Марина Туровская - Ниночка

Вспомнив свое состояние в последнюю неделю: платформу с железнодорожными рельсами, клубнику, запой перед кефиром, Юля честно взглянула на Эльзу Евсеевну.

– Не до этого было, заказов на роспись много. Сегодня же сделаем. А старые, с пятном, у меня есть.

– Подстрахуемся. – Эльза подняла руку, и секретарша, достав из ящика стола обыкновенную «мыльницу», подбежала к ним. – Нет, Юленька, не три, а пять настенных панно. И вам реклама. У нас, знаете ли, бедных и уж тем более бесплатных, убереги господь, пациентов не бывает… Ниночка, а что же мы стоим? – Нина, не перестававшая рассматривать прекрасно обустроенную клинику, вздрогнула. – Идемте ко мне в кабинет, будем оформляться на работу.

– А сколько будете платить? – с деревенской прямотой громко спросила Нина.

– С коммерческим директором уточним… – Эльза легким жестом пригласила Нину пройти вперед, – и найдем консенсус.

– Консенсус будет более тридцати тысяч? – гнула свою линию Нина.

– Гораздо больше, – понизив голос, ответила главврач. – Только разговаривай о деньгах тихо-тихо.

– Поняла. – Нина развернулась и решительно пошла вперед.

Нину назначили медсестрой в дерматологический кабинет и пообещали, что через некоторое время она сможет заняться собственной практикой, только надо немного подучиться.

Нина слушала всех внимательно. Зарплата пришлась ей по вкусу, клиника поразила современным оборудованием, а вот сослуживцы понравились меньше. Врачи смотрели на нее снисходительно, медсестры с подозрением. Хорошо еще, что они не знали, что ее зарплата в два раза больше, чем у остальных сестер.

Работа навалилась сразу. Кто и как сделал ей предварительную рекламу, она не знала, но народ попер.

Женщины вытягивали шеи, показывая бородавки, тыкали на темные образования под носом и на груди. Шли в основном именно с бородавками и родимыми пятнами.

Дома тоже все изменилось. Почти каждый день ее ждал обед и измазанная краской Юля. Наверное, она все-таки слегка попивала, но гораздо меньше, и к приходу Нины трезвела. В мастерской были натянуты на рамы сразу три холста. Пахло горячим воском и творчеством.

График работы у Нины был обычный: утро – вечер. Ее расписание вывешивалось на доске объявлений на три дня, а запись проводилась на месяц вперед.

И так же, утро – вечер, когда не была занята на работе, Нина ходила в гости к соседкам, подсобляла, как она говорила, с Оленькой. Ей общение с девочкой помогало не так сильно скучать по родному Сашеньке.

Оленька толстела на глазах. И чем она становилась толще, тем спокойнее. Полноценное питание и уверенность в том, что ее любят, сделали из девочки красивого, часто смеющегося ребенка. Когда она хохотала взахлеб, как умеют смеяться только грудные дети, Татьяна Ивановна уходила в свою комнату и плакала.

О том, чтобы официально оставить девочку у себя, не могло быть и речи. Только опекунство с обязательным пребыванием малышки в доме ребенка. Ни Татьяна Ивановна, ни Катерина сдавать туда девочку не спешили.

Ивану ситуация не нравилась, но он терпел.

Через неделю, в самый наплыв пациентов, в клинику приехала Юля со своими работами. Она со слезами благодарности пожала Нине руку и подставила щеку для десятого удара. При этом присутствовало столько народу, что Нине ничего не оставалось, как немного разозлиться и влепить Юле весомую оплеуху.

Теперь по щекам, плечам и другим частям тела Нине приходилось бить от трех до десяти раз в день. Через неделю такой работы она почувствовала, что теряет контакт с телами пациентов. Моллюски отцеплялись под ее короткими ногтями не так ловко. Некоторые бородавки она вообще не чувствовала и не трогала их. Вечерами неприятно ныли пальцы и сильно чесались ладони. Если бы сработала примета: правая чешется – деньги получать, а левая – деньги отдавать, то получилось бы, наверное, по миллиону на каждую ладонь.

Нина взбунтовалась. Придя в кабинет Эльзы Евсеевны, показала свои расчесанные ладони и дрожащие пальцы. Эльза, потрогав место под глазом, где раньше была бородавка, немедленно отпустила Нину домой.

В регистратуре переписали очередь, растянув ее еще на месяц вперед.

С занудой Иваном Нина почти не виделась, у них не совпадали графики работы.

Внезапно, ни с чего, Ваня понял, что больше не может находиться здесь, в своем кабинете. Он перелистал журнал регистрации. На вечер никто записан не был.

– Саша, я поехал домой. Чувствую себя что-то не очень…

Александр, читавший детектив, разложив книгу на столе и нависнув над ней, расставив локти, согласно угукнул и бросил быстрый взгляд на Ларису. Лариса, протиравшая дезинфицирующими салфетками бормашину, растерянно посмотрела на Ивана. Было заметно, что ей хотелось побежать вслед за ним, но Иван равнодушно снял халат, аккуратно повесил его в шкаф. Так же спокойно убрал компьютер в портфель и вышел из кабинета, дежурно улыбнувшись на прощание.

Едва дверь за ним закрылась, плечи Ларисы опустились, рука с проспиртованной салфеткой беспомощно повисла вдоль тела.

– Неужели он так привязался к подкидышу из помойки? – Она со слезами посмотрела на Александра. – Я бы сама могла родить.

– Ревнивец, как говорил Оноре де Бальзак, сомневается не в своей жене, а в себе самом. А у тебя наоборот. Лорка, а давай махнем сегодня в ресторан? – Александр молодцевато прошелся ладонью по своей лысине, вытирая испарину. – Около моего дома такой японский ресторан открыли – закачаешься!

От слов Сан Саныча настроение Ларисы изменилось. Выкинув салфетку в ведро, она встала и, расстегивая халат, более уверенно взглянула на врача.

– Давай. И к тебе домой махнем.

– Наконец-то. – Александр загнул уголок книги и закрыл ее. – Даже понимая, что ты идешь ко мне назло Ване, я согласен переспать с тобой.

– Спасибо за понимание.

Сняв халат, Лариса осталась в юбке и бюстгальтере. Трикотажную блузку в стразах и с низким вырезом она надевала, не стесняясь Сан Саныча, а тот в свою очередь с удовольствием рассматривал Лору, по телу которой тосковал весь год.

Выйдя из лифта, Иван услышал голос Нины. Дверь Юлиной квартиры была приоткрыта, и каждое слово разносилось в общем коридоре.

– …Да как тебе не стыдно! И даже не думай! Еще раз протянешь ко мне руки – вызову милицию.

– Да я же помочь хочу, – бубнил мужской голос. – Ты посмотри на себя, у тебя на лбу написано – недотраханная. У тебя такая комплекция, что не каждый мужик сможет тебя того, удовлетворить. А я постараюсь.

– Отвали, придурок!

Дверь квартиры открылась еще шире, и в коридор вылетел Игорь, бывший муж Юли. Он тут же снова вернулся назад и, судя по всему, решил-таки осчастливить Нину своим телом.

– Слушай ты, баба деревенская, чего отказываешься? Я же разведенный!

Не в привычках Ивана было вмешиваться в чужие дела, но завтра Нина должна выйти на работу в клинику, партнером которой он собирался стать со следующего квартала. И он хотел, что бы его сотрудники выглядели прилично. А если сейчас Нина начнет сопротивляться Юлиному бывшему мужу, алкоголику, то неизвестно, чем это может закончиться.

Быстро подойдя к квартире Юли, Иван заглянул внутрь. Игорь держал обе руки Нины, не давая ей размахнуться, и пытался поцеловать ее грудь, которую почти не скрывал распахнувшийся халат. Нина орала и лягалась красивыми полными ногами.

– Послушай, ты, чмо столичное! Ты чего ко мне пристал? Я тебе повода не давала!

Игорь, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, продолжал целоваться. Нина чуть не плакала, пытаясь вырваться.

– Игорь, – Иван вплотную подошел к бывшему соседу, – ну не хочет она.

От неожиданности мужчина отпустил руки Нины, и девушка быстро запахнула халат.

– Ты откуда здесь? – немного смущенно спросил Игорь, с неудовольствием оглядывая Ивана. Они были одного роста, но Иван выглядел хлипче.

– Уведите его, пожалуйста! – Нина сложила руки в умоляющем жесте. – Он пришел к Юле, а та поехала закупать новые краски для своих работ. Мало того что он расселся на кухне и пьет водку, так еще полез ко мне. Решил, что если я из деревни, так меня можно прямо на полу разложить! Не на ту напал! Сволочь!

Нина кричала и выталкивала Игоря из квартиры, но он вывернулся.

– Значит, все-таки дотраханная, – нехорошо усмехнулся он. – Желаю вам правильного тихого семейного счастья. Что же, Ваня, крупная тебе досталась баба, не надорвись.

Он с такой силой захлопнул за собой дверь, что она содрогнулась всей своей железной тушей и щелкнула замком.

Иван и Нина переглянулись. Иван нагнулся к соседке.

– Черт побери, Нина, ты же пьяна! – возмутился Иван. – Мы же договорились, что, когда ты сидишь с Оленькой, ни капли алкоголя. И тебе завтра на работу!

– Все будет нормально, я протрезвею. С Ольгой сегодня Катерина с Колей, а на работу мне во вторую смену, – пьяненько улыбнулась Нина. – Я всего-то шампанского… Игорь уговорил.

– Нет, моя дорогая. – Иван поставил на пол портфель. – От тебя конкретно пахнет водкой. Странно, никогда не думал, что ты можешь напиться.

– Я многое могу. Эй, ты куда? – удивилась Нина и посеменила вслед за Иваном на кухню.

На кухонном столе, между тарелкой с нарезанной колбасой и блюдцем с розовым полосатым салом, стояли шампанское и литровая бутылка дорогой водки.

Брезгливо взяв бутылку, Иван приподнял ее, оценивая количество содержимого. Оставалось в ней граммов двести, не больше. Взгляд у Ивана стал не просто злым, а окончательно жестоким.

– Только не выливай, – начала канючить Нина. – Я пью редко, но метко. А она дорогая-а-я.

– Если я ее не вылью в раковину, – Иван взболтнул содержимое, и оно булькнуло крупными и мелкими пузырьками, – то ты выльешь ее в себя.

– Тогда выпей сам! – решительно выпрямилась Нина и даже, кажется, топнула ногой. – Это ж какие деньги в раковину! Либо пей, либо с собой забери.

Уважая чужую собственность, Иван решил, что выливать водку за тысячу с лишним рублей действительно не стоит. Но забрать с собой? Представив, как посмотрит на него бабушка, когда он появится на пороге с литровой недопитой бутылкой водки, он решил, что лучше вовнутрь, все-таки в маленьких количествах водка вещь полезная.

И он вылил содержимое бутылки в хрустальный бокал для шампанского. Хватило как раз до краев.

– Тебя спасаю, – убежденно сказал Иван и медленно, как воду, выпил все. Закусил салом и сырокопченой колбаской. – А шампанское осталось? – спросил он, косясь на темную бутылку.

– Только открыли, и тут Игорь начал руки распускать… – торопливо начала объяснять Нина, но, перехватив скептический взгляд Ивана, оценивающего стоимость недорогого «Советского шампанского», резко переменила тон: – А это уж фигушки!

Нина схватила бутылку и попыталась поставить ее в холодильник. Иван перехватил ее руку.

– Отдай, все равно не позволю тебе выпить. Я уйду, а ты приложишься…

– Я Юле оставлю…

Нина оттолкнула Ивана, но он держался за бутылку. Девушка тоже не отпустила шампанское, и ее по шибануло о холодильник головой… Пару секунд она постояла, глупо хлопая ресницами… и упала. Незатейливо рухнула кулем в аккурат между открытой дверцей холодильника и мужскими ногами в стильных брюках и летних туфлях. Бутылка осталась в руках Ивана.

Поставив шампанское на стол, Иван наклонился над Ниной. Она лежала на боку, халат опять разошелся, и большие полные груди нагло дразнились розовыми сосками. Нина открыла глаза и, не понимая, смотрела на туфли Ивана.

– Ты меня ударил? – спросила она его.

– Ненавижу пьяных баб. А уж на свою соседку нагляделся до отвращения. – Иван наклонился к Нине, взял ее за руку, потянул вверх.

Вырвав руку, Нина захлопнула холодильник и, опираясь на его дверцу, неуклюже встала.

– Ты зачем меня ударил?

Она стояла в распахнувшемся халате, концы развязанного пояса висели по бокам. Была видна необыкновенно красивая голая грудь, небольшой животик, лобок прикрывали бордовые ажурные трусики. Широкие, идеальной формы, полные бедра составляли с талией такой контраст, что талия казалась тоньше, чем была на самом деле. Невольно заглядываясь то на трусики, то на грудь, Иван медлил с ответом.

– Я не… – и тут же получил удар кулаком с разворота, прямо в левый глаз.

– Никто меня больше не будет обижать! – прокричала Нина и отпрыгнула назад, прихватив деревянный кухонный стул.

– Ты сама о холодильник грохнулась, дура! – И вроде бы звезды из глаз до сих пор сыпались, а злости не было. Видимо, действовал первый, еще не веселящий, но уже расслабляющий стакан водки. – Идиотка! Завтра у меня появится гематома на скуле, что я своим скажу?

– Ничего. – Нина держала стул ножками вперед. – Ты, Ваня, слишком идеален, и синяк тебя разнообразит.

– Женщинам пить нельзя, у вас крыша едет.

Иван опять потянулся за бутылкой, но Нина, поставив стул, тут же схватила шампанское и стала пить прямо из горлышка, стараясь не вспенить шипучку. Груди колыхались в такт ее глоткам.