизни, то это не означает, что и у меня ее быть не должно. Слова, о которых я потом пожалею, вертятся на языке. Я пулей вылетаю из комнаты и, что есть сил, хлопаю дверью.

Ну, молодец, че! Очень по-взрослому…

Падаю на застеленную синим клетчатым пледом кровать. Закладываю руки за голову. Непонятно, какого хрена он на нас взъелся? Никак завидует. Сам-то… А что, собственно? А ничего! Я ни черта не знаю о его личной жизни. За все то время, что я себя помню, он ни разу не приводил женщин в дом. Хотя и бабушка, и дед неоднократно заводили с ним разговор о том, что так нельзя… И что мальчику нужна мама. Но ведь у него кто-то был? Наверняка был! Он же здоровый успешный мужик. И хоть мне порой кажется, что он женат на работе, очевидно, что он не только с работой трахался.

И что это за история с Гонсалесом, которого он когда-то знал?

Черт! В голове настоящая каша. В бок колет увесистый том теории государства и права, как бы намекая на то, чем мне следовало бы заняться. Но какой там… Попробуй теперь сосредоточиться, когда в голову лезет всякое…

Переворачиваюсь на живот, тянусь за телефоном и, недолго думая, набираю Еву. Хочу услышать ее грудной чуть хриплый голос. Но она не отвечает. Ни на первый звонок, ни на два последующих. Зато Бестужев скидывает мне sms, в котором интересуется, где меня черти носят.

А! К черту… Мне нужно проветриться!

Кит. Настоящее.

Время в ожидании превращается в пытку. Я не могу думать ни о ком другом. Только о Еве. Я прокручиваю в голове ее слова снова и снова. Сопоставляю факты, брожу по лабиринтам памяти, захожу в самые дальние, самые темные закоулки, в конце которых тупики, а не ответы на вопросы, которые почему-то я только теперь себе задал. И чем больше я себя спрашиваю, тем сильнее утверждаюсь в мысли, что где-то ошибся. Катастрофически, глобально, необратимо…

Все было неправильно и не так. Да, в конечном итоге я выбрал Еву, но это случилось далеко не сразу. Если быть откровенным, некоторое время я действительно стеснялся наших отношений. Там, где нужно было отстаивать их зубами, я… отходил в сторону. И плевать, что Ева сама так хотела. Это все неправда. Я не должен был ей в этом потакать. Как мужик, которым я себя мнил в то время, я должен был ударить по столу и сказать: так, женщина, ты моя, а со всем остальным я разберусь. Но я не сделал этого. Потому что так мне было удобнее. Я не был готов к открытой конфронтации. Или к тому, чтобы стать изгоем, таким, как Ева. Я не сразу ее принял… Без условий, без стеснений, без страха быть непонятым и непринятым.

Выходит… она мне этого не простила?

— Ты выглядишь ужасно задумчивым, — улыбается Лера, ковыряя вилкой рассыпанные по тарелке листья салата.

После универа наши пути разошлись. Она вышла замуж, родила дочку и два года назад развелась. А еще через год мы с ней встретились, и все завертелось… Интересно, она понимает, что я никогда не предложу ей чего-то серьезного?

Просто потому, что не полюблю ее так, как она этого заслуживает. Никогда не полюблю. Я чертов инвалид с ампутированным сердцем. Еще в прошлой жизни я вырвал его из груди и бросил к ногам другой. Наверное, слишком поздно…

— Прости. Тяжелое утро.

Тянусь к бокалу с водой. Окидываю взглядом уже по-праздничному украшенный зал ресторана.

— Это из-за отца?

— Что? Нет. Какие глупости.

— Ладно-ладно. Не злись. Я просто… — Лера отводит глаза в сторону. Она идеальная. Светловолосая, голубоглазая, сексуальная… Прическа — волосок к волоску, незаметный макияж, длинные ноги и пышная грудь. Все хорошо, в общем. Этим она мне и нравится. Тем, что совсем не похожа на Еву. Но иногда я срываюсь. Снимаю невысокую темноволосую брюнетку со смуглой кожей и трахаю, пока не полетят искры из глаз. Черт, я даже не считаю нужным хранить ей верность. Или… просто не способен на это. Как наркоману, мне нужна доза. И я тянусь за ней снова и снова, подменяя истинное удовольствие суррогатом…

А настоящий кайф — это Евангелина Гонсалес. Стоит вспомнить, как я ее целовал еще совсем недавно, и в паху становится тесно. Я ерзаю на стуле, словно уж на сковородке, и сильней сжимаю пальцы на приборах. Вдруг на мое бедро опускается женская ручка.

— Я знаю один способ, который поможет тебе расслабиться, — Лера облизывает губы и ведет вверх по моей ноге, и пока я решаю, что с этим делать, у меня звонит телефон. Протягиваю руку, поворачиваю к себе экран.

— Постой, Кит… Не бери. Давай сегодня забьем на всех, сбежим с работы и…

— Извини, это важно.

Это, мать его, очень важно! Потому что мне звонит Женька…

— Да! — бросаю в трубку.

— Кит? Привет. Хорошо, что я до тебя дозвонился.

— Что-то случилось?

— Ну-у-у… Хм… Как бы это сказать… ты не мог бы приехать ко мне в школу?

— В школу? Сейчас?

— Ага. Понимаешь, моих родителей вызывают к директору, а мамы нет, и… папы нет тоже. В общем, я подумал, что ты бы мог… — в трубке раздался треск, будто Женька переложил телефон в другую руку. — Хм, наверное, зря я позвонил, да?

— Нет-нет! Ты все правильно сделал. Говори адрес. Я подъеду, как только смогу.