Она не желала думать об этом. Более того, сейчас она была, как никогда, рада, что сумела вытащить тетю Рейчел из этого ада.

— Ты вернешь мне миссис Дуглас, и вернешь ее очень скоро. Если же нет...

Он улыбнулся, а Элиссанда вздрогнула — не сумела сдержаться. Дядя слегка ослабил хватку, и она смогла вздохнуть. После этого его рука снова сжалась.

— Если нет, — продолжил он, — боюсь, что-то ужасное может произойти с красивым безмозглым идиотом, которого ты, по своему собственному утверждению, так горячо любишь.

Элиссанда оцепенела и стиснула зубы, чтобы они не клацали от страха.

— Подумай об этом недоросле. Ты уже один раз бесстыдно использовала его, вынудив дать тебе свое имя. Может быть, ты считаешь, что он должен из-за тебя еще и лишиться, к примеру, руки или глаза?

Леди Вир хотелось стать надменной, показать, что она плевать хотела на его угрозы. Но очень трудно казаться сильной, если не можешь дышать.

— Ты не посмеешь, — из последних сил выдавила она.

— Ошибаешься, моя дорогая Элиссанда. Нет ничего, на что я не пойду ради любви. Ничего.

И он еще говорит о любви! С таким же успехом дьявол может говорить о спасении.

— Ты не любишь ее. Ты никогда не любил ее. Ты только издевался над ней. Всегда.

Дуглас отвел руку и ударил племянницу так сильно, что едва не сломал ей шею.

— Ты ничего не знаешь о любви! — проревел он. — Ты понятия не имеешь, какие муки мне пришлось вынести...

Он замолчал. Элиссанда сглотнула кровь и подняла глаза на дядю. Никогда еще она не слышала, как он кричит.

Вспышка, похоже, удивила и его самого, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Снова он заговорил едва слышным шепотом:

— Слушай меня внимательно, дорогая. Я даю тебе три дня на то, чтобы вернуть ее домой. Ее дом здесь, и ни один суд в мире не станет оспаривать мои права мужа.

Верни ее и можешь наслаждаться своим слабоумным придурком до конца дней. Или же к его слабоумию добавится слепота. Или хромота. И это будет на твоей совести. И помни, что бы ты ни решила, я все равно верну свою жену обратно.

Вероятно, чтобы его слова дойти лучше, он взял племянницу за горло уже двумя руками. Элиссанда почти не сопротивлялась. Она бы отдала все что угодно за один только глоток воздуха. Дышать! Оказаться в самом центре циклона, высоко в небе, и чтобы со всех сторон был только воздух, восхитительный свежий чистый воздух... Воздух начал поступать в легкие, когда ее муж вроде бы без особых усилий оторвал от нее дядю и отшвырнул его в сторону. Дуглас, прокатившись по полу, сшиб столик с какой-то кадкой. И то и другое с грохотом рухнуло на пол. Маркиз поднял Элиссанду с пола и нежно обнял:

— Как вы?

Она не могла ответить. Она могла только крепко держать его за руку.

— Стыдитесь, сэр, — сказал Вир, — это же ваша единственная племянница, которая всю свою молодость ухаживала за вашей женой. Так вы отплатили ей за безграничную преданность?

Дуглас тихо засмеялся.

— Мы прервали свой медовый месяц, чтобы навестить вас. Теперь я вижу, что это была ошибка. Вы не стоите ни нашего времени, ни нашей учтивости. С этой минуты можете вычеркнуть нас из списка своих знакомых. — Он поцеловал жену в лоб: — Извините, дорогая. Мы не должны были приезжать. И вам никогда не придется возвращаться в этот дом.


Вир никак не мог успокоиться и начать думать. Он отправил три телеграммы: одну — леди Кингсли, предлагая ей следить за всеми перемещениями Дугласа, другую — миссис Дилвин в «Савой» с приказанием перевезти миссис Дуглас в городской дом, третью — Холбруку с требованием охраны у дома.

Вроде бы он сделал все, что мог. Но, тем не менее, что-то не давало ему покоя. Какие-то мысли, которые он никак не мог ухватить, но знал, что они могут оказаться чрезвычайно важными. Оставалось только успокоиться и хладнокровно все обдумать. Но с этим были проблемы.

Он выглянул из окна телеграфа и в очередной раз убедился, что коляска с поднятым верхом стоит у тротуара и Элиссанда сидит в ней.

Увидев, как Дуглас душит племянницу, Вир сразу понял, что тот не намерен ее убивать, по крайней мере, здесь и сейчас. У этого человека были иные методы. Он все тщательно планировал и не менее тщательно исполнял. Однако маркиза охватила такая дикая ярость, что ему потребовался весь самоконтроль, чтобы не убить мерзавца на месте.

Вир никогда не позволял этой ярости вырываться наружу.

Потоптавшись еще немного и решив, что на телеграфе ему делать больше нечего, Вир вышел на улицу и забрался в коляску. Элиссанда сидела, опустив вуаль и нервно комкая в руках Перчатки. Он поднял вуаль, но тут же опустил ее. На лице его жены все еще виднелись ссадины и синяки, оставленные руками дяди.

— Я дал телеграмму слугам, — сообщил он супруге и, повернувшись к кучеру, приказал: — На станцию, Гиббонс.

Через несколько минут они уже были на платформе, вдали от любопытных слуг.

— Часто Дуглас дает волю рукам? — в конце концов, спросил он.

Элиссанда покачала головой. Темно-серая вуаль заколыхалась.

— На меня он раньше не поднимал руку. Насчет тети я не так уверена.

— Мне очень жаль, — вздохнул маркиз.

Он получил удовольствие, заставив ее отправиться в Хайгейт-Корт. Ему даже понравилось наблюдать, как ее охватила паника, которую она всячески старалась скрыть. В конце концов, она должна была немного пострадать за то, что с ним сделала.

Теперь он чувствовал себя ужасно. Нет, он не простил ее, но и с тайным злорадством наблюдать за ее мучениями как-то больше не хотелось. Даже в ту злосчастную ночь в зеленой гостиной он еще не понял, до какой степени ужаса и отчаяния она дошла.

Ее руки, теперь затянутые в перчатки, терзали носовой платок.

— Он хочет, чтобы я вернула тетю домой в течение трех дней.

— А если нет?

Она долго молчала.

— Он пригрозил, что причинит зло вам и миссис Дуглас?

Элиссанда скрутила платок в жгут и принялась наматывать его на палец.

— Он пригрозил, что причинит зло вам.

— Мне? — Удивление маркиза было не наигранным. — Интересно. Раньше никто и никогда не собирался причинить мне зло. Разве что дамы иногда пинали меня по ноге, если я проливал на них виски, но вряд ли их можно за это винить.

— Он сказал, что вы заплатите за это конечностью или зрением.

Вир был захвачен врасплох.

— Не слишком любезно с его стороны, — пробормотал он.

— Вы боитесь? — Она уж точно боялась. Похоже, к тому моменту как они доберутся до Лондона, от ее платка останутся одни нитки.

— Не скажу, что я боюсь, — совершенно честно ответил маркиз, — но мне не нравится, что он сначала душит вас, а потом угрожает мне.

Леди Вир натянула жгут так сильно, что палец внутри перчатки, наверное, посинел.

— Что мы будем делать?

Маркиз едва не рассмеялся. Сильная и умная леди Вир спрашивает совета у своего идиота мужа. Он взял ее за руку и избавил палец от платка.

— Не знаю, но мы обязательно что-нибудь придумаем. Надеюсь, вы не считаете, что мне так уж легко причинить вред?

— Хотелось бы в это верить, — вздохнула Элиссанда и снова принялась сматывать платок в плотный жгут. — Но дядя жесток и очень ловок. Он может навредить вам, не оставив никаких следов. Мне так и не удалось узнать, что он делает с тетей наедине и почему она его так сильно боится.

Неожиданно смутные мысли, не дававшие покоя Виру, выкристаллизовались в стройную теорию. Безжалостная хватка Эдмунда Дугласа. Смерть Стивена Делани, так похожая на смерть миссис Уоттс и никак не связанная с текущим делом. Упадок алмазной шахты Дугласа и его нужда в средствах, неутолимая жажда доказать свою значимость в других областях и плачевные результаты.

Он довольно потер руки.

— Знаете, что мы сделаем?

— Что? — встрепенулась Элиссанда. В ее голосе звучало удивление и надежда.

Виру было чертовски жаль ее разочаровывать.

— Мы не будем голодать, вот что. Не знаю, как вы, а я соображаю лучше на полный желудок. Оставайтесь здесь, а я что-нибудь возьму поесть. Что вам принести?

Ее плечи поникли.

— Спасибо, ничего не надо. Я не голодна. Но будьте осторожны.

Маркиз вернулся на телеграф и отправил четвертую телеграмму, адресованную лорду Ярдли, которого Холбрук в Шутку называл своим сюзереном. Дело Делани было еще до Холбрука, а он всегда больше интересовался новыми случаями, чем старыми.

В телеграмме лорду Ярдли содержался только один вопрос. Были ли научные изыскания Делани связаны с синтезом искусственных алмазов?


* * *


Лорд Вир спал.

Похоже, он всегда быстро засыпал в поездах, поскольку по дороге в Шропшир тоже спал беспробудным сном. Но Элиссанда никак не могла понять, как можно спокойно спать, когда над тобой нависла прямая и явная угроза. Почему-то он совершенно не испугался, узнав, что может лишиться руки, ноги или глаза, как если бы она сказала ему, что он может лишиться галстука или шейного платка.

Хорошо хоть, он не сказал, что миссис Дуглас находится в «Савое». Возможно, он просто уже забыл, в каком отеле они живут, так же как забыл, что не хотел на ней жениться.

Элиссанда потерла пальцами пульсирующий болью висок. Дядя, коварный и умный, знал, кого выбрать мишенью для своих угроз. Элиссанде и тете Рейчел уже было известно, какую опасность он представляет, и они были готовы сделать все, что необходимо, для своей защиты. Но как ей защитить лорда Вира, который не понимает, что подвергается смертельной опасности? А защитить его она обязана, потому что только из-за нее он оказался в опасности.

Он принес из булочной большую коробку и, когда они сели в поезд, предложил Элиссанде разделить с ним трапезу. Она отказалась, уверенная, что не сможет проглотить ни кусочка. Однако теперь она подвинула к себе коробку и открыла ее. Муж оставил ей две булочки со смородиновой начинкой и маленький венский бисквит.

К собственному изумлению, Элиссанда съела все и почувствовала себя лучше. Возможно, маркиз прав: на полный желудок легче думается. Кстати, не исключено, что у него есть причины не бояться ее дяди. Никогда в жизни она не видела, чтобы кто-нибудь поставил Эдмунда Дугласа на место так, как это сделал ее муж.

Он был очень силен. Ей хотелось стать такой же — храброй и спокойной.

Вздохнув, она положила руку на его локоть.

Маркиз не ожидал ее прикосновения. Еще меньше он ожидал, что прикосновение покажется ему бесконечно знакомым.

Через некоторое время леди Вир сняла шляпу и положила голову ему на плечо. Он открыл глаза и напомнил себе, что это не его давняя спутница, а всего лишь леди Вир, ставшая его женой благодаря коварству и обману. Но, глядя на ее блестящие волосы и прислушиваясь к негромкому дыханию, он понял, что его сердце не желает соглашаться с разумом.

Итак, думал он одно — а чувствовал другое. Где же золотая середина?

А потом оказалось, что поезд уже подъезжает к Лондону и Элиссанда зовет его, стараясь разбудить.

Они вышли из поезда, сели в поджидавшую их коляску и отправились в городской дом Вира, который ему оставил дед по материнской линии.

Мистер Вудбридж приобрел дом, намереваясь снести его и на этом месте построить новый особняк, больших размеров. Но старик умер раньше, чем архитектор успел представить ему на утверждение новый проект. Вир, которому не нужен был очень большой дом, модернизировал водопровод и канализацию, провел электричество и телефон, а в остальном оставил дом без изменений.

Городской дом маркиза располагался на полпути между Гросвенор-сквер и Беркли-сквер. Это было внушительное классическое строение с высокими ионическими колоннами и фронтоном с изображением Посейдона с трезубцем на колеснице, в которую впряжены морские коньки. Леди Вир подняла вуаль и осмотрела величественное сооружение. Маркиз с радостью заметил, что опухоль на ее липе спала.

— Это не «Савой», — сказала она.

— Нет, — согласился Вир. — Это мой дом.

— Но как же тетя? — всполошилась Элиссанда. — Она все еще в отеле. Мы должны забрать ее сюда.

— Она уже давно здесь. Неужели вы не помните? Я еще утром говорил, что, как только она отдохнет, миссис Дилвин перевезет ее в дом.

—Вы не говорили мне ничего подобного.

Конечно, не говорил. И даже миссис Дилвин не собирался приставлять к ее тете. Он вообще намеревался держать этих двух женщин подальше от других сторон своей жизни. Но теперь у него не было другого выхода.

Вир похлопал ее по руке:

— Не расстраивайтесь, дорогая. Все понятно. Вы были сама не своя утром. Сотерн, знаете ли, коварная штука. А теперь пойдемте. Слуги собрались и ждут вас.