Мишель Яффе - Нимфа

Тревога оказалась ложной.

Дверь из галереи вела в давно забытую кладовку, где хранились старые игрушки, которые тетушки отбирали у Криспина и его брата Йена за плохое поведение. Криспин нашел здесь игральные кости, лопатку и свои любимые шашки, которые получил в подарок от дедушки, Бентона Уолсингема, на свой десятый день рождения.

У Криспина хватило сил на то, чтобы ласково прикоснуться к любимым игрушкам, и пробужденные ими воспоминания детства вызвали улыбку на его лице. Он улыбнулся при мысли, что научит свою племянницу Туллию играть в шашки, когда она подрастет. Улыбнулся и тому, что случайное посещение этой комнаты так взволновало хладнокровного Терстона. Криспин мог позволить себе отдаться во власть воспоминаний и безмятежных мыслей, потому что еще не начал всерьез беспокоиться о Софи — не кончатся ли у нее свечи, если обыск затянется, не проголодается ли она, а главное, все еще оставалась угроза, что ее могут найти.

Еще две ложные тревоги были объявлены, когда снова обнаружились тайники с драгоценностями — оказалось, что Криспин владеет бесчисленным множеством изумрудов, рубинов, сапфиров и бриллиантов, не говоря о жемчужной диадеме и аквамариновых пряжках для кафтана. Но даже в такой напряженный момент Криспин не мог удержаться, чтобы не представить себе Софи, осыпанную драгоценностями с головы до ног. Когда же была найдена четвертая дверь, за которой открывался тоннель, ведущий в большую круглую спальню под садом, Криспин почувствовал, что устал. И что очень обеспокоен.

В самом начале обыска Криспин нисколько не волновался, потому что Софи была спрятана в надежном месте — Терстон позаботился об этом. Но минуты сливались в часы, незаметно миновал полдень, и тщательность, с которой производился обыск, а также количество потайных комнат, найденных сыщиками, вселили в сердце Криспина нешуточную тревогу — действительно ли Софи настолько хорошо спрятана?

Когда эта мысль стада отравлять Криспину удовольствие от издевательств над Бэзилом по поводу его отвратительного алиби, он решил, что пора что-нибудь предпринять. Ему хотелось выбраться из Сандал-Холла, пойти прогуляться, зайти к Лоуренсу, сделать что-нибудь, а не ходить тупо взад-вперед, пока на его глазах приводятся в негодное состояние полы, стены и мебель. Но он не мог уйти. Если все-таки Софи найдут и повезут обратно в тюрьму, он должен быть рядом.

Однако больше всего его беспокоило не возвращение Софи в тюрьму, хотя мысль эта была неутешительной. Вопрос в том, что ожидало ее там. Ордер, который Бэзил предъявил Криспину, был подлинным, но кое-что при этом казалось подозрительным. Прежде всего он был составлен не по обычной форме. К тому же раздобыть бумагу, дающую право обыскать дом дворянина, даже человеку влиятельному и богатому, как сам Криспин, было невероятно сложно. И для этого недостаточно анонимных доносов. Нужно обладать существенным влиянием на тайном совете ее величества. И еще недюжинным упорством.

Тот, кто сумел получить этот ордер, должен был иметь и реальное могущество, и очень серьезное намерение найти Софи Чампьон, руководствуясь не интересами правосудия, а какой-то другой причиной. Криспина беспокоила эта мысль.

Но если быть совершенно честным, больше всего Криспину не нравилась перспектива провести ночь без Софи и не услышать того, в чем она хотела ему признаться перед приходом Терстона.

Криспин вздрогнул от неожиданности, услышав крик, возвещавший об очередной находке, но тут же успокоился, поскольку был обнаружен еще один тайник с драгоценностями. Однако терпение Криспина было на исходе, и он решил воздержаться от наблюдения за дальнейшими поисками и заняться делами мирскими — поработать в саду. Криспин направился в гардеробную, чтобы переодеться, как вдруг его окликнул требовательный голос.

— Племянник, — защебетала леди Присцилла, увлекая его в гостиную тетушек. — Мы составили для тебя список достойных невест и хотели бы обсудить его с тобой. Немедленно.

— Я очень вам признателен, но сейчас у меня неотложные дела, — с ходу придумал отговорку Криспин.

— У тебя не может быть дела важнее, чем устройство брака, — возразила леди Элеонора и кивком предложила занять строгое, с высокой прямой спинкой кресло. — Садись, и мы расскажем тебе об этих девушках, из которых тебе предстоит выбрать одну. Кто первая, сестра?

— Алтея Бордайн, — прочла леди Присцилла имя на первой из целой пачки бумаг. — Очень хорошая семья из Харфордшира. Алтея ест только капусту.

— Только капусту? — заерзал в неудобном кресле Криспин.

— Да. Она считает, что наш современный способ питания, включающий множество ингредиентов, уничтожает вкусовые качества продукта и нарушает систему пищеварения, — пояснила леди Присцилла. — Подумай, как полезен такой образ мыслей для здоровья твоих будущих детей.

— И это не говоря об экономии в хозяйстве, — добавила леди Элеонора. — Твой отец и наш брат Хьюго был таким экономным. — Она вздохнула, вспомнив о брате. — Кто следующий, сестра?

— Анкония Рашер-Рашер, из норфолкских Рашер-Раше-ров. Твой отец, наш дорогой Хьюго, ходил в школу вместе с ее отцом, — сообщила леди Присцилла.

— А она что ест? — мрачно поинтересовался Криспин.

— Анкония ест все. Но она согласна жить только в сером доме, и чтобы мебель была тоже серой. Она считает, что яркие цвета обедняют чувства и препятствуют достижению духовного спасения.

— Это очень духовно развитая девушка, — продолжила леди Элеонора, прежде чем Криспин успел выразить свое неодобрение. — Говорят, что она регулярно входит в спиритический контакт с архангелом Михаилом. Духовное воспитание будет очень полезно для твоих детей.

— Прекрасно, — пробормотал Криспин, которому показалось, что кресло стало еще более жестким и неудобным.

— Она тебе нравится, племянник? — с воодушевлением спросила леди Присцилла. — Может быть, мы остановимся на ней? Ты выбираешь ее?

— Нет, — едва не крикнул Криспин. — Прошу вас, продолжайте. Вы проделали большую работу, и я хочу услышать про всех кандидаток.

— Хорошо. — Леди Присцилла снова погрузилась в чтение списка. — Аполлония Сент-Адцерхист.

— Сент-Алдерхист, — повторил Криспин, скрестив ноги и уже отчаявшись найти удобное положение в кресле. — Она тоже увлекается спиритизмом?

— Нет. Если честно, то она немножко не в себе, — с извиняющейся улыбкой ответила леди Элеонора.

— Это правда. Она не дотрагивается до воды, — добавила сестра.

— То есть не умеет плавать? — не понял Криспин.

— Нет, — объяснила леди Присцилла. — Она не может ни прикоснуться к воде, ни выпить ее, ни искупаться в ней. Она не доверяет воде. Поэтому она не мылась… как ты думаешь, сколько времени, сестра?

— Лет двенадцать. С тех пор, как ее вытащили из пеленок. Криспина удивило и заинтриговало необычное поведение последней из потенциальных невест, а кроме того, ему стало казаться, что тетушки намазали кресло каким-то клеем, делающим любое движение невозможным. И вдруг его осенило.

— Скажите, а как вы составили список? — Он постарался, чтобы его вопрос прозвучал бесстрастно.

— В алфавитном порядке, разумеется, — ответила леди Присцилла. — Твой отец и наш брат, дорогой Хьюго, считал, что это единственно правильный способ составления списков.

— В алфавитном порядке по первому имени, — уточнила леди Элеонора.

— Понятно, — отозвался Криспин. — Мы дошли до Аполлонии. А сколько всего имен в списке, дорогая тетушка?

Леди Присцилла склонилась над ворохом бумаг на столе и, шевеля губами, стала считать. Это заняло довольно много времени, после чего она снова подняла глаза на племянника:

— Я сбилась со счета, но могу сказать, что их около сотни.

— Около сотни, — раздельно повторил Криспин.

— Может быть, продолжим? — предложила леди Элеонора и вдруг нахмурилась. — Племянник, почему ты сидишь в такой позе?

— Да, почему ты сутулишься? — не упустила случая вмешаться в воспитание Криспина леди Присцилла. — Твой отец и наш дорогой брат Хьюго никогда не сутулились. «Осанка делает из мужчины джентльмена», — говорил он. А теперь давайте перейдем к Арианне Корнер-Бладстоун…

Терпение Криспина лопнуло. Он вскочил с кресла, едва не вырвав подлокотник, поклонился тетушкам, пробормотал что-то по поводу того, что неважно себя чувствует, и стремглав выбежал из комнаты, прежде чем они успели понять, что произошло.

Он мчался через холл как сумасшедший, жадно глотая воздух свободы, и едва не налетел на Бэзила и его компанию, когда свернул за угол, направляясь к себе.

— Вот вы где, — сказал Бэзил, отшатнувшись от него, как от ядовитой змеи.

— Чем могу быть вам полезен, джентльмены? — весело осведомился Криспин. Освобождение из плена тетушек и явное замешательство Бэзила привели его в прекрасное расположение духа.

— Я шел к вам, чтобы сообщить, что мы закончили, лорд Сандал.

— Неужели вы уже уходите? Какая жалость! Время обедать, у меня отличный повар. Ну что, вы нашли ее?

— Пока нет, — с угрозой в голосе отозвался Бэзил.

— Означает ли это, что я могу рассчитывать на ваш повторный визит завтра утром? — с надеждой поинтересовался Криспин. — Если ваши посещения станут регулярными, я позабочусь о том, чтобы увеличить запасы вина в моем погребе.

— Где вы ее прячете? — напрямик спросил Бэзил.

— Мой дорогой сосед, — шутливо раскрыл ему объятия Криспин. — Уверяю вас, что я нигде не прячу Софи Чампьон. У меня нет от вас секретов, как и у вас от меня.

— Я еще вернусь, — сжал кулаки Бэзил, стараясь не обращать внимания на последнюю фразу Криспина. — Клянусь вам, что скоро я вернусь с еще одним ордером.

— Буду с нетерпением ждать. Всегда приятно иметь дело с джентльменом, который так откровенно — если не сказать обнаженно — исполняет свой гражданский долг. Знаете, если бы вы проявили еще больше рвения в поисках Софи Чампьон, я бы заподозрил, что вы сами убили Ричарда Тотгла и стремитесь навести подозрения на нее.

Криспин произнес эти слова в спину уходящему Бэзилу; тот, услышав их, круто обернулся.

— Что вы сказали, милорд?

— Ничего. Просто захотелось запросто поболтать с соседом. Всего доброго, лорд Гросгрейн.

Бэзил некоторое время не мог двинуться с места, борясь с внутренней дрожью, затем молча развернулся и покинул Сандал-Холл вместе с шерифом. Их подручные последовали за ними, вереницей пройдя мимо Криспина, который проводил их притворно ласковой улыбкой, особенно выделив сыщика с маленькими глазками. Как только дверь за ними закрылась и была заперта на замок, Криспин крикнул:

— Терстон!

Ответа не последовало.

— Терстон! Снова ничего.

— Терстон, черт побери, где вы? — начиная беспокоиться, повторил свой призыв Криспин.

— Он сказал, что отправляется на прогулку с леди, милорд, — робко ответил мальчик-лакей.

— На прогулку? — удивился Криспин, зная, что Терстон никогда не проводит время таким образом. — Зачем? Куда? Когда?

— Я не знаю, милорд. Совсем недавно, милорд. Простите, милорд.

Криспин всегда гордился тем, что умеет нагнать страх на своих врагов, но пятнадцатилетние мальчишки не входили в их число.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он слугу, взяв себя в руки. — Ты молодец, и извиняться тебе не за что.

— Спасибо, милорд. Простите, милорд, — повторил мальчишка с поклоном и тут же убежал.

Криспин выругался сквозь стиснутые зубы, переступая порог библиотеки. Терстон был единственным, кто знал, где спрятана Софи, и мог привести ее. И вот он исчез в самый неподходящий момент. Пошел на прогулку. Идиотизм! А что, если он попадет под экипаж или погибнет под копытами лошади и никогда не вернется? Тогда Софи будет обречена на голодную смерть. Она и так уже наверняка умирает от голода, и если Терстон задержится надолго…

Криспин представлял себе разные напасти, которые могли случиться с Терстоном, когда Грип вдруг прокричал из клетки:

— Король Франции, принесите топор, король Франции, сорок две, сорви маргаритку, король Франции, добудь девчонку!

Продолжая воображать самые невероятные картины смерти Терстона, Криспин машинально перекладывал с места на место вещицы на письменном столе: перья, бумаги, статуэтку, книги, короткий кинжал, который подарил ему кто-то из родственников на десятилетие и который он использовал теперь для разрезания бумаг. Этот стол принадлежал еще его отцу, все здесь, включая статуэтку, сохранилось в том виде, каким было при его жизни. Криспин не стал ничего менять в библиотеке, когда вступил в права наследования, хотя и не испытывал сентиментальных чувств к отцу. «Дорогой Хьюго» всегда был в жизни Криспина скорее мистическим образом, созданным тетушками, чем реальным человеком. И не потому, что он хотел быть для сыновей фигурой совершенной и потому недосягаемой, просто у него никогда не хватало на них времени. Наиболее ярким воспоминанием, которое сохранилось у Криспина об отце, было то, что он находил его в каком-нибудь из многочисленных павильонов загородного поместья в пышных объятиях стонущей от наслаждения горничной.