Сразу смешивать водку с пивом Юля не любила. Эту радость она оставляла на «опоследочек». Опоследочек наступил в десять вечера. Для очистки совести Юля отзвонилась Нине, и та сообщила, что будет только в двенадцать.

– Ты тогда ко мне не заходи, – сочувственным голосом заговорила Юля. – Ты сразу к себе в комнату иди, отдыхай.

Не вставая с кровати, Юля вылила в бокал остатки пива и вытрясла туда же оставшиеся капли водки. Закурив, мутно посмотрела в телевизор. На экране отстреливались какие-то молодые мужики от точно таких же молодых мужиков. Все в пестрой военной одежде. Не было жалко ни тех, ни других. На втором канале кто-то кого-то бил, на третьем – мужчина и женщина деловито занимались сексом. Немного позавидовав фигуре телеэкранной красотки, Юля решила, что зрелище совокупляющихся будет плохо влиять на ее сон, и выключила телевизор.

Допив содержимое бокала, Юля укрылась легким, по случаю теплой погоды, одеялом и задумалась: поедет она утром собирать клубнику или ей лениво?

С этой мыслью и заснула… И с нею же проснулась.

За окном вставало солнце, часы показывали пять утра. В дверях стояла Нина и вытиралась новым полотенцем.

– Юлька, я готова для трудового подвига.

«Судьба», – решила Юля и встала.

Душ, конечно, немного взбодрил, но похмелиться все равно хотелось. А не на что! Денег осталось – рубль, и у Нины просить на пиво бесполезно. После вчерашнего использования оставленной сотни не по назначению денег не даст.

Одевшись в старый спортивный костюм, в котором она ездила на дачу, Юля разгребла ворох пакетов и вытащила из-под них старую корзину. Из шкафа достала пластиковую бутылку и налила в нее воды из-под крана. Затем, открыв холодильник, целую минуту рассматривала две котлеты на блюдце, видимо, привезенные Ниной из больницы. Нет, есть не хотелось совершенно.

Не суетясь, Нина надела новенький спортивный костюм. За сборами Юли она наблюдала с удивлением. Нина не понимала, как человек может довести себя до такой степени безденежья. Вот как сказалось то, что родители всю жизнь баловали эту девушку, жалея за родимое пятно. В результате Юля абсолютно не умела выживать.

Нина решила, что ни копейки не даст Юле на опохмелку. Пусть мучается, все будет на пользу.

Проверив в портмоне наличие папиной социалки, по которой Юля беззастенчиво ездила второй месяц, она взяла ключи и, ощущая себя освоительницей целины, вышла из квартиры. Нина, совершенно не выспавшаяся, стояла рядом.

В автобусе Нина решила прояснить ситуацию.

– Куда нам ехать-то?

Чертыхнувшись, как всегда, в голос, Юля попыталась вспомнить подробнее маршрут, который ей на днях надиктовал Илья.

– …Помню только, что нужно доехать до станции метро «Домодедовская».

– Хорошенькое дельце. Ладно, доедем, на месте сориентируемся.

Выходов на нужной станции оказалось много, Юля растерянно оглядывалась, зато Нина сосредоточилась на крепкой женщине среднего возраста в спортивном костюме и с пластиковым ведром.

– Юлька, смотри, она точно не на дачу едет, давай за нею, за той теткой с ведром.

Пройдя по переходам метро, тетка уверенно шагнула на короткий эскалатор, затем свернула направо и вышла на улицу.

Наверху, пристроив на парапете ведра, корзины и пакеты с едой, стояли полтора десятка человек в рабочей одежде.

Нина и Юля не стали спрашивать, здесь ли сборный пункт желающих собирать клубнику, тем более что перебежавшая через пешеходный переход молодая женщина в джинсах и ажурной кофточке с ходу начала поворачиваться ко всем одновременно с вопросом: «А что, товарищи-господа-граждане, здесь остановка автобуса от совхоза за клубникой?» И говорила она с таким воодушевлением, что казалось, в том совхозе вовсе и не надо гнуться шесть часов над грядками, а клубнику тебе выдадут сразу по приезде, бесплатно и в любых количествах.

– Здесь, дорогая, – первым ответил усохший старичок в цветастой панамке. – Через пятнадцать минут будет автобус. Его не пропустишь, это «пазик» с во-от такой клубничиной на ветровом стекле.

Старичок растопырил руки, показывая размер ягоды, и чуть не заехал себе в глаз залатанной корзинкой.

– Каждые полчаса автобусы, – тут же перебила пожилая женщина, выглядевшая ветераном яблочно-ягодных сборов. – С шести до половины восьмого.

Нина, как и многие, глянула на часы. Ровно семь. То есть они попадали на предпоследний автобус.

Из разговоров тусующихся «батраков» стало ясно, что лишь немногие едут в первый или во второй раз, большинство радует семьи ароматной клубникой не первый год. Оказывается, важно попасть в хорошую бригаду, где не очень капризные приемщики, и немаловажную роль играет сорт ягоды. Бывают крупные сорта, бывают мелкие, а бывают вторичные сборы, когда несешься по грядке скрюченной ланью, а ягод на два куста одна штука.

– А как платят? – не унималась женщина в ажурной кофточке. – Нормально?

– Расчет, девушка, – начала объяснять крепкая тетка, около которой почему-то образовалось пустое пространство, – производится только бартером, то есть тем продуктом, который ты собираешь. Понятно?

Та кивнула.

– А будешь ты потом эту клубнику варить, солить или продавать, дело исключительно личное, – добавил старичок.

– Вчера хорошо поработали, – встряла в разговор старушка в деревенском ситцевом платке, держащая за руку вертлявого мальчишку.

– Вчера – да, – отозвалась еще одна женщина. – А вот три дня назад, когда дождь был…

Нина слушала воспоминания бывалых ягодо-сборщиков с завистью. Ей самой не терпелось сорвать клубничину и, поднеся к лицу, вдохнуть густой аромат.

Иллюстрация ее мечты, плакатная ягода полметра на полметра, показалась на ветровом стекле белого чистенького «пазика». Водитель, не смущаясь, перестроился с третьей полосы на первую за десять метров до остановки, подрезав три «Газели».

– Сережка за рулем, – с довольным видом прокомментировала какая-то крепкая тетка. – Быстро доедем.

Организованно забравшись в автобус, все расселись по местам, и та же тетка по-своему оценила количество приехавших работников.

– Маловато будет. Иной раз впритык друг к дружке стоят, на ноги наступают, а последние три дня все на сидячих местах размещаются.

Нина, притиснутая толстой Юлей к окну, с интересом наблюдала за московской жизнью. Старичок в панамке, устроившийся на заднем сиденье, прошептал:

– Бригадирша она наша будет, Татьяной зовут. Не повезло нам.

Не зная, как реагировать на новую информацию, Нина посмотрела на остальных. Все сидели недовольные, расстроенно косясь на Татьяну.

Только Юле было все равно, она мечтала о пиве.

Через полчаса прибыли на место. При въезде на территорию совхоза Нину захлестнули волны ностальгических воспоминаний о детстве, об обязательных прополках на совхозных полях или в фермерских владениях тети Оли.

На обочине пыльной дороги росли низкорослые акации, стояли одноэтажные строения, покрытые желтой штукатуркой, жилые домишки из темного бруса с белыми наличниками – как будто совхоз не в десяти километрах от Москвы, а ближе к полярному кругу.

– Вылазием, – громко заявила Татьяна-бригадирша. – И строимся перед лавочкой, ждем меня!

Она первой выскочила из автобуса и потрусила к административному зданию, тряся толстым задом.

Не торопясь, Нина и Юля вышли последними и встали в ряд желающих заработать. К ним присоединилась странная семейка – тощая высокая женщина с испитым лицом и ее супруг, на голову выше жены, такой же худой и похмельный. Что они супруги, было понятно не только по обручальным кольцам, но и по общему выражению лиц. Хотя муж выглядел лет на десять младше жены, у них имелся мощный объединяющий фактор – общая двухлитровая бутылка крепкого пива.

– Товарищи! – неожиданно завопил рядом девичий голосок. – Нам не хватает семи человек для бригады. Идите ко мне, записываемся!

Девчушка лет восемнадцати в джинсах, держащихся на ремне ниже пояса, в облегающем топике и голубой бейсболке тыкала пальцем в Юлю, стоявшую к ней ближе всех. В два взгляда сравнив безмятежную девушку в бейсболке и коренастую Татьяну, которая выглядела как типичный домашний тиран, Нина торопливо шагнула к молоденькой бригадирше.

– Я Морозова, – быстро проговорила Нина. – А это…

– Куприна, – очнулась Юля, с трудом оторвав взгляд от пивной бутылки в руках худой женщины.

– Меня, меня записывайте! – Панамка старичка подпрыгивала на лысой голове, и он придерживал ее жилистой рукой. – Я, девушка, лучше к вам пойду, чем у Таньки-грубиянки работать.

Вслед за старичком девушку обступили и другие опытные трудяги, желающие провести рабочий день не только с пользой, но и с удовольствием. Девушка стояла в растерянности, ее папочка с учетным листком оказалась в руках худой женщины, той самой, что была вместе с супругом. Женщина уверенно вписывала в листок свою фамилию.

Старик, до этого отпихивающий супружескую чету, теперь просительно заглядывал в глаза худой женщины.

– Красавица, Леночка, меня, Боробыкина, запиши. Ну Леночек, ну будь другом. Я с Танькой-мымрой работать не могу, она меня словами оскорбляет.

– С тебя банка пива. – Вписав еще три фамилии, Лена деловито отдала девушке список. – Держи, бригадирша. Бригада у тебя сегодня будет сильная, только вот за новеньких не отвечаю.

– Я работящая, – уверила Нина.

Старичок оглядел Нину с ног до головы, задержав взгляд на большой груди.

– И красивая.

Юля ничего не говорила, она тихонько отошла в сторонку и взахлеб пила холодную воду из железного крана.

Публика в бригаде оказалась разновозрастная. Пожилая женщина в театральной шляпке, два старика – один в панамке, другой в бандане, шесть женщин среднего возраста и даже мальчик лет семи, стоящий около бабульки деревенского вида в платочке.

Все оценивающе посмотрели на Юлю, и она, сделав серьезное лицо, пообещала цветастой панамке, голубой бейсболке, трем ситцевым платочкам, бандане, темной интеллигентной шляпке и двум лохматым прическам, что постарается не упасть замертво на первых грядках, а доживет хотя бы до обеда.

После процедуры «нас посчитали» все снова сели в автобус, и он тронулся. А от административного корпуса бежала покрасневшая от возмущения коренастая бригадирша.

– Лучших увезла, стерва маленькая! – Она трясла кулаком, и все ее тело в обтягивающем стареньком спортивном костюме тряслось в такт кулаку.

Автобус поехал к лесопосадкам и полям в длинных грядках.

Выйдя из автобуса, Нина пригляделась к полю. Километровые ровные грядки состояли из сотен тысяч кустиков клубники. Привыкшая к тому, что дома, в деревне, наибольший кусок земли занимает картошка, а для клубники отдан прямоугольник три на пять метров, Нина очень впечатлилась масштабностью здешних посадок.

– Вот это поле! – восхитилась она, особо ни к кому не обращаясь.

Юля Нининых восторгов не разделила.

– Зашибешься работать, – проворчала она.

– А мне нравится, – не теряла хорошего настроения Нина.

– Через три часа ты это поле будешь ненавидеть, – тихо сказала Лена и наполнила пивом пластиковый стаканчик. – Через два дня привыкнешь, а зимою станешь вспоминать, как летний отпуск.

– А вы здесь… – Юля жадно сглотнула, не отрывая взгляда от содержимого стаканчика, – не первый раз?

– Не первый раз, не первый день и не первый год. Мы с мужем здесь батраки-старожилы, седьмой год вкалываем, – чуть повысила голос Лена. – Петя! Иди пиво пить, а то теплым будет.

Не спрашивая Юлю, Лена налила второй полный стаканчик и протянула ей.

– Спасибо. – Юля, сдерживая дрожь в руках, взяла стакан. – Так хотелось, а денег нету.

– Ситуация знакомая и всем понятная. – Лена махнула бутылкой в сторону молодой женщины в ажурной кофточке. – Вон, видишь, и эта с утра мучается, но стесняется показать. Надо же было так вырядиться для грядок!

Пока Юля благодарно пила пиво, Нина по-новому взглянула на Лену. Оказалось, что одежда на ее плоском теле свежая, носки новые, кроссовки чистые.

После пивка Лена, как и ее муж, никого не стесняясь, переоделись в легкую обувь и сменили футболки на простые мужские майки защитной расцветки.

Большинство людей в бригаде тоже переодевались, особо не интересуясь, какая у кого мускулатура, размер груди и качество нижнего белья. Как поняла Нина, на клубничное поле от хорошей жизни не попадают.

Пожилая дама в шляпке, смело оставшаяся в купальнике и кроссовках, лихо тяпнула чего-то из пластиковой бутылки без этикетки, потянулась вверх, расставила руки и весело заявила:

– Хорошо-то как! Свобода, гимнастика и клубника в оплату!

– Актриса бывшая. – Лена наливала мужу пива. – Спивается потихоньку. Мы во время работы только пиво глушим, а она уже водку хлещет. Кошмар. Эй! Иди сюда!

Женщина в ажурной кофточке, поглядывающая на Лену с откровенной завистью, не стала кокетничать и отнекиваться и, перепрыгивая через две грядки, сиганула к Лене.

– Люда! – запыхавшись, представилась модница. – Я не знала, что здесь можно, я после сбора куплю.