Мэри Бэлоу - Ночь для любви

— Да, сэр, — ответила она, глядя ему в глаза.

Поверх ее головы Невиль обменялся взглядом с капелланом. Значит, решено. Через час. Невозможное свершится. Он выполнит свое обязательство.

Снова паника.

И снова торжество.

* * *

Брачная церемония состоялась перед строем солдат. Свидетелями на ней были лейтенант Харрис и вновь назначенный сержант Ридер. Собравшиеся не знали, как себя вести, ведь с момента похорон сержанта Дойла прошло только три часа. По примеру лейтенанта они вежливо похлопали, прокричали троекратное «ура» и тем самым поздравили своего женатого майора и новую виконтессу Ньюбери.

Новая виконтесса казалась совершенно безучастной ко всему происходящему. Вместе с миссис Гиари она отправилась на кухню готовить вечернюю трапезу. Невиль не остановил ее и не подсказал, что виконтесса не должна заниматься такими делами. У него было слишком много забот.

* * *

Стемнело. Невиль проверил посты и составил график их смены. Он решил навсегда остаться в армии и сделать карьеру. Жизнь в армии привычна и для него, и для Лили. Здесь они будут на равных. Возвращение в Ньюбери для него теперь невозможно. Его там не примут. Во всяком случае, не с Лили. Она красива. Она сама грациозность, свет и радость. Он влюблен в нее. Более того, он ее любит. Но она никогда не сможет стать графиней Килбурн, даже нося это имя. Золушки существуют только в сказках и живут там счастливо со своими принцами. Реальная жизнь диктует свои законы.

Он рад, что женился на Лили. Он чувствовал себя так, будто с его души свалился огромный камень. Она станет его миром, его будущим, его счастьем. Она станет для него всем.

Подходя к своей палатке, он заметил, что она разбита в стороне от остального лагеря. Лили одиноко стояла около нее, глядя на залитую лунным светом долину.

— Лили, — тихо позвал он.

Повернув голову, она посмотрела на него. Лили молчала, но даже в лунном свете он видел, что она возвращается к жизни.

— Лили, — сказал он шепотом, чтобы их не могли услышать посторонние. — Мне жаль твоего отца.

Подняв руку, он осторожно провел пальцами по ее щеке. Он все обдумал. Он не будет набрасываться на нее сегодня ночью. Она должна иметь время оплакать смерть отца и привыкнуть к условиям новой жизни. Продолжая молчать, она взяла его руку и приложила ладонью к своей щеке.

— Мне следовало отказать вам, — сказала она. — Я понимала, о чем вы просите меня. Я притворялась и перед вами, и перед самой собой. Я не отказалась, потому что меня пугало будущее. Простите меня.

— Лили, я сам этого хотел.

Повернув голову, она прижалась губами к его ладони и скрыла глаза.

«Лили, ах Лили, возможно ли это?..»

— Ты можешь располагаться в палатке, а я буду спать здесь рядом. Не бойся. Я тебя не побеспокою.

Она открыла глаза и в свете луны посмотрела на него.

— Вы действительно этого хотели? Вы действительно хотели жениться на мне?

— Да, — ответил он, испытывая желание отвести от ее щеки свою руку: ведь не из камня же он сделан!

— Вы спрашивали меня о моих мечтах, — продолжала она, — но как я могла тогда открыть их вам? Но сейчас я скажу: вот какая у меня была мечта. Мечта, которая свершилась.

Невиль нежно обнял ее.

— Лили, — шептал он. — Лили.

— Да, сэр?

— Невиль. Зови меня по имени. Я хочу услышать его из твоих уст.

— Невиль, — сказала она, и это было выражением самой нежности. — Невиль. Невиль.

— Можно мне разделить с тобой палатку? — спросил он.

— Да. — В ее словах не было и тени сомнения, а только нежность и желание. — Невиль. Мой любимый.

* * *

Только Лили могла произнести эти слова так, что в них не было ничего театрального.

Ему казалось странным, что они могут вступить в брачные отношения, всего несколько часов назад похоронив ее отца и его товарища, но он видел на своем веку много смертей и знал, что жизнь торжествует над смертью и так будет продолжаться всегда.

— Входи, — сказал он, открывая полог палатки. — Входи, Лили, моя любовь.

Они занимались любовью в полной тишине, так как, вне всякого сомнения, всегда есть желающие послушать стоны удовольствия и крики боли. Да еще надо было следить за тем, чтобы на них не упала неустойчивая палатка, сооруженная наспех. И они занимались любовью полностью одетыми, с обнажением только необходимого, прикрываясь двумя плащами, чтобы не простудиться холодной декабрьской ночью.

Она была невинной и несведущей.

Он — страстным и опытным, одновременно желавшим доставить ей удовольствие и боявшимся причинить боль.

Он целовал ее, изучал нежными опытными руками, сначала сквозь одежду, затем под ней; осторожно гладил ее теплое шелковистое тело, исследовал ее маленькие твердые груди, трогал большим пальцем ложбинку между ними, осторожно запускал пальцы в ее теплые глубины, лаская и возбуждая их.

Она сдерживала его. Она его не ласкала. От нее не исходило ни звука, за исключением учащенного дыхания. Но он чувствовал, что она разделяет его желание. Он знал, что и в этом она находит прекрасное.

— Лили...

Она открывалась для него, разогретая его поцелуями, прижималась всем телом, поддаваясь собственным инстинктам. Выражая ему свою нежность, она повторяла его имя. Он опрокинул ее навзничь, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. Она была такой маленькой, хрупкой и невинной. Барьер казался непреодолимым, и он чувствовал, что причиняет ей боль. Наконец ему удалось войти в нее и проникнуть в самую глубь. Он ощущал ее влажное тепло и невольное сжатие мышц.

— Я всегда знала, — прошептала она ему на ухо, — что это будет самым прекрасным моментом в моей жизни. Именно это и именно с тобой. Но я никак не ожидала, что это произойдет.

«Ах, Лили. Я тоже не ожидал».

— Ты моя жизнь, — шептал он ей. — Ты моя любимая.

Он уже больше не мог думать только о том, чтобы не причинить боль своей жене. Его страсть, его желание, словно барабанная дробь, бились в его крови, отдаваясь болью внизу живота, и искали выхода. Он с силой вошел в нее и услышал, как она удивленно вскрикнула.

Невиль двигался ритмично, стараясь доставить удовольствие ей и себе, давая ей почувствовать, что прелесть заключается не только в простом проникновении, но и в этом равномерном ритме.

Лили полностью расслабилась, но не была пассивной. Он чувствовал, что все происходящее доставляет ей огромное удовольствие. Он нашел губами ее губы, и они были открыты для поцелуя.

— Моя любимая, — прошептал он. — Вот это и произошло. Ах, как же ты прекрасна, Лили! Ты просто красавица.

Он уже не мог сдерживать себя. Ритм замедлился, проникновения стали глубже, паузы длиннее. Он растворялся в ней, становясь ее частью. «Лили, моя любовь. Моя жена. Плоть от плоти моей, кость от кости моей, сердце от сердца моего».

Преодолевая все барьеры, преодолевая пространство и время, он сбросил семя в самую глубину того целого, что они с Лили собой образовали.

Он услышал, как она прошептала его имя.

* * *

До базового лагеря им оставалось идти всего несколько миль. Но чтобы добраться туда, нужно было пройти по узкому ущелью. Опасности не предвиделось, так как французы не могли отойти так далеко от своих зимних позиций, но Невиль решил принять меры предосторожности. Он выслал вперед разведку, чтобы обследовать горы. Отряд он выстроил таким образом, чтобы основная его сила находилась впереди; лейтенант Харрис с солдатами прикрывали тыл, а новобранцы, капеллан и две женщины были в середине.

Лили была тихой, но уже оправившейся от шока. Смерть отца все еще жила в ее памяти, и она горевала по нему. Но рано утром, перед тем как встать, они с Невилем снова занимались любовью. Она обнимала его за шею, шептала, что любит его, что полюбила с того самого момента, как впервые увидела, а возможно, даже и раньше, еще до его рождения, вне пространства и времени. Он тихо смеялся и говорил, что обожает ее.

С ее шеи на ленточке свисал пакет, в котором была копия их брачного свидетельства. Другую копию, должным образом оформленную, Паркер-Рау обещал вручить ей, как только они прибудут в лагерь. Это было мерой предосторожности. Всякий, открывший пакет, будет знать, что она жена британского офицера и заслуживает должного отношения.

Но французы оказались хитрее. Во всяком случае, тот отряд, который следил за их перемещением. Они пропустили головную часть британского отряда, отрезали его хвостовую часть и атаковали слабый центр.

Когда с гор раздались первые выстрелы, Невиль резко обернулся. Ему показалось, что земля разверзлась, и Лили, вскинув руки, падает в эту бездну вместе с солдатами.

Ее убили.

— Л-и-л-и! Л-И-Л-И!

Он действовал как настоящий офицер: обнажив шпагу и приказав солдатам следовать за ним, он бросился к месту сражения, туда, где была его Лили.

Тем временем лейтенант Харрис вместе со своими солдатами бросился в погоню за французами и быстро разметал их. За эти несколько минут Невиль уже достиг того места, где лежала Лили. Ее грудь была обагрена кровью. Крови было гораздо больше, чем вчера у ее отца.

Она была мертва.

Забыв о своих обязанностях, он бросился на колени рядом с ней и протянул к ней руки:

— Лили. Моя любимая. Жизнь моя. Короткая моя жизнь.

Всего на одну ночь.

Только одна ночь любви.

Лили!

Он не почувствовал боли, когда пуля ударила его в голову. Белый свет померк для него, и, теряя сознание, он упал на тело Лили.

Они не проследовали по подъездной дороге, как ожидала Лили. Пройдя через ворота, они свернули и пошли по лесистой тропе. Невиль не проронил ни слова и не смотрел на нее. Он крепко сжимал ее руку, и ей было больно. Лили приходилось почти бежать, чтобы успевать за ним.

Она видела, что Невиль ошеломлен и не совсем понимает, куда идет и с кем. Она даже не пыталась нарушить тишину.

Говоря по правде, Лили была в не меньшем шоке. Он чуть не женился. Он думал, что она умерла. Она это знала от капитана Харриса. Но это было меньше двух лет назад. И вот он снова решил жениться, а ведь прошло так мало времени.

Лили мельком видела его невесту, когда в панике ворвалась в церковь. Она была высокой, элегантной и очень красивой в платье из белого атласа и кружев. Его невеста. Та, которая принадлежала его миру. Та, которую он, возможно, любил.

А затем Лили, миновав невесту, вбежала в церковь. Как и накануне вечером, она словно вступила в новый мир, но на этот раз все было гораздо хуже. Церковь была наполнена разодетыми богатыми леди и джентльменами, и они все смотрели на нее. Она чувствовала на себе их взгляды, хотя сама смотрела на одного-единственного мужчину, стоявшего у алтаря и похожего на сказочного принца.

Он был одет во что-то бледно-голубое, серебряное и белое. Лили едва узнала его, хотя рост, ширина плеч, сила, мускулы были теми же самыми. Но этот мужчина был графом Килбурном, потомственным английским аристократом. Мужчина же, которого она помнила, был майором лордом Ньюбери, суровым офицером Девяносто пятого стрелкового полка.

Он был ее мужем.

Майор Ньюбери, как она помнила — Невиль, как он просил его называть, — всегда небрежно относился к своей внешности, но был бесконечно привлекателен в зелено-черной полковой форме, даже если та бывала покрыта пылью и пятнами грязи. Сегодня он был безукоризненно элегантен.

И он был готов жениться на красивой женщине, принадлежащей к его миру.

Он думал, что Лили умерла. Он забыл ее. Он никогда не рассказывал о ней, это было видно по реакции людей в церкви. Вероятно, ему было стыдно о ней рассказывать. Или она для него так мало значила, что он не считал нужным делать это. Их брак был заключен в спешке, так как он считал себя обязанным ее отцу. Он расценивал его как небольшое приключение, о котором и говорить-то не стоит.

Сегодня у него был день свадьбы, а она ворвалась и все испортила.

— Лили! — внезапно он еще крепче сжал ее руку. — Это действительно ты? Ты действительно жива? — Он смотрел вперед, не сбавляя шага.

— Да. — Она вовремя замолчала, чтобы не начать извиняться. Для него было бы гораздо лучше, если бы она умерла. Его нельзя было назвать недобрым человеком, скорее наоборот, но все же...

— Ты была мертвой, — сказал он, и она вдруг осознала, что они идут по заросшей папоротником тропе, направляясь к пляжу, где она провела ночь. — Я видел тебя умершей, Лили. Я видел, как пуля пронзила сердце. И Харрис докладывал мне, что тебя убили. Убили вместе с еще одиннадцатью солдатами.