— Я помню.

— И? Тебя это устраивает?

— Не то, чтобы, — честно сознаюсь я, — но я уверен, что мне удастся заставить тебя передумать.

— Это вряд ли, — хрипло шепчет она.

— Ну, не знаю…

Просовываю ладонь в тесное пространство между ее спиной и дверью. Дергаю Еву на себя, а свободной рукой тяну дверную ручку. Дверь открывается, мы вваливаемся в мою спальню и замираем посреди залитой обеденным светом комнаты.

— Не надо, — тихонько шепчет Ева, видимо, испугавшись голода в моих глазах.

— Я просто поцелую тебя. Хорошо?

— Хоро… — Она не успевает договорить, потому что я закрываю ей рот поцелуем. Веду языком по губам, лижу, прикусываю. Подталкиваю Еву к кровати.

— Нет, Кит, я правда…

— Я просто тебя поцелую! Клянусь…

Происходящее распаляет меня. Ева нерешительно опускается на локти, а я нависаю сверху. У меня адский стояк, но я обещал ей, что не сделаю ничего такого, поэтому все, что я себе позволяю — еще один поцелуй. Склоняюсь ниже к ее воспаленным, искусанным почти до крови губам. Придавливаю их указательным пальцем и стону, когда она впускает его в жаркую влажную глубину и принимается неуверенно, едва ощутимо посасывать. Меня конкретно ведет. И я уже не уверен, что смогу в любой момент остановиться. Из горла вырывается странный протяжный звук. Я опускаю голову и касаюсь своим лбом лба Евы… Замираем так на несколько долгих секунд. Глядя друг другу в глаза. С удивлением понимаю, что у меня дрожат не только руки. А, кажется, каждая клетка, каждый атом дрожит. Я полностью подчинен вибрирующим внутри эмоциям. Они рвутся наружу подобно демонам, и мне все труднее их контролировать.

Медленно, как под гипнозом, отвожу руку от ее рта. Так же медленно откатываюсь в сторону.

— Я сделала что-то не так?

— Нет. Нет! Все нормально. Не шевелись… Мне нужно прийти в себя.

Ева послушно кивает. Переворачивается на бок. И мы еще долго лежим на моей узкой кровати, сплетаясь взглядами, но не касаясь друг друга. А потом Ева засыпает, убаюканная стучащим в окно дождем. Я же на таком адреналине, что не уснуть. Нашариваю рукой телефон, проверяю время. Ева хотела успеть заскочить к бабуле в больницу до отбоя. А значит, у нас есть еще пара часов. Пусть поспит. Тянусь за брошенным на тумбочке рефератом по английскому. И заставляю себя сосредоточиться на учебе.

В тот день мы успеваем, кажется, все. И выспаться, и заскочить к бабушке, и даже прогуляться по мокрым, усыпанным палой листвой улицам, не замечая ни промозглого ветра, ни сеющую с неба морось. А потом долго прощаемся у обшарпанного подъезда. И опять целуемся. Сладко. Так сладко…

А ночью мне снится Ева. Я просыпаюсь взмокший и возбужденный, кажется, донельзя. С этим нужно что-то делать, иначе…. Недолго думая, обхватываю член рукой и, стиснув в зубах уголок подушки, в два счета довожу себя до разрядки.

Утром первым делом звоню Еве. Но она почему-то опять не берет трубку. Тащусь в универ, в коридоре встречаюсь с Бестужевым, Лерой и компашкой Прохорова. Включаюсь в их разговор, а сам то и дело верчу головой по сторонам.

Ева появляется, когда я уже теряю на это всякую надежду. По традиции она немного опаздывает — пара уже началась, и препод, конечно, не упускает случая по ней проехаться. Но сегодня Еве удается его отбрить — выходит, я не зря читал лекции. Мои губы растягиваются в широкую улыбку. Я подмигиваю моей девочке, наплевав на то, что это кто-то может увидеть.

— Чего скалишься? — толкает меня в бок Бестужев.

— Да так. Не бери в голову.

— Ну-ну, — хмыкает Ник.

— Молодые люди! Соблюдайте, пожалуйста, тишину. Я и так редко слышу что-то внятное от госпожи Гонсалес, а тут еще вы мешаете мне насладиться, — делает нам замечание препод. Бестужев ржет, как идиот. Его смех подхватывают остальные, и я вижу, как свет, появившийся в глазах Евы, гаснет. Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не затолкать этому мудаку распечатки его же лекции в глотку. Руки сами собой сжимаются в кулаки, я отрываю задницу от деревянной скамьи и в тот же миг ловлю пронизанный паникой Евин взгляд. Она качает головой из стороны в сторону, призывая меня одуматься. Давая понять, что ей не нужна моя защита. Что она сама справится… Зажмуриваюсь. Делаю вдох-выдох. И еще раз. Наверное, это не дело — бить престарелого лектора, каким бы моральным уродом тот не был.

Заставляю себя вернуться на место. Потому что она того хочет.

Едва звенит звонок, бегу к ней, но Ева исчезает раньше. Я не нахожу ее ни в коридоре, ни в столовой, ни возле женского туалета. Звоню ей — но и тут меня ждет облом. В следующий раз я вижу Еву лишь на английском, где ей приходится столкнуться с очередной волной издевательств. И тут уж моя вина налицо. Ведь вместо того, чтобы помочь Еве с докладом, как изначально планировал, я думал лишь о том, как забраться к ней в трусики.

— Извините, Анна Валентиновна. Похоже, сегодня я не готова… — вымученно улыбается Ева, глядя прямо перед собой. Не думаю, что она хоть что-то видела. Но смотрела прямо… Да.

— А когда ты была готова? — ржет Ник. — Ну, признай уж — языки, как и все остальное, явно не твой конек.

Англичанка хмурится, окидывает Бестужева брезгливым взглядом, стучит ручкой по столу, призывая к тишине и возвращаясь взглядом к Еве, одобряюще ей улыбается. Я готов расцеловать ее за человечность, а вот Ева… Ее губы дрожат. И знаете, тут несложно понять, что тому послужило причиной. Если к насмешкам Еве не привыкать, они лишь закаляют её характер, то чужая неожиданная отзывчивость становится для неё слишком большим испытанием.

Мое горло перехватывает мучительный спазм. Это просто чудо, что Бестужев в кои веки подсел за парту к Милане, потому что, видит бог, сиди он рядом — на этот раз я бы вряд ли сдержался. Смаргиваю красный туман перед глазами, встаю… Но сквозь толщу обуявшей меня ярости до меня доносится глубокий чуть хрипловатый голос Евы. Я поворачиваю голову и впитываю ее слова в себя.

— Ты прав, Коля, — говорит она, намеренно называя Ника именно так. — Языки — не мой конек. Да и какая разница, ведь на каком языке ни скажи «Ты — мудак», суть ведь не изменится…

На секунду в аудитории повисает тишина, а потом она буквально взрывается смехом.

— Да ты че? Ты охренела, что ли?! Да я тебе…

— Сядь, Бестужев! Будь мужчиной, что ты как… — Анна Валентиновна обрывается, брезгливо поджимает губы и утыкается в разложенные на столе бумаги. А потом все же поднимает голову. Смотрит на Еву и, видимо, не удержавшись, заговорщицки той подмигивает. Но свободней я выдыхаю лишь тогда, когда Ева улыбается англичанке в ответ. Может быть, и правда все не так плохо, как я подумал?

Достаю из кармана телефон и быстро набираю Еве: «Разреши мне дать ему в глаз». Она косится на загоревшийся дисплей и снова, как тогда у меня в спальне, закусывает губы. Сгребает с парты трубку, медленно, стараясь не привлекать к себе внимание, опускает руку под стол и быстро-быстро набирает ответ: «Он того не стоит. Но спасибо».

Качаю головой, глядя в ее улыбающиеся глаза, и снова набираю: «Ты и сама классно его заткнула». Ева улыбается шире и откладывает телефон, давая понять, что нам следует вернуться к учебе, но я не могу! Меня раздирают эмоции, и мне нужно выплеснуть их, чтобы не взорваться. Недолго думая, я набираю всего одно слово «люблю», нажимаю «отправить» и замираю, как смертник в ожидании исполнения приговора. Ева опять подтаскивает к себе телефон.

Залипает на нем, резко вскидывает ресницы и касается ладонью сердца.

Я самый счастливый сукин сын на Земле.

Глава 18

Ева. Настоящее.

К счастью, мне не приходится изворачиваться и юлить. Женька, сам того не зная, развязывает мне руки, отпросившись с ночевкой к другу на выходные. Так что уже утром следующего дня, не давая себе шанса включить заднюю, я сообщаю Киту, что вечером пятницы буду свободна. Он отвечает коротким «ок». А чуть позже присылает сообщение с указание адреса и времени встречи. Вот тогда до меня в полной мере доходит, во что же я на самом деле ввязалась.

Куда только девается мой идиотский кураж? Я всерьез задумываюсь о том, а не переоценила ли я свои силы? На что вообще рассчитывала, глупая? Неужели думала, что Кит захочет узнать, для чего мне эти деньги? Неужели надеялась, что после этого он передумает и сможет… наконец, сможет разглядеть во мне что-то большее? То, что разглядеть раньше не смог… Не сумел! Неужели рассчитывала, что он откажется от возможности меня трахнуть и убережет нас от ошибки, о последствиях которой я даже думать боюсь?

Нет. Нет… и нет! Ничего подобного. Он все так же слеп. Чуда не произошло, хотя время чудес уже так близко! Кит просто покупает меня. Покупает, как какую-то шлюху. А я… знаете, я даже не обижаюсь. Потому что сама себя ему предложила. Потому что мне самой это надо, как воздух. Так уж вышло, что больше всего человек всегда хочет то, что не может получить. Совсем скоро я получу Кита. И тогда, ну, мало ли… Вдруг переболею им? Излечусь…

Выздоровею. Вдруг это на самом деле случится? Вдруг мне хоть так удастся избавиться от чувства одиночества, которое преследует меня после смерти мужа? Вдруг это поможет хоть на время заполнить образовавшуюся в душе пустоту, которая с каждым прожитым днем расползается все сильнее, так что еще чуть-чуть, и я вся ею стану?

Рабочая неделя проходит, словно в тумане. Сейчас спроси меня, что происходило в те дни — не отвечу. Как будто это все было не со мной. А утром пятницы у меня начинается паническая атака. Я вдруг понимаю, что совершенно не готова к нашей встрече. В голове вертится извечный женский вопрос, что надеть? Как ему понравиться? И это глупо, наверное, учитывая нашу ситуацию, но для меня дело чести — выглядеть на все сто. Пусть видит, что потерял.

Разменял по мелочи. Пусть локти кусает.

Хотя… о чем это я? Ничего он не поймет. Ни-че-го.

Выпроваживаю Женьку и надолго залегаю в ванную. Скраб на все тело, лосьон. Педикюр и маникюр обновлён накануне. Тело — идеально гладкое. Надеваю кружевной черный комплект. Чулки… Оборачиваюсь к зеркалу. К счастью, после родов моя фигура не слишком изменилась, разве что грудь стала чуть тяжелей, но это еще никого не портило. Словом, ничего нового я не вижу, но почему-то совершенно не могу узнать себя в отражающейся от поверхности зеркала женщине. А может, так даже лучше? Это не я… Все, что произойдет — будет не со мною.

Медленно тянусь рукой за платьем. Черным, глухим, под самое горло, и спускающимся ниже колен. Никаких вызывающих тряпок. А вот красной помаде… да. Той женщине в зеркале — она очень идет.

Кит предлагал прислать за мной машину. Но я отказалась. Зная, что смогу в любой момент от него уехать, я чувствую себя свободней. Мне нужна моя машина. Сажусь, пристегиваю ремень, еду… Телефон мигает сотнями сообщений, но я игнорирую их все. Паркуюсь. Вскидываю взгляд, в попытке угадать, где окна квартиры Кита… На лобовом стекле туда-сюда ходят дворники, счищая подтаивающие снежинки, и я думаю о том, что если снегопад не прекратится в ближайшее время, машину мне придется откапывать.

Снова тренькает сообщение. Но в этот раз что-то заставляет меня взглянуть на экран. Это Юлька. Шлет мне Степкины фотки и обзывает колдуньей за то, что мне удалось так быстро найти деньги на его лечение. Степка с мамой уже прилетел в Кельн и даже успел устроиться в больнице. И знаете, робкая надежда в его глазах дорого стоит. Я судорожно втягиваю воздух и заставляю себя выйти навстречу вьюге. Погода просто волшебная. Меня настигает детский, обычный в преддверии Нового года восторг. Сейчас такой неуместный…

Тряхнув головой, бреду к подъезду. Набираю код домофона, и спустя пару секунд дверь передо мной распахивается.

Поднимаюсь на лифте, а внутри что-то тикает, будто я проглотила бомбу с часовым механизмом, в котором уже начался обратный отсчет. Кит встречает меня в домашних изрядно поношенных низко сидящих на бедрах шортах. И все… больше на нем ничего нет.

— Привет, — сглатываю я.

— Привет. Проходи.

Он не предлагает мне помочь раздеться. Я скидываю с плеч шубу и растерянно оглядываюсь. В минималистичном дизайне огромного холла я не вижу хоть чего-нибудь похожего на шкаф. Наконец, Кит забирает у меня шубу, нажимает на какой-то невидимый рычаг, деревянная панель отъезжает в сторону, открывая моему взгляду шикарную гардеробную.

— Пойдем…

Послушно плетусь следом. В неуютной тишине квартиры мое сердце стучит оглушительно громко. Кит толкает тяжелую дверь, щелкает выключателем, и мы оказываемся прямехонько в спальне. Неожиданно. Я надеялась, что это будет не так… в лоб. Озираюсь по сторонам, но взгляд каждый раз возвращается к огромной, застеленной покрывалом винного цвета кровати.